Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— В благодарность от всей души, доктор, — настойчиво двигаю к нему купюры.

— Не надо…

— И вот это прими, — ставлю на стол две бутылки дорогого, качественного коньяка. — Расслабиться тебе поможет после тяжелых трудовых будней, Склифасовский.

— Кхм…

— Кабан сказал, что пойло — просто отвал.

Из последней партии краденого. Разошлось оно на той неделе как горячие пирожки в час-пик. (Это, разумеется, не вслух).

— Кто сказал? — переспрашивает, и его губы растягиваются.

— Неважно.

Врач рассматривает меня повнимательнее и начинает странно лыбиться. Будто я его чем-то насмешил.

— Че пялишься? Я тебе не обезьянка цирковая! Добрый до поры до времени, — чешу репу и невзначай засвечиваю пушку под курткой. — Потешаться вздумал над моими подгонами?

— Что вы… ниии в коем случае! — уверяет меня он, пучеглазится и дергается.

Так-то лучше.

— Бери благодарность и делай то, что сказали, док. По-хорошему, — киваю на возлежащие поверх бумаг купюры.

— Ну раз вы настаиваете, — дергано пожимает худыми плечами-вешалками. Жестом фокусника сгребает с гладкой поверхности стола деньги и трясущейся рукой убирает их в карман халата.

— Совсем тут зажрались в своей столице! — встаю и отставляю стул. — Не обижали мне Лисицыну чтоб, понял? — склоняюсь к нему пониже.

— Понял, — сглатывает слюну, инстинктивно отодвигаясь назад.

— Увидеть-то ее хоть можно?

— Нет, — блеет неуверенно. — Туда нельзя.

— Вот дерьмо! — отталкиваюсь пальцами от деревянной спинки стула. — А с улицы?

— Ммможно, к окошку подойдите.

— Аллилуйя! Выписка ориентировочно когда?

— Бббоюсь, не раньше, чем через пару недель, — мямлит он. — Есть в этом необходимость.

— Лады. Вот мой номер, — бросаю на стол бумажку. — Мало ли че — звони.

— Ххорошо…

— Ну пошел я тогда. Покеда, светило медицины, — хмыкаю и проворачиваю ключ.

— Всего доброго…

Едва за парнем, весьма неоднозначной наружности, закрывается дверь, Евгений Павлович, не скрывая вздоха облегчения, медленно оседает в кресло. Достает дрожащей рукой мятые тысячные купюры из кармана халата. Пересчитывает, бросив обеспокоенный взгляд на дверь.

И впрямь двадцать тысяч.

В десять раз меньше, чем заплатил ему тот молодой человек с ролексами на запястье.

Врач истерично смеется.

Нуууу дееевка дает! Не промах, не промах! С виду такой олененок непорочный! А сама-то связалась вон с кем!

Один — явно представитель золотой молодежи. Весь его внешний вид так и кричит об этом: модные брендовые вещи (должно быть прямиком из ЦУМа); дорогущие часы всем известной фирмы; толстенная золотая цепь на шее, размером с удавку бультерьера и яркий шлем от мотоцикла в руках. Весь такой из себя хозяин жизни. Заносчивый и уверенный с себе сукин сын. Чересчур хорош собой, к тому же.

Вот почему так? Одним все, а другим ничего?

Евгений Павлович качает головой.

А этот, второй, ну типичный бандюган! Прямо ходячий привет из девяностых, честное слово! Кожанка, короткая стрижка, суровый, цепкий взгляд, наколки и пистолет. Аж прям не по себе стало! Не удивился бы узнав, что тот ездит на вишневой тонированной девятке. Жуть!

Интересно, эти двое знают о существовании друг друга? Ну Лисицына Алена ты и встряла! Во дела…

Калинин подходит к замызганному окну и устремляет взгляд в пасмурное небо. Быть дождю. Вздыхает тягостно, возвращается к столу, поднимает чашку с остывшим кофе.

Совсем стыд и страх потеряли! Один заявляется с конвертом, угрожает связями и кулаками, а второй и вовсе ненавязчиво демонстрирует оружие.

Евгений Павлович достает носовой платок и проходится им по взмокшему лбу.

Опасна, опасна его профессия! Вон с кем дело приходится иметь! Как уж тут не принять взятку при таких-то обстоятельствах. Вынужден, так сказать…

ИЛЬЯ

Выхожу из столичной больницы. Ниче особенного, абсолютно. А рожи-то рожи какие надменные! Чуть не долбанул докторишку по печени за взгляд его насмешливый.

Ишь двадцатка для него не деньги. У нас в Бобрино и зарплат-то таких нет. Москва херова! Потому сюда все и лезут. К «кормушке поближе», как выражается Кощей. Он-то и выступил инициатором идеи переезда сюда весной. Меня от такого расклада прет не особо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не нравится мне Москва, хоть ты тресни! Полна якобы перспектив. Вся такая манящая, открывающая горизонты… Какой там! Сколько друзей, работающих по «пятерочкам», «перекресткам» и вахтам остались с носом. Вернулись домой с теми же дырками в носках, да с долгами по самые уши. Разве что звучало громко: «В Москве жил».

В одном прав Кощей, этот город-муравейник — золотая жила для таких, как мы. Для тех, кто в силу обстоятельств, ищет «легкие деньги». Моя б воля — уехал бы на Юг. Так и сделаю однажды. Куплю нам с Лялей дом в Геленджике или в Сочи. Побывать на море — ее давняя мечта. Будем жить и не тужить, почти как в сказке. Вот только денег скоплю…

«Не хочет она с тобой жить», — мелькает в голове.

Не хочет? Захочет. А нет — заставлю.

Я сдохну, но выдерну ее из того ада, в котором она существует. Любой ценой выдерну. Жеке, ее покойному двоюродному брату, обещал, что не трону до тех пор, пока не вырастет. А восемнадцать исполнится — заберу себе и женюсь. Так и поступлю, потому что такие порядочные девчонки как Лисицына — на вес золота в наши дни. Кругом сплошь продажные шкуры, да заносчивые цацы.

Возвращаюсь к своей приоре, припаркованной через дорогу.

— Вот твари! — отдираю наклейку «Стоп-хам», приклеенную прямо на лобовое. — Удавил бы того, кто свои клешни к моей тачиле протянул!

На ютуб смотрел ролики про этих борцов за порядок и справедливость. И вот на тебе, сам встрял.

Мимо проносится мотоцикл. Ревет. Крутяк.

Ловлю взглядом монстра в потоке машин. Он как раз разворачивается на перекрестке. Подъезжает ближе. Тормозит у аллеи, напротив.

Выпендрежник, которому принадлежит резвая Хонда, оставляет ее под старым раскидистым дубом. Снимает шлем, ставит ноги на землю и достает цветы. Небось проведать кого-то приехал.

Офигенский у него конечно мотоцикл! Спортивная линия мать его. Такой стОит как три моих приоры точно…

Пока богатый буратино, с букетом цветов и большим пакетом в руках наперевес, неспешной походкой направляется к зданию городской больницы, я рассматриваю зверя, на котором мечтал бы прокатиться.

Дааа, это тебе не Ява[11], Илюха!

Краем глаза замечаю, что мотоциклист застыл у входа в лазарет. Мнется в нерешительности у лавочки какое-то время, а потом и вовсе прямо на моих глазах выбрасывает цветы в урну.

Ну не идиот ли?

«Веник»-то был что надо. Внушительный, это я даже отсюда заприметил.

Странные они тут в Москве. Зажравшиеся, говорю же!

В машине разрывается мобильник. На экране светится «Кощей». Вспомни солнце, вот и луч…

— Але.

— Паровоз, ты где? — хрипит он сонным голосом.

— В Москву по делам укатил.

— Опять к этой своей Ляле что ли? — интересуется недовольно.

— Не твоего ума дела, — огрызаюсь. — Че хотел?

— В натуре ты втрескался! — гогочет своим мерзким басом.

— Давай по существу! — одергиваю его. Как всегда, Кощея заносит.

— Да не кипятись, Паровоз, я ж понимаю. Короче, ты мне нужен, надо перетереть. Маза есть одна. Верняк. Лавандос бомбанет однозначно![12]

— Ну вечером давай и побазарим.

— Заметано.

— А если вкратце? — лезу в бардачок своей подуставшей приоры.

— Не по телефону, брат. Одно знаю! Выгорет на этот раз по-крупному, чую!

— Добро[13], — отключаюсь.

Достаю пачку Парламента, выуживаю оттуда пару сигарет. Одну вставляю в рот, вторую по привычке убираю за ухо. Отрава. Когда-нибудь я брошу. Скопытиться как мой крестный от рака горла — так себе перспектива. Нам с Лисицей еще Паровоза-младшего рожать.

Кстати о Ляле… Меня либо глючит, либо… это она в окне второго этажа. Зрение у меня соколиное. Так что ошибки быть не может. И прямо сейчас глаза мои на лоб лезут, а сигарета валится изо рта. Потому что с ней общается тот самый выпендрежник, который прикатил на Хонде.