глазами, не разразился хохотом, а с сочувствием и любопытством разглядывал вора большими иссиня-чёрными глазами. Глубокими и грустными, словно у собаки, котораявытерпелана своей шкуре нерадивого хозяина, а теперь заново учиться доверять людям. Лицо у него было мальчишеское, совсем детское, доброе и открытое, светлая и растерянная улыбка блуждала на губах, средней длины каштановые волосы были словно обсыпаны мукой или припорошены снегом, Стефан не догадывался о событиях, выпавших на долю его нового знакомого. Но всё это не вязалось с широкими плечами и явно спортивным телосложением, зато подходило неуверенной позе — неизвестный переминался с ноги на ногу и явно не знал, что сказать. Несмотря на то, что на температуру воздуха жаловаться не приходилось и в тонкой робе холода не чувствовалось, парень был закутан с головы до ног в цвета мокрого асфальта брюки и длинный пиджак, одетый поверх тёмно-синего как роба Стефана свитера с высоким воротом, руки были спрятаны в перчатки.
— Здравствуй, — наконец неуверенно сказал атлет с детским лицом.
— Привет, — в ответ ему также односложно и неуверенно ответил Стефан.
В голове вновьзавертелись мысли о психиатрической больнице, однако этот хотя бы не убегал и сам начал разговор первым, может, и драться не полезет. Возможно, невменяемая была только та девушка, или парень просто не буйный?
— Ты — Стефан? Это тебя привезли последним? — после продолжительной паузы сказал юноша, продолжая дружелюбно улыбаться, — Я не думал, что ты придёшь в себя так быстро. Это хорошо, я рад за тебя.
— Спасибо, — выдавил Стефан, — Если ты меня знаешь, может, и сам представишься?
— Меня зовут Виктор, — большой ребёнок протянул вору руку для рукопожатия.
Оно оказалось мягким, но холодным, словно сжал в руке плюшевую игрушку, ещё одно странное несоответствие спортивной фигуре, — Я смотритель этого места и проводник для его жильцов.
Стефан удивился необычной профессии, но решил оставить этот вопрос на более позднее время.
— А что это за место? Можешь сказать, где я нахожусь? — он решил попытаться перенять дружелюбно-детскую манеру говорить своего внезапного собеседника.
— Это место — твой новый дом. Здесь ты сможешь встретить близких тебе по духу людей, которые нуждаются в твоей помощи. Многое тебе может показаться сначала странным, но не волнуйся, я всегда буду рядом, готовый всё показать и объяснить. Новые знакомыемогут порой показаться тебе… странными, и ты не сразу поймёшь их, — парень явно не знал, как выразиться и долго мялся перед словом «странными», — Но, несмотря на это, мы вместе живём одной большой дружной семьёй, готовой всегда помочь друг другу и исполнению главной цели. Я убеждён, что ты с лёгкостью вольёшься в наш коллектив. И вместе мы пойдём по сияющей дороге к главному, которое поможет миллионам, — юноша лучезарно заулыбался, во время маленькой, но красивойречи его большие тёмные глаза засветились изнутри.
Однако реакция Стефана его явно озадачила, вор, обескураженный таким заявлением, смотрел на парня как внук на бабушку, когда та в порыве заботы убавляет возраст воспитанника в два раза, называя БМВ последней серии бибикой. Не то чтобы его насторожили «странные» люди, живущие дружной шведской семьёй, или употребление слова «дом» по отношению к зданию без окон, с низкими потолками и выцветшими стенами каких-то подозрительных цветов, но упоминание некой высшей и великой цели смещало маятник представления об этом месте от психиатрической лечебницы к сомнительной подпольной секте. Хотя первое не исключает обсуждение идей второй.
— Со мной что-то случилось, я был болен? — вор оправился от мысли, что корпорация Иден уготовила для него очень непростую судьбу, и решил типичными вопросами выяснить хоть что-то.
Но Викторясноосознал, что не стоило так быстро говорить про новый доми великие идеалы, ибо новый жилец ещё весьма далёк от столь прекрасных материй.
— Нет, ты здоров как физически, так и духовно. И твоему здоровью, и возможностям, которые открываются благодаря нему, многие могли бы позавидовать…
— Например, та девушка, с бормотанием убежавшая от меня, предварительно врезав в челюсть? — поняв, что прикинуться новообращенным у него не выйдет, Стефан пошёл на прямую, оборвав новую тираду собеседника.
— Мина была занята, тебе пока не понять этого. Ты побеспокоил её в очень неподходящий момент… — юноша с трудом подбирал слова, чувствуя себя весьма неловко в явно новой для него ситуации.
— Это моё кредо, беспокоить всех в неподходящий момент, корпорация Иден как я смотрю, тоже обиделась, — сорвалось у вора.
Осознав, что сказанное может приблизить невесёлый итог его жизни, Стефан осёкся и плотно сжал губы в раздражении на самого себя. Сказывалось нервное напряжение и продолжавшееся действие неизвестных препаратов. Но собеседник, которого должна была взбесить подобная фраза, также раздумал продолжать мысль, с непониманием смотря на Стефана.
— Корпорация Иден? А это кто? Не знаю человека с таким именем. А Мина, также, как и ты, здесь совсем недавно, она появилась всего лишь на несколько дней раньше тебя. У неё сейчас сложный период, который предстоит и тебе. Ей много пришлось пережить до обретения нового дома в этих стенах, а сейчас эта измученная девушка входит в наш дружный коллектив, дабы, наконец, стать духовно единой и увидеть то, что не дано другим. На твоём месте, я бы понаблюдал за ней, это поможет тебе в будущем, — новый знакомый Стефана даже сердился по-детски смешно, но не на это обратил внимание вор, не слишком его обеспокоил и рассказ о переходном периоде девушки, к которому ему также следовало готовиться.
Чего действительно не ожидал молодой человек, так это искреннего удивления кто такая корпорация Иден. В участии Дмитрия в текущем своём положении вор не сомневаться, а то, что этот атлетического телосложения ребёнок не имеет ни малейшего представленияоб оружейном бароне, говорило обо всё большей сложности положения. Стефан начинал чувствовать себя мухой в банке с пауками, пускай добрыми и наивными, но пауками. Его не съедят в прямом смысле, но заключат в кокон и оставят одну пустую оболочку, поглотив и переварив все его мысли и разум.
Неверно расценив молчание Стефана, Виктор решил, что прочитал слишком строгую нотацию, и комично смягчив черты лица, заговорил примиряющим тоном:
— Прости мне мой гнев, я просто слишком переживаю за Мину. Она действительно слишком долго страдала, большую часть времени, даже не подозревая об этом. Звучит абсурдно, но это так. Душевная рана, запрятанная глубоко внутри, не перестаёт кровоточить под слоями бинтов-событий повседневности. Она всё также болит, только выражается это в мелочах, которые мы никак не связываем между собой и сначала практически не замечаем, не придавая никакого значения. Но проходят годы, и покрытая ссохшимися впечатлениями будней рана