...На ноги, на нижнюю часть туловища уже посыпалась земля. Ее крупицы касались тела мягко, осторожно, почти ласково...Земля забивалась в нос, в уши, проникала в рот...
Какое-то время пряди всклокоченных черных волос виднелись из-под земли. Вскоре скрылись и они...
Погребение, по всем признакам соответствующее тому, что описано здесь, было найдено и раскопано выдающимся российским археологом А. Н. Рогачевым на стоянке Костенки 14/III (Маркина Гора) в середине 1950-х годов. В очень узкой могильной яме (0,99x0,39 м) археологи расчистили скорченный скелет человека лет 25. По-видимому, человек был положен в землю связанным, с руками, подтянутыми к груди. Один палец погребенного оказался засунутым в рот. Ни одного предмета не было положено с ним в могилу. Не удалось обнаружить ни единой детали, ни одной костяной бусинки, которая свидетельствовала бы об одежде — а ведь костюмы в ту пору богато украшались узорами из бус (см. главу «Одежда и украшения»). Только дно могилы было густо посыпано охрой... Вполне закономерным является предположение, что этого человека зарыли в землю живым и, вдобавок, совершенно обнаженным.
Перед смертью он закусил себе средний палец правой руки...
Да, жизнь во времена охотников на мамонтов была сурова. Все, что мешало этой жизни, все, что нарушало запреты, подлежало истреблению. И требовалось, чтобы кара была жестокой. Ведь, по понятиям любого архаического общества, только физическая мука преступника как-то помогает искупить вину перед разгневанными духами и Первопредками, вернуть нарушенный порядок вещей, нормальное течение жизни. Помните? Основа архаичных представлений о Мире — вечное возвращение к Исходному. Стабильность.
«Закон суров, но это закон!» — формула, применимая не к одному лишь Римскому праву!
Глава 12. СЕМЬЯ И ЛЮБОВЬ
Читатель может спросить: ну, а как эти люди вступали в брак? В обществе, чьим основным законом был Закон Крови — знали ли в нем то, что мы называем любовью? Или, может быть, жизнь «первобытного дикаря» была так тяжела, что у него попросту не хватало сил на нормальные человеческие чувства? Может, мужчину и женщину толкали друг к другу лишь грубая похоть да еще «экономический» расчет — в семье прокормиться легче?.. Что ж, мы постараемся, по возможности, ответить на эти вопросы. Но прежде всего... Прежде всего надо сразу «отвести» предположение, что духовная жизнь той поры была хоть сколько-нибудь бедна и примитивна.
Личность в позднем палеолите. Представления охотников о прекрасном
Напомню: именно в эпоху верхнего палеолита, когда в Восточной Европе складываются культуры охотников на мамонтов, человек становится создателем искусства, совершенно уникального по своему эмоциональному заряду, выразительности и силе воздействия на зрителя. Это — монументальная пещерная живопись, обнаруженная во Франко-Кантабрийском регионе и, в меньшей степени, на Урале (см. гл. «Первобытное мышление»). Пожалуй, мы не ошибемся, если скажем: человечеству не удавалось создать ничего равноценного (в этом жанре) вплоть до конца XIX века — до появления импрессионизма в изобразительном искусстве.
Мировая наука XIX века развивалась при абсолютном господстве эволюционизма — учения, согласно которому все в мире без исключения — от неживой природы до социальной организации — непрерывно развивается от простого ко все более сложному. Поэтому нечего удивляться тому, что она оказалась совершенно не готова понять и сполна оценить глубокое своеобразие и высокие достижения искусства эпохи палеолита. Согласитесь, многим из нас и сейчас куда естественнее кажется такое представление: низкий уровень техники того или иного человеческого сообщества автоматически означает примитивность его духовной жизни по сравнению с нами, цивилизованными... В XIX веке подобная точка зрения являлась господствующей. Поэтому неожиданное открытие «высокого» искусства в палеолите вылилось тогда в события, поистине драматические.
В 1879 году испанский землевладелец и археолог-любитель Марселино ди Саутуола предпринял раскопки в находившейся в его владениях пещере Альтамира. Во время одного из визитов в пещеру с ним отправилась 12-летняя дочь Мария. Пока отец копал землю, она осматривала стены, взглянула на потолок и закричала: «Папа, смотри, нарисованные быки!» Марселино ди Саутуола был потрясен открывшимися многокрасочными росписями быков в самых разнообразных позах. Не без колебаний он в конце концов признал, что росписи эти были сделаны людьми палеолитической эпохи, — теми самыми, чьи орудия извлекались им из земли в процессе раскопок. Однако когда ди Саутуола попытался заявить о своем открытии перед ученым миром, его ждало горькое разочарование.
Все виднейшие специалисты того времени: Габриель де Мортилье, Э. Картальяк и другие, — безоговорочно объявили альтамирские росписи чистейшей фальсификацией, которая была «изготовлена и пущена в оборот лишь для того, чтобы заставить мир посмеяться над легковерными палеонтологами и исследователями древности». Затравленный первооткрыватель палеолитического монументального искусства умер в 1888 году. До конца своих дней он не переставал тяжело переживать случившееся: виднейшие ученые не только не признали открытия, но его самого выставили перед всем миром, как мошенника! «Горе, которое во мне, пройдет лишь со смертью!» — сказал однажды ди Саутуола.
Официальное признание Альтамиры последовало лишь в начале XX века, после новых открытий палеолитических росписей в пещерах Ле Комбарель и Фон де Гом. В 1902 году Э. Картальяк публикует в журнале «LAnthropologie» свое знаменитое письмо, озаглавленное «Покаяние скептика»: «Я впал в заблуждение, начало которому было положено 20 лет назад, и вот его надо выкорчевать и устранить... Нужно склониться перед фактами, и я готов отдать должное Марселино ди Саутуоле... Во времена нашей юности мы полагали, что знаем все; но открытия... показывают, что наша наука, так же как и все другие, пишет свою историю, которая никогда не закончится, историю, которая, напротив, будет развиваться бесконечно».
Следуя этим справедливым словам, сказанным крупным ученым в порыве раскаяния, зададимся сегодня вопросом: вправе ли мы говорить о человеке позднего палеолита — о том же охотнике на мамонтов — как о творческой личности, а не безликом «винтике» первобытного социума?
Еще совсем недавно сам подобный вопрос мог бы вызвать лишь смех и непонимание. Давно стало общим местом, что архаическое общество подавляло всякое личностное начало, что вплоть до прихода цивилизации личность была растворена в коллективе и т.д., и т.п. Для подтверждения приводилось множество этнографических аналогий. Они показывали бессилие члена архаического сообщества противопоставить себя своему окружению, его полную погруженность в быт, в заботы о хлебе насущном, изрядно мешавшие человеку «воспарить к горним высям» и прочее.
Однако когда речь идет о духовной жизни и чувствах в палеолите, прямые ссылки на этнографические аналогии неуместны. Дело в том, что в чисто техническом отношении современные «отсталые» общества по большей части ушли далеко вперед по сравнению с нашими охотниками на мамонтов. Большинство их к моменту первых встреч с европейцами уже знали если не металлы, то, по крайней мере, неолитическую технику обработки камня и керамику. Но, с другой стороны, ни одно из этих, с позволения сказать, «более развитых» сообществ не достигло на своем пути таких истинных высот искусства, каковыми по праву считаются палеолитическая пещерная живопись и многие произведения «малых форм» — в первую очередь гравировки по кости и камню!
На интересующей нас территории историко-культурной области охотников на мамонтов не обнаружено памятников пещерной живописи. Но, по правде, тут их и быть не могло — в силу чисто природных, географических причин. Просто на указанной территории пещеры отсутствуют как таковые. Зато яркие образцы мелкой пластики известны и здесь — как на ранней поре верхнего палеолита, так и в период существования культур охотников на мамонтов. И вот что сегодня мы можем о них рассказать.
Ранние образцы подлинного фигуративного искусства в Центральной и Восточной Европе датируются по радиоуглероду от 40 до 23 тысяч лет назад. При всех различиях, они обладают и общими признаками. Это стилизованные (в разной степени) образы различных животных (лошадь, мамонт, пещерный лев, а также, возможно, бизон и волк). Эти фигурки говорят о многом — и о высоко развитом эстетическом чувстве, и о достаточно сложных представлениях (человеколев), и об уровне абстрагирования (голова волка на навершии застежки-фибулы из Костенок 14). Но все эти образы неизменно являются очень обобщенными. То есть мы видим лишь зверя «вообще», а не конкретного зверя, увиденного художником.