Ник молча слушал Аполлинария. Ему приходилось сталкиваться с подобными силами. И он хорошо знал их могущество.
После Ахалциха дорога стала еще хуже. Рытвины и ухабы заставляли их ехать медленно и было опасение, что в Абастуман они попадут уже затемно.
Изрядно пропылившись на этой неудобной дороге, они увидели неподалеку от так называемой «полпочты», места, куда обычно довозили почту, чтобы потом местные почтальоны развозили ее по окрестным местечкам, крестьянина, продающего мацони — кислое молоко, которое прекрасно утоляет жажду. Аполлинарий крикнул, чтобы кучер остановился. К остановившемуся экипажу подбежал крестьянин и протянул два небольших глинянных горшка и деревянные обструганные ложки с длинными черенками, чтобы удобнее было выбирать мацони из суживающегося кверху горлышка горшка. Посмеиваясь над такой странной сервировкой, Ник и Аполлинарий принялись за мацони. Не прошло и десяти минут, как они оба крепко спали, а наполовину съеденные горшки мацони, разлившись по одежде, валялись на полу экипажа.
А через несколько минут на дорогу из оврага, по которому текла небольшая речушка, из низких придорожных кустов вдруг выскочила разбойничья ватага с повязанными башлыками головами так, что были видны только глаза.
Когда Ник пришел в себя, то его первое чувство было чувством ужаса — он ослеп. Вокруг него царила непроглядная тьма. Подле него кто-то застонал.
— Аполлинарий, это вы? — тихо спросил он.
Ответом ему был стон. Потом Аполлинарий что-то забормотал.
— Господи, куда же это мы влипли, — был ответ. — У меня что-то с глазами, Ник. Кажется, я ослеп.
— И у меня то же самое. Либо мы оба ослепли, либо находимся в каком-то подземелье.
— Странно, здесь сухо, не пахнет подземельем. У меня такое чувство, что тут не так давно горел очаг, запах угля еще чувствуется, и даже слабый аромат свежеиспеченного хлеба.
— Да, — отозвался через несколько секунд Кикодзе, — мне теперь тоже так кажется.
Тут в тишине подземелья послышалось какое-то шуршание и в помещение осветилось слабым светом свечи, которую в высоко поднятой руке держала появившаяся в четырехугольном отверстии в стене высокая женщина. Ник пригляделся. В другой руке женщина держала плоское деревянное блюдо, на котором были разложены куски лаваша и сыра.
— Мииртвит, батонебо, (Угощайтесь, господа) — сказала она, протягивая свое приношение так, как будто Ник и Аполлинарий не сидели пленниками в этом подземелье, а были приглашены радушными хозяевами передохнуть после трудной дороги.
Аполлинарий живо вскочил на ноги.
— Диди мадлоба, калбатоно, (большое спасибо, госпожа) — вежливо ответил он, решив подыграть этой особе. Дальше беседа продолжалась в таком же куртуазном стиле. Аполлинарий осторожно взял деревянное блюдо и воскликнул преувеличенно восторженно по-грузински:
— Как замечательно пахнет ваш хлеб! Неужели вы сами испекли его?
— Да, — гордо и немного кокетливо сказала женщина. — У меня тут пекарня. И есть хороший запас муки. И сыр я сама делаю. Вы попробуйте. И сама слежу за коровами. И хлев тоже здесь неподалеку. Мой муж сказал, что вы наши гости. Только не должны выходить отсюда. А я могу показать вам наш дом.
Ник сообразил, что женщина думает, что они почетно захваченные пленники, за которых дадут выкуп. Их нужно прилично содержать и кормить, чтобы товар не испортился. И решил, что необходимо воспользоваться сложившейся ситуацией и выяснить, где же они находятся. Видимо, ход мыслей Аполлинария был таков же, так как он выразил бурный восторг по поводу предстоящей экскурсии.
— А ваш муж не рассердится? — на всякий случай вежливо спросил он.
— Нет, он сам меня послал. Он и его братья тут рядом. Ему тоже интересно, он хочет узнать, сколько у вас магазинов в Тифлисе, они решили попробовать, может у них, как у других абрагов, тоже получится, — простодушно выбалтывала женщина. Ник сообразил, что их приняли за тифлисских купцов. И вспомнил, что ахалцихский ага говорил о каком-то тифлисском купце, больном люмбаго, которого везли в Абастумани на воды. По-видимому, запоздалые сведения о купце дошли до этих доморощенных разбойников и они решили, что и им пора завести своей бизнес. Ник и Аполлинарий переглянулись. Надо было быть осторожными. Если они выяснят, что им в руки попали вовсе не те, то неизвестно, что они предпримут. Разбойники-то они были неопытные по всей видимости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Женщина торжественно повела их за собой. Это было удивительное подземное поместье. В одном просторном помещении находился деревянный амбар — огромный, в человеческий рост ящик на ножках из толстых добротных досок. К нему вели несколько деревянных ступенек. Женщина поднялась по ступенькам и открыла дверь в амбар.
— Вот тут у меня мешки с мукой, — гордо сказала она, — а там с кукурузой. А тут устроена печь. — И она указала на угол комнаты, в которой находился амбар. И вправду, в стене была устроена настоящая печь огромных размеров, в которой не только хлеб, а барана можно было изжарить. — Я могу и хлеб русский печь, и лаваш, вот здесь тонэ, — и она указала на прикрытый глиняной крышкой врытый в землю огромный кувшин.
— А марани у вас тоже есть? — вежливо спросил Ник.
— Вах, зачем нам марани, у нас нет винограда, — искренне удивилась вопросу крестьянка. — Мы только чачу делаем из яблок. Вот яблок и груш у нас сколько хотите. Немного дальше отсюда комната, где мы их храним. А вот там мои коровы и овцы.
Через подземный же коридор она провела их в вычищенный хлев, где стояли, меланхолично жуя сено, ухоженные животные.
— От чего же они живут под землей? — тихо спросил Ник у Аполлинария.
— Да уж привыкли. С древних времен. Так безопаснее. Места то тут беспокойные, разбойничьи.
Женщина повела их дальше и они вошли в парадную комнату. Тут было светло, свет падал с потолка, а потолок в подземной комнате был сложен из деревянных балок сужающимся венцом к отверстию в его середине. Комната была опрятна, по стенам стояли тахты, застланные ситцевыми покрывалами. А в середине комнаты был устроен очаг, над которым на цепях был подвешен вычищенный до блеска медный котел внушительных размеров.
На тахте сидел заросший щетиной мрачный мужчина в башлыке.
Женщина так же кокетливо представила его Нику и Аполиинарию.
— А это мой муж. Чего сидишь, встань, видишь, гости.
Мужчина встал, продолжая мрачно смотреть в пол. И тут Нику пришла в голову мысль, что возможно, вдохновителем организации похищения была эта говорливая подземная дама. Что-то ее увалень муж не походил на резвого разбойника. А женщина предложила им присесть, в то время как муж продолжал молча стоять и тупо смотреть в пол, и начала светскую беседу на ту же, видимо, живо ее интересовавшую тему о купеческих делах пленников.
Аполлинарий подтвердил что да, у него есть магазин колониальных товаров недалеко от Муштаида, но только один магазин, да и дела не очень хороши в последнее время. Женщина немного сникла.
— А у него, — она указала подбородком на Ника, — тоже есть магазин?
— Нет, это мой приказчик, — быстро ответил Аполлинарий, — я плачу ему жалованье, да вот задолжал в последнее время, он ждет уже второй месяц жалованья.
Женщина совсем скисла. А мужчина, все также мрачно смотревший в пол, проворчал себе под нос что-то вроде: «Джандаба шен тавши» — «черт бы тебя побрал» в вольном переводе на русский. Этим он окончательно утвердил Ника в мысли, что тут главный черт в юбке.
Аполлинарий живо перешел на разговор о подземном доме, восхваляя его удобства, чистоту, домовитость хозяйки. Та расцветала на глазах. А муж становился все мрачнее.
— Ночью нас он либо прирежет, либо выпустит отсюда, — сказал Ник, улыбнувшись хозяйке, по-французски.
— Надеюсь на второе, — быстро ответил Аполлинарий.
— Что он сказал? — забеспокоилась крестьянка. — На каком языке?
— Его родной язык французский, он из Европы, — продолжал вдохновенно врать Аполлинарий, — он сказал, что восхищен вашим домом.