– Фиона…
Она поймала суровый взгляд Джека, вздохнула и снова села.
– Мне надо поработать над инициалами на кромке. У меня много желтых ниток…
– Фиона, – сказал Джек еще более строгим голосом, – отложи в сторону эту чертову корзину!
Вздохнув, Фиона сложила рукоделие и положила в корзинку, после чего скрестила руки на коленях.
– Я с удивлением узнал, что твое имя на устах у всех и каждого, Фиона.
Она закусила губу.
– Я полагаю, что мне следовало все рассказать тебе вчера.
– Господи, и о чем ты только думала?
– Я не думала, по крайней мере тогда.
– А ты не могла просто уйти?
Фиона ощетинилась.
– Я не собиралась устраивать сцен, но она была настроена непременно поговорить со мной.
– И что? Она не могла рассказать ничего интересного, что могло бы нас интересовать.
– Могла, и немало. Она рассказала мне… о вас двоих. Она знала также о том, что я похитила тебя и принудила жениться на себе. – Фиона устремила на Джека полный укоризны взгляд. – Было очень обидно узнать, что ты поделился этой информацией с ней.
– Я никому не рассказывал, как мы поженились. Я не знаю, откуда она об этом знает.
– Она вела себя со мной безобразно, и я нисколько не жалею, что выплеснула ей в лицо воду из вазы. – Затем Фиона мрачно добавила: – А если бы она находилась вне дома, она промокла бы гораздо сильнее.
Джек покачал головой:
– Я уже тогда подумал, что что-то случилось. Уж слишком сильным был запах сирени.
Щеки у Фионы заполыхали.
– Сейчас я сожалею, что устроила сцену. – После некоторого колебания она спросила: – Джек, а когда ты перестал с ней встречаться?
– В ту самую ночь, когда ты и я приехали в город. Это отличалось от того, что сказал Кемпбелл.
– А ты любил ее?
– О Господи, нет! – Джек нахмурился.
– Она сказала, что ты собирался на ней жениться.
– А лорд Федерингтон председательствовал бы на нашей свадьбе? – саркастически проговорил Джек.
Слава Богу!
– Я думаю, обо мне говорят много.
Джек коротко засмеялся.
– Да, хотя и не так, как ты полагаешь. Я получил не менее восьми приглашений сегодня, три из них – от самых строгих ревнителей светского этикета. Кажется, ты приобретаешь вес в свете.
– У женщин, в этом я уверена. Я полагаю, они не слишком любят Лусинду.
Джек хмыкнул.
– Тебе, должно быть, будет интересно узнать, что всю эту ночь дождь как из ведра безостановочно лил над домом Лусинды. Я слышал, что у нее протекла крыша и залит подвал с вином.
Фиона тщетно попыталась подавить улыбку.
– Ах, Джек, не говори мне об этом! Я и без того отвратительно чувствую себя из-за того, что вылила ей на голову целую вазу воды!
– Ну, она ведь не растаяла.
– Нет, не растаяла, но я не хочу, чтобы при этом фигурировало и твое имя.
– Дорогая, мы женаты. Камо грядеши и все такое прочее.
Их взгляды встретились. Фиона не могла дышать. Эти библейские слова были полны глубокого смысла, намекая на будущее, которое, как они знали, принадлежит не им.
Нахмурившись, Джек быстро встал, как бы спеша отмежеваться от этих слов и удалиться от нее.
– Фиона, я не имел в виду…
– Я знаю. – Она сдержанно улыбнулась. – Это всего лишь расхожее выражение.
Пробили часы, Фиона встала и забрала корзинку с рукоделием.
– Мне пора идти. Я обещала братьям встретиться с ними в парке для конной прогулки, но я до сих пор не оделась.
– Погоди. – Джек подошел к ней, поймал ее руку и поднес к губам. – Жаль, что ты торопишься.
– А что?
Наклонившись, он зашептал ей на ухо:
– Мы могли бы дать им возможность остудить себе пятки в течение нескольких минут, а? Совсем немного…
Фиона закрыла глаза, колени у нее ослабли, и она оперлась на него для поддержки.
Он забрал из ее рук корзинку и отставил в сторону, затем подтянул к себе Фиону и опустился на кресло, держа ее у себя на коленях.
Фиона обвила руку вокруг его шеи и страстно поцеловала в губы, а он тем временем стянул с себя бриджи. Обнажилось его мужское естество, и Фиона ощутила спазм в горле. Когда она обхватила пальцами толстый ствол и слегка его сжала, Джек откинул голову и застонал.
Воодушевленная подобной реакцией, Фиона провела ладонью вдоль ствола, мякотью большого пальца ощутила на кончике бусинку влаги.
– Фиона! – простонал Джек, крепко прижимая ее к себе. – Прошу тебя…
Сердце колотилось в ее груди, дыхание сделалось прерывистым, все тело дрожало. Она так же страстно хотела его, как и он ее. Джек обнял ее за затылок и притянул ее рот к своим губам, запечатлев обжигающий поцелуй.
Боже, как же она хотела его! Сейчас, сию минуту. Фиона повернулась, располагаясь в кресле над ним, и кресло заскрипело под их тяжестью. Оказавшись лицом к лицу с Джеком, она задрала юбки и оседлала его бедра.
Было что-то развратное в том, что она находится над ним, обнимая его своими ногами в чулках, и в этом была особая пикантность.
Груди у нее набухли, все тело звенело в предвкушении, когда его ствол прижался к ее самым интимным местам, и лишь тонкая материя ее рубашки разделяла их тела. Фиона прижалась к стволу и несколько раз потерлась о него.
Дыхание Джека сбилось, он не сводил взгляда с Фионы, словно она была единственной женщиной на свете. Продолжая тереться о него, она вынула шпильки из волос, и они тяжелыми волнами упали ей на плечи.
Джек впился руками в ее бедра. Внезапно она поучаствовала, что желает большего. Ей хотелось ощутить его поцелуи на своем обнаженном теле.
Фиона расстегнула платье и спустила его до талии. Еe груди, прикрытые тонкой рубашкой, оказались на одном уровне со ртом Джека. Его рот тотчас же впился поцелуем в грудь, доведя по очереди соски до твердости камешка и намочив рубашку. Фиона застонала, откинув голову назад, извиваясь от сладостных ощущений и все возрастающего желания.
Его бедра двигались под ней, затем он запустил руки ей под юбки. Он отодвинул в сторону ее рубашку, и его пальцы погрузились в жаркое и влажное лоно. Фиона ухватилась за его рубашку и застонала. Пальцы Джека задвигались внутри ее энергичнее, быстрее. При каждом его движении она ощущала, что все ближе момент ее бурного освобождения. Она покачивала бедрами, насаживаясь на его пальцы до тех пор, пока не почувствовала, что волны сладострастия нахлынули на нее, затопив всю целиком, и она, обнимая Джека за шею, в полузабытьи повторяет его имя.
Фиона ощутила настойчивое давление тугого мужского ствола, и, хотя у нее еще не затихли сладостные спазмы, ей захотелось ощутить его внутри себя.
Джек тихонько застонал, когда она вобрала в свое лоно его жезл, пульс у него резко участился. Никогда в жизни ему не доводилось видеть более впечатляющего зрелища, нежели выражение величайшего удовольствия на ее лице, и ему захотелось продлить этот момент. Она была такой страстной, такой желанной, такой родной. Он прижался ртом к ее грудям, его дыхание сделалось шумным и прерывистым.