Читать интересную книгу Случайностей не бывает - Евгений Енин

Эльф показал два пальца.

— Две минуты. У нас есть ещё две минуты. Фролушка, а и правда, что зря сидеть, давай, сооруди нам быстренько по бокалу шампанского. Успеем небось попрощаться. Где тут у нас…

Фрол бросился к шкафчику справа от двери. Он распахнул украшенную инкрустацией дверцу красного дерева, и она осталась у него в руке. Фрол выронил её, схватил уже падающие две бутылки зелёного стекла без этикеток, непонятно как уцелевшие во время гонки, и шкаф распался на щепки, с треском дерева и звоном разбитых бокалов.

— Вот, ваше благородие, — предъявил он бутылки обер-кондуктору, — без посуды-с.

— А, — махнул рукой Порфирий Гордеевич, — не до церемоний нам, не до чинов.

Он взял одну бутылку из рук своего помощника, рукой профессионала сдёрнул мюзле и, ударив ладонью по дну, выбил пробку, облив Джо пеной.

— О, прости, дружок, растрясло. Ну, как у нас говорили, les dames d'abord, дамы вперёд.

Он протянул бутылку Яне.

— Осторожно!

Но было поздно. Яна смело опрокинула бутылку, как если бы там была вода, и мгновенно подавилась пеной, которая лезла у неё изо рта, как у бешеного верблюда.

— Эх, молодёжь, ничего не умеют.

Порфирий Гордеевич забрал у Яны бутылку, аккуратно поднял над головой, и направил себе в рот тонкую, но уверенную и непрерывную струю.

Поскольку смотрел он вверх, то первый увидел, как слетела крыша. На этот раз целиком, и обер-кондуктор не выдержал, облился и захлебнулся шампанским хуже Яны.

Джо и Фрол свою бутылку прикончили в два глотка каждый.

Артёму ничего не досталось, о чём он не узнал, поскольку был поглощён отламыванием кусков от латунной тумбы пульта управления. Металл напоминал плохой, твёрдый жёлтый пластилин. Лепить из него не получалось.

Вслед за крышей отвалилась левая стенка, ударилась о стену тоннеля и разлетелась в пыль.

Какая-то крошка била по лицам: кабина начала рассыпаться на всё более мелкие кусочки, которые сдувал поток встречного воздуха. Пол под ногами прогибался, то у одного, то у другого нога проваливалась насквозь, а поскольку держаться было уже не за что, все держались друг за друга.

— На пол легли все! — крикнул Порфирий Гордеевич.

Так можно было дольше продержаться. На пару — тройку секунд.

Яна представила встречу своего тела со шпалами, рельсами и щебёнкой на такой скорости, и ей стало плохо.

Ветер ударил по ним сильнее, это передняя стена кабины перестала существовать.

Одну руку Яна положила под голову, чтобы хоть что-то было между головой и шпалами, когда опора исчезнет, второй прикрыла голову от ветра. Пол провалился на пару дюймов, покосившись в сторону, где которой лежал чёрт, самый тяжёлый из них. Наверное, нужно было попрощаться, но ветер уносил слова, а малейшая попытка шевельнуться вызвала бы немедленную катастрофу.

— Ай!

Яна лежала посередине, и именно под ней пол того, что осталось от кабины, раскололся пополам. Половинки начали расходиться и крениться влево и вправо, их тянули тяжёлые колёсные пары. Яна взвизгнула и схватилась левой рукой за Порфирия Гордеевича, правой — за Артёма, лежавших рядом. Они, почувствовав движение пола, вцепились в неё.

Теперь только их руки удерживали вместе две половины тележки.

Но руки скользили, половинки расходились, приподнимая Яну, лежащую как раз на острых краях.

Запястья.

Ладони.

Кончики пальцев.

Всё.

Руки Яны выскользнули из рук человека и эльфа. Её подкинуло вверх расходящимися краями, порвав курку и поцарапав рёбра, и тут же она ухнула вниз, на шпалы.

Не долетала.

Повисла.

Как-то.

На чём-то.

Похоже, она зацепилась за что-то ремнём. Или её что-то зацепило. Яну повело в сторону, короткий полёт, удар о что-то мягкое. Это точно не шпалы.

Яна решилась открыть глаза — она висела на рогах Азалии, чёртовой мамы.

Азалия подмигнула ей чёрным козьим глазом и мотнула головой так, что стряхнула Яну на дрезину.

— Мальчики, быстрее! — крикнула она, придержав Яну, пытающуюся подняться.

Мальчики, Роберт и Бенедикт, одной ногой стояли на дрезине, другой на остатках кабины, своим весом удерживая расходящиеся края.

Боб одной рукой перекинул на дрезину Артёма. Беня помог перескочить Джо. Порфирий Гордеевич толкнул на дрезину Фрола, а сам торжественно, как капитан, покидающий тонущее судно с последнего торчащего над водой дюйма мачты, перешагнул с бывшего поезда-призрака на дрезину фирмы «Черти унесли». На голове у него снова была фуражка, в руках он держал контроллер.

— Азочка! — потянулся он к чёртовой маме. — Сколько лет!

Азочка, хоть и была на голову ниже эльфа, схватила его за воротник и легко сунула куда-то позади себя.

— Мальчики, уходим.

— Всем пристегнуться! — крикнул Боб.

После чего он и Беня привязали гостей обрывками верёвок к металлическим частям дрезины. Джо тоже привязали. Больше чтобы не мешался. Он явно не понимал, что происходит.

Сзади громыхнуло. Это Олгой-Хорхой размолол то, что осталось от вагона. И теперь приближался к дрезине. Она ехала медленнее, чем скользил по тоннелю червь-призрак.

Как эта телега вообще разогналась до такой скорости и оказалась перед бывшим поездом, оставалось загадкой. Это была личная дрезина чёртовой мамы, не на крысином или педальном, а на аккумуляторном ходу. Километров до сорока в час она ещё могла разогнаться, особенно если всех братьев заставить толкать. Но двести…

До морды Олгой-Хорхоя оставалось метров пять. Визг и рокот его вращающихся зубов забивал грохотанье колёс дрезины.

— Бобчик, давай! — отдала команду Азалия, перекрикивая червя.

Артём приподнял голову посмотреть, что будет «давать» Боб. В задней части дрезины при помощи проволоки, верёвок и скотча был закреплён ракетный двигатель. Точнее говоря, разгонный блок, или первая ступень, в ракетах Артём не очень разбирался. И сейчас Роберт его запускал с помощью зажигалки. Которая, конечно, не хотела зажигаться на таком ветру.

Артём не знал, за кого болеть. За зажигалку? С её помощью он имел шанс выйти в космос сквозь многометровую толщу земли. Или за червяка? Смерть внутри которого была бы столь же ужасной, хотя и не такой эпичной.

Пока выигрывал Олгой-Хорхой: внешнее, самое широкое кольцо его зубов пару раз коснулось стабилизаторов ракеты. Звук был как у бормашины с насадкой для сверления зубов диаметром пять метров.

— Боб!!! — Артём скорее почувствовал, чем услышал крик Азалии.

Отчаявшись добыть огонь, Боб отшвырнул зажигалку, и вытащил из кармана тренировочных штанов револьвер. И выстрелил! Но не в Олгой-Хорхоя, как подумал Артём, а в ракетный двигатель. А вот сам револьвер действительно бросил в червя.

Револьвер системы «Наган» образца тысяча девятьсот девяносто пятого года и выхлоп синего плазменного пламени из ракетного двигателя достигли морды Олгой-Хорхоя одновременно.

И провалились в его чёрное нутро.

Червь успел расширить диаметр своей глотки практически до размеров тоннеля, вывернув кольца с зубами наружу. Огонь, усиленный револьвером, попал в пустоту.

Дрезина дёрнулась и начала резко ускоряться.

Олгой-Хорхой был к этому готов. Он отстал от дрезины на несколько метров, сжимаясь для прыжка, и в следующую секунду его пасть поглотила телегу и всех, кто в ней находился.

* * *

Давно Артём не чувствовал такой тишины и покоя. Именно чувствовал, после непрерывного грохота и криков последних часов, абсолютная тишина ощущалась тактильно, не ушами, а кожей, всем телом. И покой — уже полдня его тело не пребывало в покое ни секунды, даже если они просто ехали по рельсам, то поезд как минимум раскачивался. А сейчас — совершенный стазис. Он лежал на спине и смотрел на мутные жёлтые ленты, там, где должны быть лампы освещения тоннеля. Смотрел сквозь слой чего-то серого, неоднородного, с пробегающими внутри более тёмными, похожими на разводы чернил в воде волнами.

— Порфочка, ты здесь? — послышался голос чёртовой мамы. — Ты как, не ушибся?

— Г-хм. Да, — осторожно ответил Порфирий Гордеевич. — М-да-с-с. Нет.

— Порфочка, а ты не знаешь, почему на том свете для чертей так скучно, и тут ещё ты?

— И ещё я, — простонал Фрол.

— О, ещё и он, ко всем несчастиям.

— Азочка, это потому, что мы ещё на этом свете. Если тебя это не очень огорчит.

— Порфочка, ты знаешь, у меня со здоровьем в последнее время как-то не очень. Мне что-то иногда мерещится. Вот только что померещилась, что меня с моими мальчиками сожрал дождевой червяк — переросток.

— Азочка, не волнуйся, ты совершенно здорова, если, конечно, тебя только это беспокоит. Тебе не померещилось.

— И долго я такой останусь?

— Какой, Азочка?

— Здоровой, кретин ушастый! Нас что, правда сожрал Олгой-Хорхой? — От томного шёпота чёртова мама одним щелчком перешла на скандальный крик.