Читать интересную книгу Застава - Василий Головачёв

Хозяин встретил гостя в домашнем костюме, напоминающем пижаму. Как и Гордеев, он любил спокойные серо-синие тона, и пижама тоже была синяя, с белыми вставками. Оба оценивающе посмотрели друг на друга. Швырёв первым обнял гостя, отстранился.

— Что-то ты печален, друг мой.

— Да и ты тоже нерадостен, Денисович. — Гордеев слабо улыбнулся. — Мы как в том анекдоте: встретились как-то российский футбол с российским образованием, посмотрели друг на друга, обнялись и заплакали.

— Примерно так оно и есть на самом деле, — ответно улыбнулся Швырёв. — Проходи, располагайся.

Сели на роскошный угловой диван, напротив которого на стене висел плоский экран современной телесистемы, позволяющей смотреть фильмы в 3D-формате. Диван был светло-коричневого цвета, толстый мягкий ковёр перед ним — коричневого с проседью, по стенам висели светло-коричневые и сиреневые драпировки, и даже модульный сервант и книжные полки были сделаны из материала таких же цветовых сочетаний.

Гордеев бросил взгляд на картины, висящие меж полосами драпировок. Все они были современными коллажами, в условном стиле изображающими купание в морях и реках либо парение в воздухе весёлых, жизнерадостных молодёжных компаний. Лишь одна картина выделялась из тематической коллекции собрания — лунный пейзаж, выполненный в исключительно реалистичном духе.

Все картины были написаны женой Швырёва, известной художницей, и она же, насколько знал Гордеев, лично создала интерьер гостиной. Да и всей квартиры в целом.

— Подслушки и подглядки у меня нет, — по-своему понял взгляд гостя Алексей Денисович.

— Знаю, — улыбнулся Иван Петрович. — Просто увидел новую картину.

— Ах, эту, — кивнул на лунный пейзаж хозяин; у него была грива седых волос, седые баки и седые усы, отчего он Гордееву напоминал кота, чьё изображение взял в качестве код-символа связи. — Диана увлеклась космосом в последнее время, пишет пейзажи Марса и других планет. Но дома мы решили оставить только лунную перспективу. Это Море Влажности, слева вверху — внешнее кольцо кратера Гассенди. Знаменит сложной системой трещин на дне.

— Такое впечатление, будто рисовано с натуры.

— У Дианы дар, подозреваю — экстрасенсорного характера, иногда ей удаются удивительные вещи.

— Слышали о скандале с Луной?

Швырёв поднял брови.

— О чём речь?

— Владелец участка на Луне — а вы знаете, что почти вся её поверхность распродана частным лицам частной же компанией, — подал в суд на корпорацию НАСА за посадку автоматического корабля «на его участке».

— Дожили, что называется.

— Он требует один миллиард долларов!

— Ну, суд вряд ли удовлетворит его аппетиты, хотя создаётся прецедент, от разрешения которого будет зависеть вся последующая экспансия Солнечной системы. Ведь уже начали продавать участки и на Марсе, и на Венере, и даже на Меркурии.

— Международная конвенция запрещает продажу планет и астероидов, они являются собственностью всего человечества.

— А кто на это посмотрит? Люди давно зарабатывают баснословные деньги мошенничеством.

— Нелюди.

Швырёв улыбнулся.

— Ты сегодня явно озабочен космосом.

— Если бы только космосом, — со вздохом признался Гордеев. — Проблем хватает и на грешной Земле.

— Личных?

— И личных тоже.

Алексей Денисович кивнул, в стальных глазах его появилась тень печали.

— Увы, не боги мы, способные решить любую проблему. Личные, кстати, решать намного сложней. У меня сын Александр бросил бизнес и уехал на Дальний Восток. Хочет достичь гармонии с природой.

— Это нормальная идея, — осторожно сказал Гордеев.

— Нормальная-то она нормальная, да только он при этом оставил жену и сына, моего внука. Это нормально?

Гордеев качнул головой, не желая высказывать своё мнение вслух.

— Внуку девять лет, хороший парень, мягкий, добрый, но… всё свободное от школьных занятий время торчит за компьютером. Твиттерит, блог пишет, переговаривается с друзьями, которые живут в этом же доме.

— Это проблема, — согласился Гордеев. — Мои тоже редко куда срываются физически, им достаточно виртуальных путешествий. Плюс игры. Это вообще общечеловеческая беда. Австрийский врач Курош Яуди требовал признать Интернет наркотиком. Но наша Дума даже не пошевелилась. А ведь давно известно, что интернет-игры на первом месте по опасности развития у детей компьютерной зависимости. Может, мы занимаемся не тем?

— Нет, Иван, — погрозил пальцем Швырёв, — мы занимаемся именно тем, чем должны. Компьютерную зависимость поддерживают те же ксеноты, и ещё неизвестно, не с их ли подачи и появился Интернет как поле вседозволенности и виртуальной свободы. Это элемент их политики, внедрённый в сознание народных масс, и бороться с ним надо на всех доступных уровнях.

— Начали американцы, вернее, их кукловоды.

— Начали две тысячи лет назад арабы… кстати, тоже с подачи инопланетных пастухов… уточнять не будем, соблюдая политкорректность. Так что эта политика имеет очень давние корни.

Гордеев усмехнулся.

— Есть анекдот в тему. Сын спрашивает отца: папа, что такое американская политика? Отец со всей мочи ему по шее бац! Сын: за что, папа?! Отец: я подозреваю, что ты украл у меня полсотни баксов. Сын: но я этого не делал! Отец: заткнись и отдавай назад, и ещё столько же за причинение морального ущерба! Сын: но ты же ничего ещё не доказал! Отец: вот в этом, сынок, и состоит суть американской политики.

Швырёв остался серьёзным.

— В самую точку. Но давай вернёмся к нашим баранам, то бишь к рабочим моментам. Что у тебя стряслось? Просто так ты ведь не приехал бы?

Гордеев подобрался, кивнул.

— Не приехал бы. Веселов забрал хроников…

— Знаю, это согласованное решение Совета.

— А сегодня он забрал Дворковица.

Швырёв помолчал, разглядывая профиль гостя, встал.

— Посиди минуту, принесу кофе.

Гордеев кофе не хотел, но отказаться не рискнул. Чувствовал он себя неловко, будто подсматривал в замочную скважину или писал донос на руководителя втайне от всех, в том числе от самого себя.

Швырёв вкатил в гостиную столик на колёсиках, на котором стояли два кофейных прибора, орешки и солёные сухарики.

Кофе оказался вкусным, мягким, какой нравился Гордееву.

— Итак, тебе не нравится, что Юлий Тарасович…

— Начал ограничивать…

— Твои замыслы.

— Не мои лично — «Заставы». Я этого не понимаю.

— Новая метла по-новому метёт.

— Дело не в смене уровня подчинения. А началось всё с хроников. Мы-то чем не угодили Совету, охраняя их? Все попытки ксенотов отбить их у нас провалились.

— Не без помощи со стороны.

— С этой помощью надо ещё разбираться. Создаётся впечатление, что засады были устроены не без утечки информации о маршрутах хроников. Но, допустим, я выдаю нежелаемое за действительное, аналитики ещё не высказали своего мнения. Ты мне скажи, зачем хроникам дают абсолютно утилитарные задачи, разбазаривая их уникальный дар?

— Не кипятись, Иван, космос нам пока действительно недоступен, потому и сузились задачи. Сейчас важнее выявить порталы ксенотов, через которые они попадают на Землю и пересекают материки, как я — прихожую. Нам нужны их центры, базы, компьютерные сети, связь и так далее. Необходимо срочно выявить другие наши заводы, способные втихую изготавливать контрафакт. Идея Веселова столкнуть ксенотов лбами так, чтобы они начали грызню меж собой, весьма продуктивна, и если она сработает, а она уже начинает работать, по моим сведениям, мы переломим ситуацию с пастухами.

— Я понимаю и обеими руками «за». Но использовать хроников в прагматических целях как обычных оперативников — нонсенс! Это всё равно что колоть орехи их головами.

Швырёв понимающе усмехнулся.

— Колоть орехи никто их не заставит.

— Веселов заставит. Он уже запретил им бесцельно — по его мнению — ходить в прошлое, а тем более в будущее. Есть задание? Выполняйте!

— Откуда знаешь?

— От самих хроников, они не жалуются, но удивляются. А теперь вот он приказал свернуть экспедицию на Вилюе. Тоже с подачи Совета?

Швырёв затвердел лицом, занялся кофе, повертел в пальцах орешек.

— Когда он это озвучил?

— Сегодня днём.

— Мне об этом ничего не известно, поинтересуюсь. Что ещё тебя беспокоит?

Гордеев помолчал, формируя вопрос.

— Алексей, ты знаешь меня давно.

— Что за преамбулы? Восемнадцать лет.

— Я когда-нибудь панику поднимал?

— Не припомню. К чему клонишь?

— Тебе не кажется, что в Совете завёлся «крот»?

Швырёв нахмурился, аккуратно поставил чашку на столик.

— У тебя конкретные подозрения?

— У меня нет, но они появились у моего аналитика.