Читать интересную книгу Мертвечина - Линда Фэйрстайн

— С ними мы еще не говорили. Сперва вы должны дать согласие, — ответил Робелон.

— Триппинг сделает официальное заявление?

Я хотела от него полного признания вины, а не извинений или ласковых слов.

— Мы его уломаем.

— В среду утром, когда начнется заседание?

— Да, но… — начал Робелон.

— Так я и знала, что будет «но». Почему у вас всегда камень за пазухой? — спросила я. — Что на этот раз?

— Он признает свою вину в среду утром. Расскажет про телесные повреждения и синяки. Мы готовы пойти на все ваши условия. Но исполнение приговора отложат на три недели. Пусть приведет дела в порядок, увидится еще разок с мальчиком…

— Не пойдет.

— Что значит не пойдет? Его обвинят в мисдиминоре. Ему нужно время, чтобы уладить проблемы, позаботиться об имуществе, распорядиться об оплате счетов на время заключения. Прокуратура никогда не возражала против таких вещей.

— Дело в мальчике, Питер. Я не хочу, чтобы он виделся с ребенком.

— Один раз. Под наблюдением. Вам предоставят все отчеты. Вы же знаете, Даллес его любит. С каких это пор вы начали разбираться в детской психологии, Алекс? Мы пригласим на встречу доктора Хуанг. Эндрю нужно хоть раз повидаться с мальчиком. Попросить у него прощения, объяснить, почему им лучше побыть врозь, пока он не сможет забрать его домой. Черт возьми, откуда вам знать, что чувствует ребенок, когда отца сажают в тюрьму из-за его жалоб докторам?

Мне нечего было ответить на тираду Питера. Возможно, это единственное свидание под пристальным наблюдением специалистов действительно поможет мальчику прийти в себя.

— Мне надо посоветоваться с нашими психологами, — сказала я.

Грэм решил проявить дипломатичность.

— Алекс, мы понимаем, что сейчас уже конец дня и мы застали вас врасплох. Подумайте об этом вечером, обсудите завтра с вашими людьми, и давайте к среде решим это дело. Я уверен, что частичное признание вины будет идеальным решением для всех.

— Кроме Пэйдж Воллис, — заметила я. После смерти девушки ее интересы, похоже, никто не собирался учитывать. — Наверно, я создаю себе лишние проблемы и рискую упустить возможность посадить Триппинга в тюрьму, но мне хотелось бы узнать, причастен ли он к смерти Воллис.

— Господи, Алекс! — воскликнул Робелон. — Будь у вас против него хоть малейшая улика, вы и ваши головорезы уже давно упекли бы его за решетку! Попробуйте пойти в суд и предъявить ему обвинение в убийстве, которое вам нечем доказать! Это вопиющий непрофессионализм.

Робелон вскочил на ноги, но Хойт усадил его обратно, толкнув ладонью в грудь.

— Нам всем нужно отдохнуть, — заметил он. — Давайте закончим все до выходных. Гретхен уже в пути. Надо ехать за город.

— Гретхен? — переспросила я, сбитая с толку этим внезапным переходом.

— Ураган «Гретхен». Завтра он дойдет до Внешней Банки,[14] а потом, скорей всего, обрушится на побережье и здорово потреплет мыс и острова. Вот что означают эти тучки. — Хойт показал в окно на скопление серых облаков.

— Надо же, я их не заметила. Кажется, с утра не выглядывала на улицу.

— Мне придется срочно лететь в Нантакет, чтобы позаботиться о яхте. А вы подумайте о доме, — предупредил он.

Хойт давал мне возможность сменить тему и замять неприятный разговор с Робелоном. Я не собиралась отказываться от своих слов в адрес Триппинга. Детективы не исключали его кандидатуру в расследовании убийства Воллис.

Я решила остаться на нейтральной территории. Беседа с Логаном напомнила мне о нашей оживленной дискуссии в Нью-Йоркском яхт-клубе.

Мы закрыли дверь приемной и направились к лифтам.

— У меня к вам вопрос, Грэм. В субботу вы говорили мне о своем пристрастии к великим коллекционерам. А кто, по-вашему, лучший коллекционер двадцатого века, не считая Дж. П. Моргана?

Робелон мрачно шел за мной и Хойтом. Хойт ответил:

— Нельсон Рокфеллер, Арман Хаммер, Уильям Рэндольф Херст, Малкольм Форбс. Десятки других, менее известных. Ищете богатого мужа?

— Не мужа. Скорей венец. Как насчет короля Фарука?

— Что вы сказали о Фаруке? — встрепенулся Робелон.

Передай своему клиенту, что я иду по следу, подумала я.

— Я спросила Грэма, что он коллекционировал.

— Это как-то связано с Пэйдж Воллис? — поинтересовался Хойт.

— Нет, нет. С совершенно другим делом.

— Он был одним из самых странных собирателей в истории, — ответил Хойт. — Есть вещи, которые принято коллекционировать. Драгоценные камни, марки, редкие монеты…

Робелон вмешался в разговор.

— Машины. Кажется, это он любил красные машины?

Хойт кивнул.

— У него была страсть к красным автомобилям. Ярким, томатного оттенка. Фарук покупал их сотнями. Он издал закон, запрещавший жителям Египта иметь красные автомобили, и когда солдаты видели проносившуюся по городу алую машину, они знали, что это король.

— Невероятно.

— И еще старинное оружие. Он в нем души не чаял.

— Как Эндрю Триппинг? — спросила я.

Возможно, Фарук вдохновил его на все эти дротики, сабли и кинжалы, которыми он увешал квартиру.

— У короля вещи были поизысканней. И гораздо дороже. Если вам действительно интересно, посмотрите в старых аукционах. Есть каталог «Сотби» на тысячу с лишним страниц, туда вошли только те предметы, которые Фарук не смог вывезти из страны, когда сбежал в 1952-м.

— А порнография? — спросила я.

Интересно, мог ли какой-нибудь сексуальный маньяк совершить убийство ради ценной коллекции эротического искусства, часть которой, по мнению Спайка Логана, находилась в квартире Куини на момент ее смерти?

— Сколько угодно. Правда, ее почему-то сняли с торгов перед самым аукционом, — сказал Хойт. — Странность Фарука в том, что наряду с этим он собирал всякое барахло. Скрепки для бумаг, этикетки от бутылок с кетчупом, трости, пузырьки из-под аспирина. Это не мой герой, Алекс. Я предпочитаю более разборчивых, вроде Моргана.

— Фотографии с автографом Адольфа Гитлера, — подал голос Робелон. — Жирный ублюдок их тоже собирал.

— Почему все знают о Фаруке, кроме меня? — вздохнула я.

— Для Питера это вполне естественно, — отозвался Хойт. — Думаю, поэтому Эндрю заинтересовался им в колледже.

— Мой отец англичанин, — пояснил Робелон. — Работал за границей на правительство.

— В Египте?

— Нет, в Риме.

— А какое это имеет отношение к Фаруку? — удивилась я.

— Он там умер. В 1965 году, в изгнании, — сказал Робелон.

— Давайте отложим этот разговор. Без выпивки тут не обойтись, Алекс. Может, так нам удастся вытянуть правду из моего школьного приятеля. Питер уверяет, что его отец служил всего лишь атташе в посольстве. Но Эндрю клянется, что Робелон-старший был лучшим английским шпионом в Европе.

23

— Не заметила, как день пролетел, — сказала я Майку, сидевшему в кресле за моим столом.

На часах была половина седьмого, в коридорах мрачно и тихо.

— Расскажешь за ужином?

— В другой раз. Лучше поговорим по дороге. Я опаздываю, в четверть восьмого начнется панихида по Пэйдж Воллис.

— Разве она не из Вирджинии?

— Да, и завтра ее тело отправят на родину. Но сегодня ее начальник решил устроить памятный вечер и пригласил меня в маленькую церковь на Бэттери-парк. Ты говорил со Свистком? Как продвигается расследование?

— Пока все тихо. Тебя подвезти?

— Дойду пешком.

— На улице дождь.

— Ничего, не растаю. Кстати, Мерсер тоже приглашен. Он сказал, что придет попозже, а потом подбросит меня домой.

Я закрыла кабинет и по дороге к лифтам пересказала Майку разговор с Питером Робелоном и Грэмом Хойтом.

— Вот тебе связь между Фаруком и людьми, работавшими на правительство. Что скажешь?

— Совпадение или умысел? Я знаю, ты предпочитаешь заговоры и интриги. А мне больше нравятся совпадения. Иногда происходят странные вещи. Ингрид Бергман заходит в «Касабланку» к Хэмфри Богарту. Фарли Грэйнджер оказывается в одном купе с незнакомцем, который соглашается совершить для него убийство. Питер Лор и Сидни Гринстрит заглядывают к Сэму Спейду в поисках…

— Это не совпадения, Майк. Ты говоришь о вымышленных сюжетах, а я — о реальной жизни.

— Ладно, тогда скажи, сколько человек нужно собрать в комнате, чтобы у двоих оказались одинаковые дни рождения?

— Не знаю. Триста шестьдесят четыре.

— Ха! Двадцать три. Надо взять всего двадцать три человека, чтобы два из них родились в один день. Это данные статистики. В жизни полно совпадений.

Мы вышли из здания, и я повернула на Центр-стрит.

— Подожди минуту, блондиночка. У меня в машине зонтик.

— Обойдусь.

— Не упрямься.

Подняв воротник, я перешла с Майком через дорогу и стала ждать, когда он достанет ключи и начнет рыться в своем багажнике, набитом всякой полицейской всячиной.