Мрачные мысли Дарины были прерваны словами урядника, обращенными к ней:
— Ну что ж, боярыня Дарина, будь здорова и не печалься. Да ты слышишь ли меня?
Дарина словно очнулась и поняла, что Лукьян Всеславич уже собрался уходить и прощается с хозяйками. Она почтительно ему поклонилась и вместе со свекровью проводила его до двери. Уходя, воевода оглянулся, и девушке показалось, что в его глазах блеснули странные искорки. Хоть Лукьян и сравнивал ее со своей дочерью, но Дарина готова была поклясться, что он посмотрел на нее не отеческим, а мужским взглядом.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
После знакомства с урядником Дарина чувствовала себя спокойнее и уже не дрожала при мысли о возвращении Карпа; она почему-то была уверена, что, пока княжеские ратники стоят в здешних краях, боярин домой не вернется. Зато печаль подкралась к ней с другой стороны: она узнала, что Назар покинул селение, будто бы отправившись служить в княжеское войско. Разум твердил Дарине, что так даже лучше, подальше от соблазна, но сердце ее тревожно замирало при мысли о том, что Назар может больше и не вернуться в родное селение.
Однообразно и безрадостно текли дни. Бодрость и надежду на будущее поддерживало в Дарине лишь то таинственное и живое, что зрело у нее под сердцем. Юная мать уже заранее любила своего ребенка и готова была изо всех сил бороться за то, чтобы его судьба оказалась лучше ее собственной. Почему-то она была уверена, что родится дочь — красивое и нежное создание с такой же ангельской душой, как у Антона, и эту девочку надо будет защищать и оберегать от напастей злого мира.
Ольга все больше слабела, но скрывала это от дочери. С тех пор как Дарина вышла замуж и ее земли перешли во владение мужа, Ольга уже не могла помогать монастырю и передумала принимать постриг, решив посвятить остаток жизни Дарине и ее будущему ребенку.
Лукьян Всеславич еще несколько раз посещал дом бояр Ходынских, но всегда один, без жены, которая серьезно болела и почти не вставала с постели. Один раз Дарина случайно увидела эту бедную женщину, когда слуги несли ее через двор на носилках, и с одного взгляда поняла, что жена урядника — не жилец на этом свете. Сам же Лукьян Всеславич казался не по годам бодрым, и Дарина уже не удивлялась, что он порою смотрит на нее пристальным мужским взглядом. Однажды она не утерпела и рассказала об этом матери. Ольга покачала головой и предостерегла:
— Гляди, чтобы Карп или Ксения не заметили его взглядов и не упрекнули тебя, будто ты строишь глазки уряднику.
— Да что ты, мама! — со смехом отмахнулась Дарина. — Ведь этот воевода даже для тебя стар, а уж мне и вовсе в дедушки годится!
— Мужчины на это не смотрят, дочка. Карп такой свирепый, что приревнует тебя даже к древнему старику, даже к чучелу. Берегись мужа. Дай Бог, чтоб он не вернулся.
— Теперь, когда здесь княжеский урядник, я не так боюсь Карпа.
Занятая собой, Дарина не особенно прислушивалась к вестям из далекого большого мира. А между тем эти вести были тревожными для христиан. После смерти хана Батыя его сын Сартак, благосклонный к христианам, был отравлен братом Батыя Берке-ханом — приверженцем мусульман. Галицко-Волынское княжество, стоявшее кордоном между землями, завоеванными ордой, и западным христианским миром, теперь могло в любую минуту задрожать от монгольского натиска и разделить судьбу княжеств Восточной Руси, которые уже были данниками хана.
В конце зимы Лукьян, получив какое-то известие, вдруг спешно выехал с отрядом ратников в город Холм, где в это время находился князь Даниил.
А через месяц после отъезда урядника в селение вернулся Назар. Когда слухи о его возвращении дошли до Дарины, она невольно обрадовалась, но и растерялась. Ей не хотелось встречаться с ним и волноваться из-за этих встреч сейчас, когда все ее помыслы и старания были отданы будущему ребенку.
Однако нежеланная и волнующая встреча все-таки произошла. Дарина с матерью и свекровью шли из церкви после воскресной службы, когда им навстречу вдруг шагнул из-за церковной ограды Назар. Молча поклонившись знатным женщинам, он задержал взгляд на выпирающем животе Дарины, который не могла скрыть даже свободная верхняя одежда. Щеки молодой боярыни вспыхнули, глаза заметались. Не решаясь прямо взглянуть в лицо Назару, она, вместе с тем, была не в силах вовсе не смотреть на него и невольно отметила, каким подтянутым и даже суровым стал разудалый охотник, перейдя на службу в княжеское войско. Встреча с ним длилась лишь несколько мгновений, но дум и переживаний после нее Дарине хватило не на один день.
До родов оставалось чуть больше месяца, но о том знали только Дарина, Ольга и Ефросинья, которой дозволялось часто бывать в доме бояр Ходынских и следить за здоровьем молодой боярыни. Ксения не возражала, когда Дарина попросила ее, чтобы роды принимала та же повитуха, которая помогла появиться на свет и самой роженице. Ефросинье предстояло в скором времени не только принять роды, но и уверить всех, что они преждевременные.
Пролетел март, подходил к концу апрель. Всюду буйствовала весна, земля наливалась соками, украшалась зеленью и цветами, а душу Дарины снедала тревога. В один из ярких апрельских дней она услыхала новость, которая к тревоге добавила еще и печаль. Принесла эту новость вездесущая болтунья Фотиния.
— Назар сегодня обвенчался — тот самый, что у князя в войске служил, — тарахтела она, не замечая, как мрачнеет лицо молодой боярыни. — Взял за себя Христину — самую богатую девушку на селе. Да ведь и не удивительно: Христина по нем давно страдала. Но раньше отец не выдал бы ее за Назара, пока тот был бродягой-охотником, а теперь, когда он княжеский дружинник…
Дарина уже не слушала Фотинию. Ее внезапно бросило в жар от этой новости, и она, сняв с плеч покрывало, подошла к окну. Фотиния же, закончив свой рассказ о свадьбе Назара, любопытным взглядом окинула фигуру молодой хозяйки и нараспев заметила:
— А животик-то у тебя такой, словно вот-вот родишь. Не иначе как богатырь будет или двойня.
Фотиния бы и дальше, наверное, продолжала неприятный для Дарины разговор, но тут какой-то шум за окном отвлек ее внимание. Выглянув во двор, она вдруг повернулась к Дарине с удивлением и страхом во взгляде и, всплеснув руками, воскликнула:
— Кажется, боярин Карп вернулся!
Дарина пошатнулась и схватилась за спинку скамьи. И в этот миг до ее слуха долетел скрипуче-грубый голос Карпа.
Фотиния засуетилась и со словами: «Надо встречать хозяина!» кинулась к двери. Дарина же, напротив, убежала в самую отдаленную комнату дома и там уселась в углу за прялку. Вскоре девушка услышала шаги и голоса; руки ее задрожали, сердце заколотилось от страха. Дверь распахнулась; на пороге стоял Карп, а из-за его спины выглядывал Угринец и еще один холоп.