Читать интересную книгу Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

Фрэнк последовал моему примеру и вдруг возбужденно сказал:

– Хотя мне кажется более вероятным другая версия: актрису убила женщина, возможно, из ревности. Например, Элизабет.

– Не думаю. Она знала о любвеобильности своего супруга. Полагаю, судя по слухам, конечно, что Генри не должен был бросать тень на их брак, а сам он был волен продолжать ту жизнь, к которой привык.

– Но это только сплетни…

– Об этом мне говорил, кстати, и профессор Биггс. А его-то трудно подозревать в искажении фактов.

– Но разве рождение ребенка у Мишель не могло послужить поводом?

– Разумеется, могло. Но, подозреваю, что сам мужчина не стал бы разводиться со своей женой. Материальный интерес, как бы то ни было, чаще важнее, чем любовь. Зачем успешному бизнесмену такой расклад? Вспомни, много ли тебе известно успешных мужчин, которые бросали все ради своих любовниц?

– Я вообще таких не знаю, – хмыкнул Тодескини, поднимаясь в полный рост.

– Хотя есть более веский аргумент. – Я последовал за ним. – Ты способен представить, что Минерва – можно сказать, женщина-компьютер, способна хоть на какие-нибудь чувства? Мисс Доэрти вышла замуж по холодному расчету, родила дочь, чтобы стать полноправной хозяйкой в семье Сарлингтон и прочно войти в их бизнес, – пояснил я, садясь в машину. – Да и потом… Об этом я тебе могу сказать, уже основываясь на своих наблюдениях: наша «богиня» не очень-то занималась воспитанием своей дочери. Конечно, ей было недосуг. Да и Энн, бесспорно, не была такой дочерью, которой можно было бы гордиться. Не исключено, что Минерва даже стыдилась своего чада.

– Ну и что? – спросил Тодескини, трогая машину с места.

– Просто смысл… Бывшая мисс Доэрти, способная привлекательная девушка, родом из семьи среднего достатка и такого же социального статуса, в конце концов получила все, что хотела. Зачем ей было рисковать всем и убивать очередную любовницу своего мужа?

– А если Мишель стала шантажировать Элизабет своей связью с ее супругом и их ребенком?

– Фрэнк, ты забыл, что младенец умер почти сразу после своего рождения, хотя…

– Что?

Я не отвечал, задумавшись.

– Собственно говоря, я сам себе противоречу. Если я уверен, что Кристель-дочь Мишель, то какой-же тогда ребенок умер?

– Может, у нее родилось двое детей? – предположил Фрэнк. Один умер, а второй стал актрисой, – засмеялся Тодескини. Так что шантаж нельзя исключить.

– Да, верно. Впрочем, если следовать нашей с тобой версии, вариант смерти ребенка мадемуазель Байю в таком возрасте вряд ли может иметь отношение к мадемуазель Ферра, – заметил я. – А шантаж… логичнее было бы в таком случае обратиться к своему мужу и решить каким-то способом возникшую проблему, – не совсем уверенно заметил я. – Но, безусловно, Мишель могла угрожать разоблачением в СМИ, как и выдвинуть другие требования, к примеру, денежное содержания на себя и ребенка.

– К тому же, миссис Старлингтон обратилась к тебе с просьбой расследовать смерть мисс Кэмпион.

– В том-то и дело. Минерва не могла не понимать: у нас могут возникнуть подозрения и в странной смерти Мишель.

– Кстати, а почему Элизабет заинтересовало убийство журналистки. Они же не были близкими подругами?

Я громко рассмеялся.

– Фрэнк, ты в своем уме? Наша Минерва даже сама с собой не может быть близка.

– Я не имею в виду лесбиянство.

– А я о нем и не говорю. Смотри на вещи шире, – усмехнулся я его ассоциативному ряду и добавил: – И есть еще один очень важный вопрос… Не догадываешься?

Тодескини, чуть повернув ко мне голову, полуутвердительно спросил:

– Ты хочешь сказать, что если мы представляем миссис Старлингтон в качестве некой умной машины без чувств и эмоций, то узнай она о существовании внебрачной дочери своего мужа-могла бы предпринять более кардинальное решение? И девочка не дожила бы до своего совершеннолетия?

– Не знаю. Но, как видишь, Кристель дожила. Может, теперь пришло время, и мадам Оливия включилась в борьбу за наследство. – Я умолк, почувствовав усталость от разговора, и был рад, что показалась рыбачья деревушка Джиролата.

Это место – охраняемый архитектурный комплекс с бухтой, окаймленный эвкалиптами, цитаделью, – раскинулось на берегу залива к северу от Порто и являло собой весьма живописное поселение с красивыми домами, ресторанам и барами. Но Джиролата расположена в Региональном природном парке Корсики, и въезд сюда на автомобиле был запрещен.

Мы выехали на прибрежное шоссе D81, ведущее к курортному поселку Галерия – первую цель нашего сегодняшнего маршрута. Оставив машину в поселке, мы направились от залива Галерия по долине Фанго к горе Палья – Орба. Там находился частный пансионат, частично функционирующий как клиника, где уже много лет жила мадам Сорель, старшая сестра Мишель и мать Полин.

Долина представляла собой идеальное пространство для пеших походов: великолепные леса, берега и затоны. Но, кроме обзора сказочных видов открывающего ландшафта, нам было важно хорошенько размять застывшие в форме автомобильного кресла наши телеса.

Шли мы молча, глубоко вдыхая воздух, насыщенный райскими ароматами благоухающей природы. Не хотелось ни думать, ни размышлять. Не сговариваясь, мы оставили все разговоры на потом, в глубине души надеясь услышать от Николь Сорель любой факт, который мог бы хорошо вписаться в какую-нибудь из наших версий, спутанных сейчас в единый клубок.

Вскоре мы оказались перед достаточно большим владением, окруженным живой изгородью, совсем не похожим на психиатрическую клинику, а действительно напоминающим уютный и весьма комфортный пансионат для не бедных людей. Подошли к металлической темно-зеленой калитке, удачно вписавшуюся по цвету в изгородь (если бы не ворота и не подъездная дорога, ее сложно было бы разыскать), нажав кнопку домофона, я поздоровался и сказал о цели нашего визита. Мне не задали ни каких вопросов, будто бы уже были осведомлены об этом. Калитка бесшумно сдвинулась и спряталась в невидимом глазу зазоре. Судя по всему, администрация клиники дружила с современным техническими достижениями.

Мы вошли в красивый большой парк и проследовали по центральной аллее, окаймленной хвойными карликовыми деревьями и круглыми фонариками, росшими, похоже, из грунта вместе с зелеными насаждениями. Все дышало умиротворением, как в настоящем дзен-саду. Трехэтажное здание клиники, с башенками и открытыми лоджиями, напоминало кремовое пирожное, легкое и воздушное. Открытая терраса с уютными столиками и креслами, выполненными в светлой гамме, овальный бассейн с чистой голубой водой – все радовало глаз и навевало мысли о рае. Хотелось бы мне отдохнуть в таком месте, вдали от суетного мира и порочных соблазнов. Но, подозреваю, я недолго бы смог пребывать здесь; по истечении какого-то времени, несомненно, у меня появилась бы мысль, что я уже умер, и волею высших сил оказался уж в слишком спокойной нирване. (Пока я-то надеюсь: небольшое количество грехов и пороков помогут мне попасть в более оживленную пастораль.)

Из центрального входа здания вышел невысокий, полный мужчина в песочного цвета халате, накинутом на серый костюм, и стал спускаться по ступенькам навстречу нам. На его округлом лице застыла сдержанная улыбка, но когда мужчина подошел ближе, я заметил в его светлых глазах некоторую настороженность, которая могла бы объясняться немалым количеством причин: от банальной изжоги этого толстячка до групповой оргии в подведомственном ему «раю». Боковым зрением я заметил, что лицо Тодескини сохраняло непроницаемое выражение.

При более близком рассмотрении я смог оценить неординарную внешность встретившего нас мужчины: лет сорока с небольшим (выглядит старше из-за лишнего веса), белесые волосы слабо маскировали плешивость круглой головы, ярко-голубые глаза, слегка округлой и выпуклой формы, окаймленные редкими, белесыми ресницами, сливочный цвет лица с легким румянцем-весь его облик вызывал у меня ассоциации с ангелом, который к старости сбился с пути истинного.

«Служитель небесной канцелярии» подошел к нам и, растянув тонкие губы в формальной улыбке, поздоровался, явив миру крупные, чуть выпирающие вперед зубы (в нижней части лица мужчины не было ничего «ангельского»), представился:

– Доктор Бенуа Брошер – заведующий психотерапевтическим отделением пансионата, – звучным, достаточно высоким для мужчины, голосом произнес он.

Мы также представились и озвучили цель нашего визита (старая «песня» о возможном наследстве, но теперь уже касающаяся Мишель Байю). Месье Брошер заметно расслабился. Тень настороженности в его глазах растаяла, уступив место алчному интересу, но сразу же он изобразил лучезарную улыбку, больше похожую на оскал, и по-детски распахнул свои круглые глаза в простодушном принятии мира. Похоже, месье Бенуа хотел нас убедить в известной байке: со временем психиатры сами становятся похожими на своих подопечных. Его старания, на мой взгляд, не дотягивали до Оскара, но «нужная школа» у него явно была. Что ж, подходящие подмостки для оттачивания своих талантов у доктора, судя по всему, имелись. Быть может, наличие актерских способностей у врача-психиатра-немаловажное условие для сохранения нормального функционирования собственной психики?