— В Солеград поедешь, — ответил Добрята после раздумья. — Помощь князя нужна, иначе конец нам. Он в это время там бывает.
— Князь воевать с франками не пойдет! — выпучил в удивлении глаза Виттерих. — Это я совершенно точно знаю.
— Да я и не про князя говорю, — отмахнулся Добрята. — Нам кое-что другое надо сделать. Государь называет это План Б. Не спрашивай, что это такое, я все равно не знаю. Ты вот что ему скажешь…
Глава 19
Октябрь 629 года. Белград. Словения.
Жупан Ступка на мохнатом аварском коньке объезжал немалое свое хозяйство. Он пока еще жупаном только звался, но звезды на шее не имел. Вроде бы как испытывал его еще князь. Когда государь изволил сильные племена под нож пустить, вся жизнь в степи резко переменилась. Вдоль Дуная сели тысячи словенских семей, что пришли сюда из окрестностей Новгорода, где уже становилось тесновато, и из чужих земель тоже, но уже не по своей воле и под охраной аварских всадников. Вперемешку тут жили и хорутане, и дулебы, и полоняники из ляшских земель, что нагнали сюда весной. А уж с ромейской стороны Дуная и вовсе народу привели без счета. Пояс плодородных земель вдоль рек будет населен плотно, как в землях на севере, уже через пару поколений, а пока еще свободных угодий было в достатке. Севернее тех мест, где словене пахали землю, поселилось племя кочагир, заслужившее лучшие пастбища за верную службу. Их владения дугой защищали земледельцев от других всадников, ежели тем вдруг дурные мысли в голову придут. Надо сказать, аварские племена понемногу стали садиться на землю, разогнав скот по пастбищам. Войн сейчас в степи не было, а непонятливых князь в первый же год под корень извел. Спокойно в степи стало, и скотину пасла уже не полусотня воинов, как раньше, а пара пастухов с мальчишками-подпасками. Воины же месяцами пропадали в патрулях, в княжьих походах, подрабатывали в охране купеческих караванов или доставляли почту.
Ступка ехал на встречу с новым вождем кочагиров, старшим из внуков старика Онура. Тот был совсем плох, и уже не мог сесть на коня, по степным обычаям потеряв право на власть. Впрочем, старик в Словении уважение имел на зависть всем, и сам князь, приезжая в Братиславу, чтил его своим визитом, задаривая с головы до ног. Потому-то Онур все еще правил племенем, но в дела все больше вникал внук, советуясь с дедом по каждой мелочи.
— Здоров, Шеба! — Ступка обнял крепкого парня лет девятнадцати. — Как сам?
— Слава богам! — усмехнулся Шеба. — Мои парни уходят в патруль на тот берег, наша очередь торговый путь охранять. Новость слышал?
— Про беглых? — понятливо кивнул Ступка. — А как же? Повезло вам. По два солида за голову, ежели кто с земли сбежит. Вот дурни-то, от хорошей жизни бегут, а вместо этого пойдут камень рубить.
— Мать сказала, что покойный отец из походов столько серебра не приносил, сколько я с ловли людей имею, — белозубо оскалился степняк. — Только он голову ни за что сложил, а я жив и здоров. Мы за весь прошлый год всего двоих потеряли, а денег домой привезли столько, сколько воины и при старом Баяне не привозили.
— Князь мудр, — важно сказал Ступка. — Вы вот ромеев грабили, а теперь они сами товар прямо сюда везут. И не боятся ведь!
— Горячие головы все порываются купцов пограбить, — поморщился Шеба. — Успокаиваем. Кому совсем неймется, с Аратом в Бургундию сходили, чтобы кровь по жилам разогнать.
— Ты следи за своими, — с каменным лицом сказал ему Ступка. — Если безобразничать начнут, всему племени туго придется. Такую виру присудят, что еще твои дети бесплатно в патруль ходить будут.
— Да, дед мне то же самое сказал, — серьезно кивнул Шеба. — Я же не дурак. У меня ни одного дяди в живых не осталось. Сейчас вчерашние мальчишки на коня садятся, а у них еще дерьмом голова набита. Будем держать в узде, куда деваться.
— Я тебя позвал, чтобы в каменоломни вместе съездить, — ответил ему Ступка. — Князь велел охрану там наладить. Твои воины понадобятся. Человек с полсотни. Две недели тут, две недели дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что платишь? — жадно спросил Шеба.
— В месяц пять рублей каждому, — ответил жупан.
— Мало, — отрезал степняк. — Больше давай!
— У меня фонды не позволяют! — явно красуясь перед вчерашним пастухом, ответил Ступка. У него недавно проверка от самой госпожи Любавы была, и он там много мудреных слов нахватался.
— Кто тебе не позволяет? — выпучил узкие глаза Шеба. — Не знаю такого! Денег, говорю, больше дай! Пять рублей мало будет.
— Денег больше не дам, — отрезал жупан. — Я за них отвечаю. Пять рублей на воина, и точка. Не хочешь, я консуяров найму. Они и за три рубля пойдут. Вы, кочагиры, и так всю охрану себе захапали. Не напасешься серебра на вас. Пользуетесь, что сам князь вам благоволит.
— Давай шесть, а рубль пополам. А? — Шеба вопросительно посмотрел на Ступку, лицо которого страдальчески вытянулось.
— Не могу, — с сожалением выдавил тот. — Был бы ты один, еще куда ни шло. А если твои дуралеи сболтнут где, что по пять рублей получают, то висеть мне на дыбе у большого боярина Горана. Меня его люди так плотно пасут, словно мои яйца из солнечного камня сделаны.
— Ну, пять, значит, пять, — не без тени сожаления ответил Шеба. — По рукам. Поехали в каменоломни.
На месте они были уже через час. Камень рубили и вольные, получавшие за это зерно и соль, и каторжные, на плече которых красовалось выжженное клеймо. Эти десять лет будут камень рубить, а если вдруг не будет стройки, пойдут в соляную шахту. И становилось таких в молодом государстве все больше и больше. Ежели кто, получив малый срок, с каторги бежал, то после поимки вольным человеком ему десять лет не бывать. И не смыть того клейма вовек. Знает любой староста, что малая печать на плече — мог человечек по глупости запутаться, а уж коли большая печать княжеским палачом поставлена — конченая это личность. Глаз да глаз за ним. И ни одна девка не пойдет за такого, разве только вдовица убогая.
Потные полуголые мужики зубилами пробивали дыры в огромном куске скалы. Через шаг, на всю длину камня, глубиной в ладонь. Каменных дел мастер, ромей, ходил рядом и лично заглядывал в каждую дыру.
— Вот эту на два пальца глубже пробей! — услышал Ступка команду.
— Клинья неси! — заорал ромей, и в отверстия в камне мужики начали сноровисто забивать колотые деревяшки. Били до самого конца, пока те не встали враспор.
— Воду лей! — скомандовал ромей. — Смотри, чтобы кипяток был, иначе заново бить будете, нехристи!
На огромный камень стали лить крутой кипяток, и вскоре скала с жутким треском лопнула, обнажив гладкий бок.
— Хорошо получилось, — удовлетворенно сказал мастер и заорал. — Чего вылупились? Это вам не голая баба! Обед не скоро, работаем дальше! Камень сам себя не расколет!
— Еще два десятка лиходеев прислали, — поморщился Ступка. — Тут этих клейменых рож скоро станет больше, чем вольных словен. А от большого боярина Горана эстафета пришла, что скоро мне еще сотню таких пригонят, а потом еще столько же.
— Половину молодых пришлю, — подумав, сказал Шеба. — Пусть учатся.
— Годится, — кивнул Ступка. — Ко мне заедем, надо договор оформить.
— Ты это о чем? — подозрительно засопел степняк. — У нас с тобой только что договор был. Ты мне платишь, я тебе каменоломни охраняю.
— Новый указ пришел, — горестно вздохнул Ступка. — Княжьи деньги только через письменный договор платить. У меня в конторе какой-то беглый кастрат из ромейских земель сидит и все пишет чего-то, все пишет… А ты говоришь, рупь пополам разломить! Да я рад бы, да боязно! Как бы самому за тот полтинник не пойти камень рубить.
— Что за контора, в которой ты сидишь? — подозрительно спросил Шеба. — И зачем ты там сидишь? Почему не сидишь там, где раньше сидел?
— Контора — это терем мой, — объяснил жупан ошарашенному степняку. — Если я в тереме дела веду, то он теперича конторой называется.
— А чем тебе слово терем не нравится? — удивленно раскрыл рот Шеба. — Это если я в юрте со своими воинами беседу веду, то это не юрта, а контора теперь?