гораздо стройнее. По подведённым углём глазам и чернённым бровям сразу видно, что эта барышня потратила куда больше времени на подготовку.
— Ай, ай, ай, Хира, — найдя взглядом пристыженную соперницу, покачала головой стройная. — Не помывшись к клиентам. Вот она глупая спешка. Быть первой — не самое главное. Правильно говорю, красавчик? — положила она руку на плечо Эфа, безошибочно определив самого жаждущего.
— Сколько просишь, киса? — притянул к себе девку Рыжий.
— Моя цена — всего тридцать грошей, сладенький, — лизнула женщина Эфа в ухо. — Не скупись. Выжму тебя досуха.
— Не позволяйте себя обдирать, храбрые воины! — раздалось от входа. — Двадцать грошей — и я утоплю вас в блаженстве.
— Восемнадцать! — отпихнула в сторону загородившую ей проход хрупкую девушку мощная баба с натянувшей явно маленькое для её крупной фигуры платье огромной грудью. — И у меня, в отличие от этой доски, есть за что подержаться.
В доказательство своих слов крупная тётка так лихо тряхнула своими пышными формами, что одна грудь вывалилась наружу сквозь разошедшийся верх платья-халата.
Эта наглая баба стала первой, кто смог заманить клиента. Вскочивший из-за стола при виде пышнотелой красавицы Лим, легко сбив цену до пятнадцати грошей, тут же был уведён наверх. Увидев, что зал наполняется всё новыми и новыми конкурентками худощавая «киса» тоже скинула пятак, и утащила за собой Эфа. Эти барышни оказались самыми удачливыми, так как дальше перевалившие своим числом за два десятка женщины соглашались уже и на меньшую цену.
Вскоре, за клиентов уже шла настоящая драка. Симпатичные и не очень девахи, нахваливая себя и ругая соседок, тянули безымянных в разные стороны. От звучавших из уст барышень обещаний у меня покраснели уши. Как же сильно им нужны деньги? Десять агатовых грошей — это всего-то серебряный в предземских монетах. Даже в моей бедной деревне ни одна девка не легла бы за столько с чужим мужиком. И тут ведь почти все замужние бабы.
Пока вёлся массовый торг, Глист успел рассказать мне, что эти женщины не работают на хозяина заведения, а просто платят три гроша за комнату в час. У большинства из них есть мужья и дети. У кого-то и внуки с правнуками. На Земле старость позже приходит, так что по внешнему виду не угадаешь — тридцать лет стоящей перед тобой барышне или семьдесят.
Зато молодух узнать можно запросто. Среди заполнивших зал женщин многим было явно меньше двадцати, а некоторые девчонки и вовсе казались едва ли не детьми. Юных выбирали охотнее. Сёпа после короткой торговли за пятнадцать грошей забрал сразу двоих тощих, как и сам Метла, девок. К Медведушке же пристала совсем уж малявка, казавшаяся на фоне огромного безымянного сущим ребёнком.
— Окстись, старый, — не выдержал я. — Она тебе в дочки годится.
— Да хоть во внучки, — отмахнулся Медведушка. — Шестнадцать есть — топтать можно. Хозяин здесь строго следит, чтобы малолетки не лезли.
Богатыря увели. И он стал последним, так как в Доме услады закончились свободные комнаты. Я, Глист и ещё четверо затянувших с выбором безымянных остались за столом в окружении пары десятков девах, принявшихся внаглую угощаться всем недопитым и недоеденным. Интерес к нам на время пропал. Я смотрел на орущих и толкающихся тёток и всё больше кривился. Мерзкий день, мерзкий дом, мерзкий Арх. В полисе, где каждый девятый — батрак, жизнь — дерьмо. Сегодня я это осознал в полной мере. Моя бы воля, убрался бы отсюда немедленно. И где там Ло носит? Я долго не вытерплю здесь.
Во время покамест затихшей борьбы за клиентов ко мне приставали значительно меньше, чем к другим безымянным. Всего несколько раз, больше в шутку, то одна, то другая из барышень предлагала мне себя, но, получив отказ, тут же спешила дальше. Меня не воспринимали всерьёз, и я был тому только рад. Хватит с меня и пролитого на себя сидра. Ещё и здесь притворяться, чтобы доказать что-то кому-то совсем не хотелось. Мой первый раз точно не будет таким.
Дабы наверняка отвадить от себя приставалок, я прикинулся напившимся в зюзю. Упёрся локтями в стол, положил голову на ладони и одним полуприкрытым глазом наблюдал за происходящим вокруг. Кажется, пронесло. Глист болтает с соседями, то и дело прикладываясь к кружке. На коленях у всех безымянных по выбранной девке. Сидят, ждут, когда комнаты освободятся. Про меня все забыли.
Вот же йок! Даже мысленно каркать нельзя. Стоило мне порадоваться, что, и не спешащие расходиться женщины, и товарищи по отряду перестали обращать на меня внимание, как в зал вбежала опоздавшая к разделу клиентов девушка в аккуратном коротеньком платьице с невероятно длинными и стройными ножками. Её большие, словно у лани, глаза взволнованно хлопали длинными ресницами. Молоденькая — лет восемнадцать-семнадцать. Губки припухшие, словно специально накусанные, маленький вздёрнутый носик, округлая, где надо, фигурка, ровно обстриженные по плечи чёрные волосы блестят, будто натёртые воском.
Обвела взглядом зал и, заметив меня, радостно улыбнулась. На лице облегчение. Пусть и молод клиент, а, похоже, свободен. Игнорируя полетевшие в свою сторону колкости от более расторопных товарок, заканчивающих подъедать со стола остатки нашего скромного пиршества, девушка двинулась ко мне, игриво покачивая бёдрами.
— И почему такой красавчик один?
Я сделал вид, что сплю. Даже негромко захрапел.
— Не бойся, малыш, — легла мне на шею неожиданно мягкая ладонь девушки. — Ты же только что мне подмигивал. Я всё видела.
— Малыш! — заржал услышавший слова хитрой девки Глист, и остальные наши немедленно подхватили хохот.
— У малыша три дара, — смеясь, сообщил всему залу один из безымянных. — И он только что нору в Бездну закрыл.
Так как сомкнутые в притворстве веки я уже нехотя разлепил, то момент удивления девушки удалось поймать взглядом. Какое-то оно чуть запоздалое и наигранное. Неужто моя слава успела докатиться и сюда?
— Так, может, он в штанах малыш? — загоготал окосевший от выпивки Рваный. — Ты, Смертик, того хоть уже? С бабой был?
Вместо ответа я показал Рваному неприличный жест. Начинается то, чего я боялся.
— Так и я одарённая, — грациозным движением перекинув через мои колени свою стройную ножку, уселась на меня ко мне лицом девушка. — Враз превращаю любого малыша в великана.
Мои подбородок и нос в момент очутились аккурат между её небольших, но упругих грудей. Нежные руки обвили мою шею, тонкие пальцы взъерошили волосы,