Читать интересную книгу Любвеобильный джек-пот - Галина Романова

– А говорить тяжело, Дим! – призналась Лия, закрывая глаза. – Ничего красивого в голову не идет, ты прав был. Банальности одни.

– Ты и банальности говори, я готов слушать. Черт, как быстро мы приехали!

Лифт распахнулся так неожиданно и с таким, как показалось им обоим, грохотом, что оба вздрогнули. Одновременно ступили на площадку и тут же замерли, прислушиваясь.

Тихо! Было нереально тихо, как в пещере. Соседи по площадке – дебоширы Кариковы – после ее разноса затихли и не высовывали носа из квартиры без лишней нужды. А встречаясь с ней на площадке, учтиво кланялись почти в пояс. В Димкиной квартире, понятное дело, сейчас никого не было, и быть не могло. Чего затих Мишаня, непонятно?

– А может, он у глазка сейчас стоит и подглядывает, а? – испуганно прошептала Лия, инстинктивно отступая за широкую спину Гольцова. – Услышал лифт и подглядывает.

– А может, и так! – тоже шепотом сказал он, поймал за своей спиной ее ладонь и ободряюще сжал.

– Легко! Я его вторично уязвила за его совершенную безупречную жизнь. Первый – когда ушла от него. Теперь вот второй – когда отказалась встретиться. Что делать, Дим? Я не хочу его видеть! – захныкала она вдруг как девочка. – Давай придумывай что-нибудь!

Гольцов думал минуты две, не больше. Вытащил из барсетки ключи от своей квартиры. Отдал их Лие в руки. Потом встал спиной к ее двери, загораживая собой глазок, и сделал ей знак прорываться к двери.

– Давай, быстрей!

Ох, как всегда трясутся руки, когда спешишь! Как выскальзывают меж пальцев ключи и мгновенно сужается до размеров булавочной головки замочная скважина. И все кажется, и кажется, что в затылок тебе кто-то дышит, подгоняя.

Они вбежали в распахнутую дверь его квартиры, закрылись и прижались друг к другу, с трудом сдерживая судорожный, рвущийся наружу смех.

– Кажется, получилось! – рассмеялся все же Гольцов негромко. – Нас не засекли, представляешь!

– Ага...

Господи, ей так нравилось обниматься с ним в темной прихожей. Так интересно и волнующе было чувствовать себя заговорщицей. Толкаться щекой в его заросший за день щетинистый подбородок. Чувствовать своей кожей его горячее дыхание. Чувствовать собой его всего очень сильного и страшно напряженного. Кажется, он совсем не мог владеть собой, когда они вот так совсем рядом.

Димка... Как же все-таки хорошо, что они вместе.

Она теперь не одна. Они вместе! Они команда! И им так хорошо рядом, что все, кажется, будет им по плечу. И вместе они сумеют вызволить из беды и Саньку, и его – Димку – оградить от нападок опасных алчных людей.

Все получится... Все...

– Если мы сейчас не пройдем в комнату, я стану раздеваться прямо здесь, – предупредил он ее и принялся задирать на ней тонкий свитер.

– Подожди, Дима. – Лия попыталась отстраниться. – Ты же есть хотел!

– Тебя хочу, ничего больше, – движения его рук стали резче и настойчивее. – Потом... Все потом, Лиечка, крошечка моя...

У них, наверное, все вышло бы прямо там, в прихожей. И забыла бы и она тоже, что и в ванну собиралась, и его накормить ужином. Все исчезло бы, кроме рук его и дыхания, что жгло ей кожу и душу.

Помешал сильный грохот за дверью на лестничной площадке.

Они вздрогнули и тут же отпрянули друг от друга. И тут же бросились к глазку, тесня один другого и толкаясь. Лия успела первой и прижала глаз к холодному окуляру.

Мишаня! Это он громко хлопнул ее дверью, собираясь уходить. В руках у него дыбились два пакета, с торчащими оттуда хвостиками ананасов и банановыми снизками. Все было ясно. Явился с гостинцами. Не дождался и решил в наказание все забрать обратно.

А, да и бог с ним! Лишь бы ушел. Лишь бы не стал звонить в дверь к Гольцову, вызывая хозяина на разговор. Но нет, не стал звонить, хотя и смотрел на его дверь минуты три с тихим бешенством и неприязнью. Потом повернулся и пошел к лифту.

– Что там? – оглушительно зашептал ей прямо в ухо Гольцов.

– Мишаня!

– Да?! И чего он?!

– Уходит! Пошел к лифту!!!

Через минуту на площадке послышалось отчетливое шипение раздвигающихся дверей. И следом – убывающий гул спускающегося на первый этаж лифта.

– Уф! Все! Кажется, пронесло! – выдохнула Лия, отрываясь от дверного глазка.

Гольцов щелкнул выключателем, включая свет, и, сильно щурясь, с явным неудовольствием поинтересовался:

– Мы, что же, так и станем всегда от него прятаться?

– Да нет же, нет! Ну что ты злишься, Дима! – Лия неожиданно для самой себя подскочила к нему и ткнулась губами в его колючий подбородок. – Все будет совсем по-другому. Просто не хочу я сейчас никаких объяснений с ним! Знаешь, какая это зануда! Начнет приставать и к тебе тоже.

– А ко мне-то чего приставать? – Его недовольство испарилось, словно и не бывало, а руки, словно ждали команды, снова сцепились на ее спине.

– Ну... Там, я не знаю... Про планы твои относительно меня. Про твое прошлое непременно вспомнит и начнет меня предостерегать. Нет! Я устала настолько сильно, что выдерживать еще и его выше моих сил!

– А меня? Меня выдерживать готова?! – Гольцов опять впился пальцами в ее голую кожу под свитером.

И снова обжигающий выдох ей в лицо, и снова ненормальный скачок в его сердце, отдающийся рикошетом во всем ее теле. Не устань она так смертельно, наверное, все и случилось бы прямо там, у стены в прихожей. Но устала, смертельно измучилась. Ноги подгибались и отказывались держать. Руки казались ватными и то и дело сползали с Димкиной шеи и падали вдоль тела. Наваждение просто какое-то...

– Дима, Димочка мой! – восторженно выдохнула она, чуть приоткрывая глаза и наблюдая за его длинными ресницами, черными стрелками лежащими на щеках. – Идем в комнату, пожалуйста! Я сейчас упаду точно!

Он тут же подхватил ее под коленки и понес куда-то в темноту. Что-то задевал плечом, что-то с грохотом пинал, обо что-то споткнулся пару раз, но упорно нес ее вперед, не переставая целовать по дороге. Они продолжили целоваться и в его спальне. Судорожно, торопливо, смешно сталкиваясь языками и спешно стаскивая друг с друга одежду.

– Я свет включу, лапунь... – выдохнул Гольцов, почти заикаясь.

– Зачем? Не нужно, – она запаниковала, вспомнив, как помогла ей прошлой ночью темнота.

– Хочу видеть тебя, Лиечка моя. Хочу видеть тебя!

Не спрашивая ее ни о чем больше, он подтащил ее к выключателю и щелкнул им. Под потолком вспыхнуло восемь хрустальных рожков, причудливо изогнувшихся в разные стороны. Все резко обозначилось сразу в комнате. Два шкафа вдоль стены с огромными зеркалами, в которых они сейчас оба отражались. Полураздетые, взлохмаченные, с раскрасневшимися лицами и лихорадочно блестевшими глазами. И еще в этих зеркалах отразилось незашторенное окно с открытой форточкой. Гладильная доска с перекинутыми через нее его брюками. И еще широченная кровать Гольцова, накрытая невесомым небесно-голубым шифоновым покрывалом. А на этой кровати...

Господи, им сразу показалось, что они оба сошли с ума. Даже зажмурились одновременно и одновременно потом вытаращились на то, что сейчас лежало поперек этой кровати. Правильнее не на что, а на кого.

– Это она? – Лия поперхнулась, выговорив, отвернулась и тут же снова повернулась, уставилась и снова спросила: – Это она, Дима?!

Он не отвечал. Он просто глядел на мертвую женщину, лежащую сейчас в его постели, и сам с каждой минутой все больше становился похож на покойника. Потом в какой-то момент опомнился. Отошел поспешно от Лии на пару шагов и неловкими движениями принялся поправлять на себе одежду. Застегнул рубашку, опустил задранный до подмышек джемпер, заправил все в штаны и тут же замер – руки по швам. Все это молча, не отводя глаз от кровати. Правильнее – от тела, что на ней сейчас лежало.

Лия пришла в себя несколько быстрее. Она пригладила волосы. Одернула на себе свитер, застегнула джинсы. И, кашлянув, для смелости, шагнула к кровати.

– Не подходи! – сорвавшись на фальцет, потребовал Гольцов, не двигаясь с места. – Не подходи! Не нужно! Милиция... Нужно вызвать милицию... Тут могут быть отпечатки!

– В прошлый раз были? – насмешливо обронила она, вопросительно поднимая брови.

И откуда столько сил у нее взялось, кто бы сказал. Ни истеричного страха, ни паники, ни гадливости, ничего. Трезво, сдержанно и почти хладнокровно. Мутило немного от того, сколько крови натекло на покрывало из разбитой женской головы, и только-то. Это потом она уже сообразила, часа два спустя, почему была так выдержанна.

Она была уверена в его непричастности, вот! Димка всю ночь и весь день провел с ней и никуда не отлучался. Выходил поутру к себе принять душ, но это...

Это ничего не значило. Тот, кто сотворил ужасное с бедной женщиной, сотворил это с ней не так давно. Кровь даже еще не успела засохнуть. Пришлось, да, пришлось ей тронуть ее пальцем. А что было делать, если тут же полезли в голову поганые мысли о том, что Гольцов мог убить бедняжку поутру, когда ушел к себе принимать ванну!