Архангельском. Командование коалиции решило, что укол окажется болезненным и послало эскадру из десяти кораблей.
К возможной верфи заходили прямо с севера, не опасаясь сопротивления, "могучая" эскадра ушла же. И вот спустя час хода появился остров у берега. Зеленый и дикий. Только белый купол торчит посреди елочек. А за островом возвышается маяк. Его с пароходов сразу заметили.
Эскадра хотела остановится у этого острова, чтобы измерить глубину в устье местной реки — Северной Двины, но что-то пошло не по плану. Купол на острове стал поворачиваться. Уже как несколько лет, фарватер очистили для прохода судов с низкой осадкой. Архангельск и Северодвинск стали доступны для десанта с моря. И тогда, Изислав Васнецов задумался об обороне. Надется на малые канонерки или не дай бог, Соловецкий монастырь, князь не захотел и попросил у Вадима помощи. Ну помощь и пришла по новой железной дороге. Новейшие орудийные башни под ста пятидесяти двух миллиметровые орудия, дальномеры и паровые машины для управления башнями.
Одну поставили на острове перед Северодвинском, вторую на противоположном берегу от Архангельска. Всю эту прелесть дополнили закрытыми артиллерийскими позициями. С ближайших маяков только и оставалось, что делать корректировки по наступающим.
Эскадру специально подпустили поближе. Семь километров, или меньше половины дальности Софий, но еще не в зоне работы орудий нападающих.
Для командующего адмирала Эразмуса Омманея это стал последний поход. Тяжелый фугасный снаряд за раз смел рубку головного фрегата. "Миранда" потеряла управление и морякам пришлось останавливать машины вручную. Второй же залп орудийной башни и дружный огонь артиллеристов с закрытых позиций уничтожил еще один корабль, три вынудил сдаться, опустив флаги, остальные же решили уйти.
Трофейные команды, присланные из Архангельска забрали пароходы, приняв капитуляцию английских моряков.
***
Князь стоял в цеху рядом с парогенератором для турбины и слушал отчет главного инженера, когда почувствовал чужой взгляд на себе. Через узкую щель окна под потолком цеха на Воронцова смотрел щегол с тонкими усиками. Его как раз осветила луна, и Михаил Семенович хорошо разглядел чужака. Слишком самоуверенный. Феникс улыбался и даже помахал ему рукой, прежде чем на улице прозвучал выстрел.
Тут князь бросился к выходу, насколько позволял возраст, его пытались остановить инженеры и работники станции. Все слышали про серию странных атак, они просто не могли потерять генерал-губернатора. Император бы никого не пощадил.
Прозвучал второй выстрел. Такой же звонкий, и эхом расходящийся по территории электростанции.
Князь дрогнул. Это не входило в план. Дальше началась суета. Под ружье поднялся ближайший гарнизон. В городе подняли тревогу, и конечно начали искать генерал-губернатора, который и отправился на случайную проверку.
Когда же Воронцов наконец вырвался на улицу, то увидел, как Вадима пытаются взять под стражу солдаты, которые охраняли электростанцию, и это несмотря на то, что фактически Вадим и владел станцией. Не говоря и о том, что он оставался на службе, Николай его никуда не отпускал с должности.
— Вадим? — спросил Михаил Сесенович, — да разойдитесь вы.
— Удрать попытался, — Вадим кивнул в сторону того, что осталось от Феникса. Тело лежало под стеной цеха номер пять. Метров в десяти над землей на стене осталось пулевое отверстие и красный след крови.
Воронцов не поверил бы, если бы сам не видел, что перед вторым выстрелом этот чудак упал с крыши, да и оторванная рука подтверждала увиденное.
— Черт. Скотина! Сука! Сволочь! Пес безродный! — Воронцов не мог сдержать ругательств, осматривая тело, — легко ушел ублюдок!
— Уж извольте, — Вадим с досадой погладил дуло противотанкового ружья, — лучше так, чем он бы улетел.
На улице показался и Егерь. Он подошел к Фениксу, проверил простреленную голову, осмотрел стену, землю и подошел к Вадиму.
— Чистый выстрел Вадим Борисович.
— Да тут стрелять-то, — Вадим махнул рукой.
Егерь же осторожно подошел к карете. На деревянном подоконнике, который Вадим использовал как упор, осталась трещина и глубокий след от ружья. Четырнадцать с половиной миллиметров показались горцу даже излишними.
— Давайте по домам, нечего здесь сидеть, — сказал Вадим и пошел за телом.
Князь же пока отпустил солдат и поздравил всех с удачным участием в операции по поимке вражеского агента, который устраивал диверсии на объектах в городе. Нужно же было как-то отбрехаться. Завтра ещё напишет императору, мол устранил опасного диверсанта.
— Вадим, скажи потом, где он прятался, обыск сделаем. Может чего интересного найдем. Императору потом покажем, — предложил князь, Вадим же кивнул и они отправились в поместье.
Уже в гостевом доме, когда Егерь остался наедине с Беркутовым, то он спросил:
— Вадим Борисович, вы сказали, что будете стрелять сами не потому, что боялись, как бы мы не убили его, а именно, что мы его не убьем?
— С чего вдруг такие мысли?
— Ваш первый выстрел, — пояснил Егерь, — вы целились в шею, чтобы с одного раза перебить ее. Но помешала поднятая рука, и пуля ушла в сторону. Тогда вы прождали, пока он не придет в себя и не попытается убежать. Вы оба раза стреляли из кареты, а не попытались схватить его.
— Интересно, — Вадим посмотрел Егерю прямо в глаза, — я убил эту тварь. Точка.
— Вы обещали другое…
— Егерь, не забывайся, — напомнил Вадим.
— Я служу вам много лет, никогда ничего не просил, но в этот раз… В этот раз… — горец покраснел от переполняющих его чувств злобы и обиды. На Вадима, на Феникса и прежде всего на самого себя, — я хочу уйти.
— Я не стану тебя останавливать, — кивнул Вадим, — спасибо тебе за службу. И… девочки будут скучать.
— Они взрослые, они поймут, — у Егеря дрогнулась щека. Он поклонился и вышел.
Больше его Вадим никогда не видел.
Вадим же пошел в гостиную. Там стояли уцелевшие вещи, которые удалось вытащить из-под обломков. При желании, он мог бы за день купить все, что потерял. Но что вещи стоят без воспоминаний?
Он достал сигару, налил себе коньяку и закурил. Софья бы не одобрила нарушенное Вадимом обещание больше не курить, но все, что от нее осталось так это пара вечерних платьев, да украшения.
От Пети осталось еще меньше.
Вадим сидел в кресле всю ночь, просто смотря в стену, пока сигара не осыпалась пеплом у