ужас. Подделать купчую на землю, чтобы доказать, что тот или иной кусок на самом деле должен принадлежать монастырю? Запросто. Выкопать чьи-то останки из могилы, потому что этого человека объявили святым? Ха, можно заодно выкопать кого-нибудь ещё, а мощи разослать сразу по нескольким местам. Выжимать из крестьян деньги церковными налогами вдобавок к десятине? Само собой.
Местная церковь вообще больше напоминала мне какую-то смесь из дремучего язычества и обычного христианства, а жизнеописания каких-нибудь местечковых святых больше напоминали сказки для умственно отсталых, но даже это работало, заманивая язычников в лоно церкви.
Для скандинавов Христос был всего лишь ещё одним богом, одним из многих, но встречались уже и те, кто всерьёз верил в то, что он единственный бог, а язычники будут гореть в аду. Фанатики-миссионеры с упорством тараканов лезли на север, не боясь мученической смерти, чтобы попытаться обратить в свою веру хоть кого-нибудь, и иногда у них это получалось.
Но и это можно было обратить в свою пользу. Как минимум, крещение может быть предметом торга, ценным не для нас, а для христианских королей и епископов, и это давало нам ещё одно преимущество. В конце концов, ни один норманн не откажется искупаться в реке в погожий денёк.
Однако до всего этого нужно было ещё дожить, а до английских берегов ещё нужно было добраться, и хотя экипаж «Морского сокола» был полон, припасы подготовлены, а у каждого без исключения имелись собственное копьё, топор и щит, я всё равно нервничал.
Только когда наш драккар устремился прочь из Трандхейм-фьорда под женский плач и пожелания удачи, а я водрузил драконью голову на нос «Морского сокола», волнение прошло, а на смену ему пришло предвкушение новых побед. Мы отправлялись в Англию.
Глава 16
Корабли стекались к побережью Сьёланда со всех концов скандинавского мира. На призыв братьев Лодброксонов откликнулись все, кто только мог, как знатные ярлы, так и простые бонды. Сотни кораблей. Тысячи воинов.
И когда все необходимые жертвы были принесены, а клятвы озвучены, Великая Армия Язычников двинулась на запад, и мы вместе с ней, так что я вновь ощущал себя винтиком огромной машины. Машины, которая в этот раз победит.
«Морской сокол» переваливался через волны в строю других кораблей, и я чувствовал, что так и должно быть. Ощущение правильности происходящего не покидало меня ни на секунду, вдохновляя на новые свершения.
Ни один конунг не собирал подобную армию для набега, но это и не было простым набегом в поисках золота и рабов, это была карательная экспедиция, набег и завоевание одновременно.
Все были веселы и бодры, предвкушая богатую добычу и славные битвы, и даже те, кто не был помешанным на войне психопатом, надеялись завоевать себе по несколько акров плодородной английской земли, чтобы спокойно жить на ней вместе со своими родичами.
Наш флот прошёл вдоль фризского берега и повернул к северу, как только английский берег показался на горизонте. Мы двигались так, чтобы в каждый момент времени видеть как минимум два соседних судна, не сбиваясь в кучу и не растягиваясь по морю в длинную цепь, чтобы не дать противнику и шанса. У англичан и франков флот находился в зачаточном состоянии, но они могли хотя бы попытаться дать нам отпор, если бы увидели такую возможность. Нынешнее построение такой возможности не давало.
Так что спустя несколько дней морского похода мы беспрепятственно вышли к побережью Восточной Англии, а если быть точным, к острову Танет.
— Жду не дождусь насадить на копьё какого-нибудь сакса, — произнёс один из новичков, Арнор, ещё не бывавший в настоящем бою.
Мы шли под парусом, наконец приближаясь к английскому берегу, туда, где волны раз за разом накатывали на белые меловые скалы, вытачивая из них причудливые формы.
— А мог бы насадить какую-нибудь саксонку, — расхохотался Олаф, и по всему драккару пронёсся взрыв хохота.
— И это тоже! — покраснел Торкель.
— Саксов больше, чем нас, каждому хватит, — сказал я. — И саксонок тоже.
— Как же мы их тогда одолеем, если их больше, — проворчал Даг, вечно хмурый и мрачный юноша, которому не нравилось абсолютно всё из того, что мы делаем.
— Мы сильнее! — сказал Токи.
— Они не воины, — сказал Вестгейр.
— Мы разобьём их поодиночке, — сказал я. — Главное, не дать им объединиться против нас. И самим не распылять силы.
Все были воодушевлены. Как же, впереди нас ждут славные битвы и будоражащие кровь минуты грабежа, и даже те, кто погибнет в этом походе, наверняка попадут в Вальхаллу, присоединяясь к своим предкам и другим героям для того, чтобы провести вечность в битвах и попойках. До того момента, как настанет Рагнарёк, конец времён, но даже тогда все эти павшие герои будут сражаться на правильной стороне.
Смерти норманны не боялись. Если это смерть славная, такая, чтобы о ней говорили с уважением и почтительностью, то её могли даже искать специально, ввязываясь в самые отчаянные предприятия. Я тоже не боялся смерти. Терять мне здесь нечего, да и к тому же, я, кажется, однажды уже умер.
— Мы норвежские. С нами Один. А значит, мы победим, — сказал я, и команда «Морского сокола» поддержала меня воплями и криками.
К острову Танет мы подобрались аккурат во время прилива. Пляж, на который накатывали пенные буруны Северного моря, с трудом вместил наши корабли, и многим пришлось искать другое место, благо, что удобных пляжей здесь оказалось несколько. Разве что пришлось немного покричать с корабля на корабль, чтобы условиться о месте встречи.
Высадка прошла спокойно, без каких-либо происшествий, никто нас не встречал и не пытался нам воспрепятствовать, хотя наше прибытие наверняка не прошло незамеченным, и гонцы уже несутся в Кантваребург и Лунденвик. Прибытие такой армады нельзя оставлять без внимания.
Я, наверное, должен был чувствовать величие момента… Но я хотел только чего-нибудь сожрать, просушить сапоги и выспаться, поэтому не испытывал никакого пиетета перед тем, как викинги выпрыгивают на берег. В конце концов, это не пляж Омаха в сорок четвёртом, это всего лишь Англия, и сбрасывать нас обратно в море никто не пытался.
— Так вот она какая, эта ваша Англия… — пробормотал Трюггви, бывший пастух, решивший наконец попытать удачи в морском разбое.
— Такая и не только, братец, — хлопнул его по плечу Лейф. — Но вот золото, эль и женские груди здесь точно такие же,