Читать интересную книгу Америка — как есть - Владимир Романовский

— бывают честные и порядочные индивидуумы, но собственно народ всегда беспринципен и продаст кого угодно кому угодно с потрохами, лишь бы была возможность патриотически гордиться собою, жрать от пуза, и не ходить в виноватых.

И когда обе фракции Социал-Демократической Рабочей Парии сорвали выборы и узурпировали власть, народ не возражал. Тем более, что СДРП обещала ему капитуляцию, землю, воду, хлеб, и луну с неба, а народ не менее глуп, чем продажен, и всему поверил.

Занявши власть, СДРП действительно подписала капитуляцию и объявила роспуск Империи, оставив Украину (в частности) на произвол судьбы до поры до времени. О Польше и говорить нечего. Русские части, стоявшие на Украине, слегка растерялись. Немецкие части, стоявшие там же, сперва ничего толком даже не поняли.

И тогда некоторые украинцы решили взять дело в свои руки.

Некто Симон Петлюра, член одной из революционных партий и редактор революционной газеты «Слово», объявил Украину независимой а себя ее премьером. Совершенно неожиданно к нему присоединилось много лиц с персональным оружием на руках. И война, приостановившаяся было на территории Украины, снова пришла в действие.

Петлюра воевал со всеми подряд — с немцами, с большевиками, с белыми, со ставленником кайзера гетманом Скоропадским. И, удивительное дело, добивался успехов и даже занял Киев!

Уже после ухода с территорий немцев, которых подвела собственная революционнообразная драка внутри Германии, большевики, гнавшие белых все дальше на юг, заодно выбили из Киева Петлюру. Он бежал с оставшимся войском в Польшу, заключил с новым польским правительством союз, обещал ему большие территории, и ровно, или почти ровно через девять веков после занятия Киева Святополком в союзе с королем Польши Болеславом, снова взял Киев.

Война — подлое и грязное дело, по большей части невыносимо скучное, но страстные одиночки, противостоящие с малочисленными отрядами половине войск континента, вызывают невольное восхищение.

Генерал Николай Юденич с малочисленным войском в 1920-м году дважды, прорвав фронт, подходил к Петрограду и чуть не взял его.

Позорный инцидент, связанный с убийством царской семьи, имел место в Екатеринбурге. Белые взяли город в кольцо и, при полном превосходстве сил, просто ждали, маясь, пока красные прикончат Романовых.

За всеми этими событиями очень внимательно следила администрация Вудроу Уилсона, а также те американские предприниматели, у которых были владения в России, а так же вообще многие властьимущие американцы. Уже воюя в Европе, чтобы не начался без них дележ территорий, что могло негативно сказаться на роли Соединенных Штатов в послевоенном мире, правительство Уилсона присматривалось, высчитывало и ждало.

Уже вышел федеральный закон о шпионах, явно под влиянием Уилсона, который говорил, что не бывает американцев через дефис (немец-американец, ирландец-американец), что либо ты американец, либо мерзавец и шпион. И, возможно, на этом все закончилось бы, если бы не дополнительная заваруха — на этот раз в самой Германии. Переворот — черт с ним, это внутренние немецкие дела, они не хотят больше кайзера, а хотят республику — пусть. Но совершенно неожиданно Бавария вдруг объявляет себя независимой советской республикой под предводительством Курта Айзнера! Затем Айзнер собирается подавать в отставку, но его убивают. После этого страной шесть дней правит союз независимых социалистов (Эрнст Толлер, Густав Ландауэр) и анархистов (Эрих Мюхсам). Толлер, по профессии драматург, назначает своего знакомого министром иностранных дел, и этот министр, в виду того, что Швейцария отказалась поставить новой республике шестьдесят паровозов, самолично объявляет Швейцарии войну. Союз смещают, к власти приходят немецкие коммунисты во главе с Югеном Левином («потенциальным немецким Лениным»). Левин отказывается от услуг армии столицы, и собирает свою собственную армию в короткий срок, под командованием Рудольфа Эгельхофера. Эти «красные гвардейцы» тут же начинают аресты подозреваемых контрреволюционеров.

Через несколько дней (события в Германии развиваются гораздо быстрее, чем в России) две немецкие армейские группировки («Свободный Корпус» и «Белые Рыцари Капитализма») вторгаются в Баварию и после очень жестоких боев на улицах смещают коммунистов и арестовывают и казнят восемьсот человек, включая Югена Левина.

И Вудроу Уилсон испугался не на шутку, и его администрация тоже. Термин «red scare», неправильно переведенный на русский язык как «красная опасность», тут же вошел в Америке в обиход. Радовались американские социалисты и коммунисты, посмеивались фермеры, но Конгресс вдруг одобрил закон, названный «Актом Смутообразования» («Sedition Act»), который впервые в истории Америки запрещал (правда, только в военное время) ругать правительство, флаг и вооруженные силы.

Через три года закон отменили, признав противоречащим Конституции. Ругать правительство — национальное развлечение американцев. Мало ли о чем еще они станут думать, и до чего додумаются, если у них это развлечение отобрать. А так, по крайней мере, все знают, кто во всем виноват. То бишь, сами ругающие, раз сами выбрали. Очень удобная позиция для властьимущих.

Забавно, что разговоры о революции шли в Америке в то время очень интенсивно — Уилсон не зря боялся.

Война в Европе кончилась неизвестно чем, договоры подписывались в Версале, страны одна за другой признавали легитимность Советской России и устанавливали с нею дипломатические отношения — кроме Америки. У Уилсона сделался инсульт, его заменил вице-президент, затем выбрали Хардинга, а после него Кулиджа, а затем и Хувера, но только в 1933-м году, уже при Франклине Делано Рузвельте, Соединенные Штаты признали Советский Союз. Американское правительство привыкло видеть в России монархию и очень не хотело в этом смысле никаких перемен. После того, как нетронутая революциями часть Антанты (без американцев, считавшихся не членом, но сотрудником) высадилась в России и на Украине, а американцы в Мурманске и Владивостоке — спасать союзника от большевизма — а потом без боев снова погрузилась на корабли, стало ясно, что произошедшие от обезьяны большевики — это не игра, а серьезно и прочно, но Америка не желала в это верить.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. РЕВУЩИЕ ДВАДЦАТЫЕ

Сухой закон в Америке не с неба свалился, конечно же. До того, как федеральное правительство во главе с Хардингом, поджав бюрократические губы, решило запретить народу пить, сухой закон действовал уже на территории нескольких штатов. По-английски закон этот назывался одним словом — Prohibition, т. е. Запрещение, с большой буквы и без артикля.

Законы, касающиеся алкоголя, вообще популярны на территории Америки. Многие из них связаны так или иначе с американцами ирландского происхождения, особенно на Восточном Побережье, хотя Америка — страна изначально пьющая, и пьющая крепко — исторически. Сегодня, правда, об этом сразу не догадаешься — остальные страны прибавили в этом смысле. Поскольку духовность находится под непрерывным обстрелом средств массовой информации и под давлением со всех сторон, большинству людей жить на свете все скучнее. По сравнению с Парижем и Лондоном город Нью-Йорк сегодня выглядит аскетическим. В Нью-Йорке сегодня пьют столько же, сколько пили двадцать и пятьдесят лет назад. На эстетский взгляд автора — много. (Я много лет уже отдаю предпочтение сухому красному, в основном из провинции Бордо, реже из Калифорнии, отказался три года назад от пива, не понимаю водку и виски абсолютно, и очень редко потребляю коньяк, а собственно вино я пью от раза к разу, бывает три-четыре раза в неделю, а бывает раз в месяц, и могу не пить месяцами). Много пьют в Нью-Йорке. Но меньше, чем в Лондоне и Париже. Намного меньше, чем в любом большом городе России. Так вот, всего два года прошло с тех пор, как отменили закон в штате Нью-Йорк, который отменять не следовало — не потому, что он хорош был, полезен кому-то, или еще чего, а как исторический курьез. По этому закону запрещено было на территории штата продавать спиртные напитки в воскресенье. С исключениями. Закон распространялся только на магазины, специализирующиеся на спиртных напитках.

Закон этот появился в свое время потому, что в воскресенье ирландцу положено быть в церкви на службе, а не дома с бутылкой виски. Но бары, тем не менее, в воскресенье открывались в обычное время — в полдень.

Далее — вот какие законы действуют на территории штата:

Никто не может продавать спиртные напитки с четырех утра до полудня. (В этой связи, конечно же, была и есть целая сеть баров без вывесок, специализирующаяся именно на веселии после четырех утра).

Магазины, не специализирующиеся на продаже спиртного (супермаркеты, например) не имеют права продавать напитки, содержащие больше шести градусов алкоголя. То бишь — только сильно разбавленное вино (для латиноамериканцев) и пиво.