он, герр барон.
— Вы знаете, кого подозревает Третьяк? — спросил Дитмар.
— Нет.
— Демьяненко.
— Демьяненко? Но его уже проверяли. Да и какой из него агент? Тем более новый резидент, которому поручено восстановить подполье.
— Я согласен с вами. Но звал вас не за тем, чтобы обсуждать агента, Нольке.
— Я слышал, что вы говорили с оберфюрером Грефратом по телефону. И говорили долго.
— Да. Хитрая лиса этот Грефрат.
— Он делает успешную карьеру, герр Дитмар. Грефрат из того сорта людей, что умеют присваивать себе чужие заслуги.
— Он намекнул мне о том, что Воскобойник уже сыграл свою роль.
Нольке удивился:
— Но Грефрат постоянно на всех совещаниях хвалит Воскобойника. Говорит о том, как он полезен рейху.
— Грефрат не отрицает этого и сейчас. Только в прошедшем времени. Он считает, что Константин Воскобойник свою роль в деле уже сыграл.
— И что же он предлагает?
— Воскобойника следует тихо устранить.
— Но как это сделать? На нем все держится в Локте. Да и не понимаю я. Чем не угодил Грефрату Воскобойник.
— Дело не в Грефрате. Дело в Гиммлере с которым Грефрат недавно говорил по телефону. Гиммлер не любит слишком самостоятельных русских. И он думает заменить Воскобойника на Каминского. Этот более послушен и его планы насчет будущего России гораздо скромнее.
— Но если убрать Воскобойника, то это развалит весь отряд народной милиции и всю структуру в Локте!
— Именно поэтому Грефрат рук не желает марать. Он поручил это нам. Заменить Воскобойника на более покладистого Каминского. А Воскобойник слишком часто стал спорить и выдвигать несуразные идеи. Армейское руководство Вермахта с ним согласно. Но рейхсфюрер СС Гиммлер нет…
* * *
Локоть.
Управление уголовной полиции.
29 декабря, 1941 год.
Третьяк рассказал Лисовину о своем плане.
— Дитмар торопиться не желает. Я рассказал ему о подозрениях насчет Демьяненко.
— Не поверил?
— Нет. Считает, что я перегибаю с осторожностью.
— Но я сам, — сказал Лисовин. — Не совсем уверен, что резидент Демьяненко.
— Я придумал, как это проверить.
— И как же? — спросил Лисовин.
— Зондеркоманда из Брасова, — сказал Третьяк.
— И что это значит?
— Нужно пустить слух, что они идут на подмогу в Локоть.
— Зачем? — не понял Лисовин.
— Если партизаны готовятся атаковать Локоть, эта новость их заинтересует. И если Демьяненко агент, то он этой информации не пропустит.
Лисовин оценил задумку Третьяка.
— Вы правы. Медлить он не станет.
— А мы посмотрим на действия Демьяненко. Такую новость он обязательно захочет передать, но поскольку рации у него сейчас нет, то передавать сведения будет он сам.
— Вы хотите подсунуть ему дезинформацию и посмотреть к кому он пойдет?
— Именно, господин Лисовин. Мы дадим знать Демьяненко, что из Брасова вызвана зондеркоманда СС.
— Демьяненко занимается отделом пропаганды и агитации. Как мы подсунем ему военные сведения? На совещания штаба Каминского его не зовут. А если я завтра сам ему это сообщу, он сразу поймет, что это деза!
— Сделаем так, чтобы сведения попали к нему как бы случайно, господин Лисовин.
— Например?
— Пригласите его к себе в кабинет под предлогом агитационного спектакля, который стоит поставить перед жителями Локтя.
— Спектакль? — спросил Лисовин.
— Мне известно, что вы участвовали в любительских постановках.
— Это было давно, — Лисовин немного смутился, ибо действительно имел тягу к театру.
— Можно устроить это силами полиции. Ведь среди наших полицейских есть настоящие артисты. И дело хорошее и повод поговорить с Демьяненко.
— Хорошо. Только не мой кабинет и не управление полиции. Я сам его навещу как секретаря по агитации и пропаганде.
— Но как в таком случае вы покажете ему нужные документы?
— Я не стану ничего показывать. Я просто проговорюсь в разговоре.
— Он может что-то заподозрить.
— Это скорее произойдет, если использовать вариант с бумагами, господин Третьяк. Не беспокойтесь. Я все сделаю.
— Сегодня.
— Сегодня, — согласился Лисовин…
****
Локоть.
Канцелярия обер-бургомистра.
Отдел агитации и пропаганды.
29 декабря, 1941 год.
Следователь уголовной полиции Лисовин вошел в кабинет секретаря отдела агитации и пропаганды.
— Здравствуйте, господин Демьяненко. Наблюдать за вашей карьерой одно удовольствие.
— Господин Лисовин? Чем я мог заинтересовать полицию?
— Рад, что вы не забыли меня, Владимир Алексеевич. Всего месяц, а вы уже в своем отдельном кабинете и меня даже не хотели к вам пропускать.
— Вот как? Но вы все же вошли.
— Пришлось показать девушке, что сидит у вас за печатной машинкой моё удостоверение полиции.
— Прошу вас садитесь, господин Лисовин. Что привело вас ко мне? Я очень занят. Приказ обер-бургомистра.
— Постараюсь не задержать вас надолго. Но не поделиться идеей не могу. Она имеет касательство к вашему ведомству.
— Идея?
— Я в юности был режиссером любительского театра.
— Вот как?
— И в моем подчинении есть люди, которые не обделены страстью к лицедейству.
— И вы пришли с этим ко мне?
— А к кому же? Это ваша епархия, господин Демьяненко. Сам я не могу проявить такую инициативу. Сразу по шапке дадут. А вот вы иное дело.
— И вы хотите возглавить театральную студию?
— Я хотел бы участвовать в подобном, господин Демьяненко. Я и ряд моих сотрудников. А если мне позволят быть режиссером, то я буду просто счастлив.
— Для агитации и пропаганды — это хорошо, господин Лисовин. Но что же вы намерены поставить?
— А вы согласны ходатайствовать о создании любительского театра?
— Почему нет? Это может быть интересно. Но что вы намерены представить?
— Сам я поклонник классического репертуара. Но в нынешнее время, когда многие авторы запрещены нашими союзниками в Германии, я могу представить пьесу собственного сочинения
— Вы еще и автор, господин Лисовин? Как я вижу, у вас много талантов. И что за пьеса.
— А вот извольте взглянуть на досуге.
Лисовин передал Демьяненко тетрадку.
— Я прочту это.
— Если не подойдет, то я не в обиде. Можете предложить пьесу по своему усмотрению. Вам оно как секретарю виднее. А вот насчет труппы любительского театра я бы хотел поговорить.
— Прошу вас.
— У меня есть пять человек, которые имеют желание участвовать в работе любительского театра. И скажу вам, что люди эти не без таланта. Конечно, актерского образования у них нет, но они могли бы и на профессиональной сцене играть.
— Вот как?
— Скажу вам по секрету, господин Демьяненко, что актерское мастерство одного нашего совсем молодого полицейского оценили в гестапо.
— В гестапо? Я вас не совсем понимаю, господин Лисовин. А гестапо каким боком?
— Вы работаете в Локте недавно и не знаете, о разгроме местного большевистского подполья.
— Я слышал про это.
— Так наш полицейский сыграл свою роль отлично. И знаете, он сыграл молодую девушку. И никто не догадался.
— Впечатляет, господин