– А у нас свое такси. Местнай… Дай‑ко. – Дядя Витя подхватил ее чемодан и двинулся к тени у стен маленького вокзала. – Василис, я в машине буду, догоняйте!..
– Вишь как? Таксист выискалсо. Ну пойдем, правда что ль, чаго стоять‑то. Как мама, папа? Учеба как, а?..
Пять минут спустя Настя продолжала отвечать на расспросы уже с заднего сиденья старенькой, но все еще ходкой дядиной «девятки». Салон пропах пылью, однако все равно тут было куда уютнее, чем в вагоне «Ласточки». Может быть, потому, что в детстве всегда так каталась, слушая разговоры сидящих впереди взрослых. Может быть, еще и потому, что за стеклом проплывали до слез знакомые дома и улочки. Опрятные деревянные постройки едва ли не царских времен – и типичные пятиэтажные короба советской поры, похожие на дородных кумушек, игриво поглядывающих из‑за высоких берез: «Смотри‑ко, кого принесло! Да то ж Настька с третьего подъезду, студенточка! Никак на каникулы пожаловала, порыбалить!»
На перекрестке, когда машина повернула на проспект, то есть попросту на самую широкую и длинную в городе улицу, Настя прилипла глазами к окну, высматривая звонницу Воскресенского собора. Над всеми прочими городскими зданиями та возвышалась, будто барин с картинки в учебнике над бухнувшимися в ножки холопами.
– Шею‑то не сверни, милай моя! Ужель соскучилась? Ну иш‑шо бы, в Москве таку красоту разве сыщешь…
– Вася, а Вася, – прервал жену дядя Витя. Солнце теперь светило ему прямо в глаза. – А подай‑ко очечи, а?
– А волшебной слово?
– Какой те иш‑шо «волшебной слово»?.. Бягом, тваю мать!
– Ишь ты! Суров, как брянский лес…
Настя все‑таки не выдержала и прыснула в голос:
– Ой, не смешите!
– А чагой‑то «не смешите»? Тушь повытечет, что ль?
Дядя Витя надел старые солнцезащитные очки с большими квадратными стеклами и стал похож на Терминатора, только с усами. Настя согнулась пополам, давясь смехом. Отдышавшись, махнула рукой.
– Ох… и правда соскучилась я! И по городу, и по вам, родные мои.
– А мы тож скучали. А, Вить? А?
– А то! Знамо, скучали. Вот завтра утречком в Иваново прокачусь за спиннингом новым, а потом с вечера рыбалить поедем. На катере, а? А, Насть?
– А то! – в тон дяде ответила Настя. Потом вспомнила. – Только сначала я с девчонками встречусь, ладно?
– Уговорились, что ль?
– Вроде того. – Она уже набирала сообщение в мобильном.
Прошло каких‑то полчаса, и все собрались за обеденным столом. Хотя для обеда было еще рановато, скорее уж поздний завтрак. Но это по меркам Насти, успевшей отвыкнуть от заведенных у тети и дяди порядков. Теперь, глядя на разложенные по тарелкам первое, второе и десерт, она дергала за рукав подругу – помогай.
– Кушайти, кушайти, милай мои! – звенела хозяйка дома. – Супчику, а? Анжик, супчику будешь? Или котлетку? А?
– Спасибо большое, я сытая…
– Ну, значит, супчику! – скомандовала мама Вася, орудуя половником. – А котлетку опосля.
Анжелика Саакян жила на соседней улице – хотя здесь, в маленькой Шуе, все улицы были в той или иной мере соседними – и училась с Настей в одном классе. Как и Света, еще одна их подружка.
– А Светка чагой не пришла? Али придет иш‑шо? – поинтересовался дядя Витя, благоразумно наблюдавший за всей суетой со стороны, прислонясь к стенке видавшего виды комода.
– Не знаю. – Настя переглянулась с подругой. – Что‑то молчит, на звонки не отвечает. И в «Одноклассниках» ее нет, оффлайн.
– Спит, наверное, – пожала полными плечами Анжик. – Я ей в вотсап голосовое отправила – как проснется, порадуется. Правда, им же из Кочнево добираться…
– Ну, к ужину поспеют – разговеемся, – решил дядя Витя. А потом добавил, усмехаясь в усы: – Иш‑шо разочек…
И полез в комод за рюмками.
– Ты это чагой‑та? – встрепенулась тетка. – Чагой удумал‑то, я тья спрашиваю?!
– Знамо дело – отметить надо… Али как?
– Али хрен тебе в пердак! Какай такай «отметить»?! Время‑то видал, время‑то, а? Неча девок мне спаивать! Иш-шь ты!
– Тьху ты! Тудыть тебя, Вася… Время! – Дядя Витя с досадой крякнул, садясь за стол. Табурет под ним ответил не менее ворчливым скрипом. – Так и живем, плямяшка, вишь? Время срать – а мы не емши…
– И правда‑то! Котлетку, Анжик, а? А, Насть?
– А может… – задумалась Настя, которой объедаться вовсе не хотелось, – может, мы сами к ним, в Кочнево, заедем? Ну, типа в гости?
– Да вы ж дозвониться не можете. Как же вы, без предупреждения‑то?
– Ну, мы так можем…
– Сюрпризом! – пришла на выручку Анжик.
– Сурпризом дело хорошее. А если не будет там Светки‑то? – все еще сомневалась тетя.
– Да куда ж она денется, беременная!
– А не будет – обратно свезу, – заключил дядя Витя. – И правда, Вась, чай не тридевять земель, нехай прокатятся дети. Как раз и время пройдет. А, Вась?..
Дорога из города была прямая как стрела, однако дядя Витя по пути вывернул руль на первом же перекрестке. Притормозил на пустующей стоянке возле «Магнита» – самого большого гипермаркета в округе. Настя и Анжик молча сидели сзади, выжидая. В приоткрытое окно надувало запах прелого навоза с полей в паре сотен метров по другую сторону от магазина. Дальше, за полями, темнела полоска леса. В зеркале заднего вида отражались «терминаторские» очки дяди Вити, который заглушил мотор и замер, спокойно сложив руки на коленях.
– Насть, а Насть! – сказал он наконец вкрадчиво. – Ну ты ж оглянись вокруг себя…
Настя и правда начала осматриваться.
– …Не дерет ли кто тебя! – закончил дядя Витя громко. – Чагой расселись‑то, а? С пустыми руками гостевать намылились, что ль?
– В смысле? – спросила Настя, пихнув ехидно хихикающую подругу локтем в упитанный бок.
– Ну мы чагой стоим‑то здесь, милай моя?.. Думашь, я понюхать тут встал? Нанюхался за всю жисть‑то. Идите‑ко купите, чагой там брюхатым пить можно…
– Ой. Так у меня же паспорт в чемодане…
– У меня с собой!
– Вот и шуруйте, сестры‑армяне. А я пока покурякаю.
…У железнодорожного переезда «девятка» вильнула через сплошную, чтобы объехать солидных размеров выбоину – «выебану», как обозвал ее, воюя с рулем и педалями, дядя Витя.
– Так и не залатали?
– Какой там, Насть! Каждый раз такий маневры приходится исполнять. Шумахер на хер!
– Да‑да, – подхватила Анжик. – Я помню, как вы нас возили на свадьбу Светкину, еще тогда ругались.
– Иш-шо бы! За малым же ж машину тада не угробил!
– Ничего‑то у вас здесь не меняется, – вздохнула Настя.
– Ну, енто как сказать, – ответил дядя Витя, медленно въезжая на переезд. – К лучшему и правда что ничего, пожалуй, а вона завод лесопильный, вишь? В том месяце сокращение было на пилораме-то…
Шпалы уползали под кромку ржавых решетчатых ворот прямиком на территорию завода. Настя увидела сваленные под открытым небом толстые дубовые стволы. Пара сараюх из кирпича, складские помещения, давно не крашенные стены самого предприятия. Из трубы валил черный дым, но ни одного рабочего нигде видно не было.
– Там же Костя работал. Его, получается, тоже уволили?
Настя вспомнила жениха подруги, каким тот казался нарядным и счастливым на свадьбе. В памяти всплыла идиллическая картинка – солнечный день, на небе ни облачка, молодые у Воскресенской звонницы отпускают голубей. Чуть в стороне дядя Витя с щенком хаски на руках – то был их с Анжик свадебный подарок молодоженам.
Костя не казался пределом девичьих мечтаний – невысокий, с Настю ростом, а значит, чуть выше Анжик и немножко пониже Светы. Короткостриженый, светло‑рыжий и конопатый, с мелкими, почти что детскими чертами лица. Самый обычный простой парень, не шибко умный и не то чтоб очень смешной. По крайней мере, бородатые его анекдоты не веселили никого, кроме Светки. Особенно те, что про евреев. Косте повсюду мерещились жидомасонские заговоры, а однажды он обозвал Анжик – как бы в шутку – «армянской еврейкой».
С другой стороны, это могло объяснить, почему Костя попал под сокращение – заводом владела компания «Эггерс», а Светкин жених вряд ли уверенно отличал немецкие фамилии от еврейских.