“Ладно, — подумал он, — пусть закапывают здесь — будет легко отыскать”.
Затем послышался тихий голос — голос Индейца Джо:
— Черт бы ее побрал! У нее, кажется, гости, — в окнах огни, хоть и поздно.
— Никаких огней я не вижу.
Это был голос того незнакомца, которого они видели в заколдованном доме. Сердце у Гека похолодело от ужаса: так вот кому они собираются мстить! Первой мыслью его было пуститься наутек. Потом он вспомнил, что вдова Дуглас нередко бывала добра к нему, а эти люди, быть может, идут убивать ее. Значит, надо поскорее предупредить вдову Дуглас. Но нет, у него не хватает духу, да и никогда не хватит: ведь они могут заметить его и схватить. Все это и еще многое другое пронеслось у него в голове, прежде чем Индеец Джо успел ответить на последние слова незнакомца.
— Тебе кусты заслоняют свет. Подвинься сюда… Вот так. Теперь видишь?
— Да. У нее и в самом деле гости. Не лучше ли бросить это дело?
— Бросить, когда я навсегда уезжаю отсюда! Бросить, когда, может быть, другого такого случая вовек не представится! Говорю тебе еще раз: мне ее денег не надо — можешь взять их себе. Но ее муж обидел меня… не раз обижал… он был судья и посадил меня в тюрьму за бродяжничество. Но это не все, нет, не все! Это только самая малая часть. Он велел меня высечь! Да, высечь плетьми перед самой тюрьмой, как негра! И весь город видел мой позор. Высек меня, понимаешь? Он перехитрил меня, умер, но я расквитаюсь с ней!
— Не убивай ее! Слышишь? Не надо!
— Убить ее? Разве я говорил, что убью? Его я убил бы, будь он здесь, но не ее. Если хочешь отомстить женщине, незачем ее убивать. Изуродуй ее, вот и все! Вырежь ей ноздри, обруби уши, как свинье!
— Боже, да ведь это…
— Тебя не спрашивают! Лучше помалкивай! Целее будешь. Я привяжу ее к кровати. А помрет от потери крови — тут уж вина не моя. Плакать не стану, пускай околеет! Ты, приятель, поможешь мне по дружбе — затем ты сюда и пришел; одному мне, пожалуй, не оправиться. А струсишь — я прикончу тебя! Понимаешь? А придется убить тебя — я убью и ее, и тогда уж никто не узнает, чьих рук это дело!
— Ну что ж! Делать так делать. Чем скорее, тем лучше… меня всего так и трясет.
— Сейчас? При гостях? Ох, гляди у меня, ты что-то лукавишь! Нет, мы подождем, пока в доме потушат огни. Спешить некуда.
Гек почувствовал, что теперь должна наступить тишина, еще более жуткая, чем этот разговор, о кровавом злодействе. Поэтому он затаил дыхание и робко шагнул назад, осторожно нащупывая ногой, куда бы ее поставить, для чего ему пришлось балансировать вправо и влево на другой ноге, и при этом он так пошатнулся, что чуть не упал. С такими же предосторожностями и с таким же риском он сделал еще шаг назад, потом еще и еще.
Вдруг у него под ногой хрустнул сучок. Гек затаил дыхание и остановился, прислушиваясь. Ни звука, глубокая тишина. Обрадованный, он осторожно повернулся между двумя сплошными рядами кустов, как поворачивается корабль в узком проливе, и быстро, но бесшумно зашагал прочь. Добравшись до каменоломни, он почувствовал себя в безопасности и пустился бежать со всех ног. Все ниже и ниже под гору, и вот наконец он добежал до усадьбы валлийца и принялся барабанить в его дверь кулаками. Из окон высунулись головы старика фермера и его двух дюжих сыновей.
— Что за шум? Кто там стучит?
— Впустите скорее!
— Кто ты такой?
— Гекльберри Финн.
— Чего надо?
— Я вам все скажу…
— Гекльберри Финн! Вот так здорово! Не такое это имя, чтобы перед ним раскрывались все двери. Но все-таки, ребята, впустите его. Посмотрим, какая случилась беда.
— Пожалуйста, только: никому не говорите, что это я вам сказал, — таковы были первые слова Гека, когда ему отперли дверь, — не то мне несдобровать! Меня убьют! Но вдова жалела меня иногда, и я хочу вам рассказать все как есть. И расскажу, если вы обещаете никому не говорить, что это я…
— Честное слово, у него есть что сказать, это он неспроста! — воскликнул старик. — Ну, малый, выкладывай, что знаешь, мы никому… ни за что!
Через три минуты старик и его сыновья, захватив с собой надежное оружие, были уже на вершине холма и, взведя курки, тихонько пробирались по тропинке между кустами сумаха.
Гек довел их до этого места, но дальше не пошел. Он притаился за большим камнем и начал прислушиваться.
Наступала томительная, тревожная тишина. Вдруг послышался треск выстрелов и чей-то крик. Гек не ждал продолжения. Он вскочил на ноги и помчался вниз без оглядки.
Глава тридцатая ТОМ И БЕККИ В ПЕЩЕРЕ
В воскресенье утром, чуть только стала заниматься заря, Гек в потемках взобрался на гору и тихонько постучался к старику валлийцу. Все обитатели дома спали, но спали тревожным сном, потому что не успели еще успокоиться после ночных треволнений. Из окна спросили:
— Кто там?
Гек негромко ответил испуганным голосом:
— Пожалуйста, впустите! Это всего только я, Гек Финн.
— Перед этим именем, мальчик, дверь нашего дома всегда открыта и днем и ночью. Добро пожаловать!
Странно прозвучали эти слова в ушах маленького бродяги. Никогда еще он не слыхал таких приятных речей. Он даже и припомнить не мог, чтобы кто-нибудь сказал ему: “Добро пожаловать!” Дверь тотчас отперли. Гека усадили на стул, а старик и его молодцы-сыновья стали торопливо одеваться.
— Ну, дружок, я думаю, ты здорово голоден. Завтрак будет скоро готов, чуть только взойдет солнце, — и горячий завтрак, будь покоен! А я и мои мальчики думали, что ты переночуешь у нас.
— Я страсть перепугался, — объяснил Гек, — и дал стрекача. Как вы начали палить из пистолетов, я побежал что есть духу и целых три мили бежал без передышки. А теперь я пришел разузнать насчет этого дела, и нарочно до свету, чтобы не наткнуться на них, на чертей, даже если они уже мертвые.
— Бедняга, тебе худо пришлось в эту ночь: вид у тебя очень измученный. Ну не беда! Вот постель; как позавтракаешь, так и ложись… Нет, милый, они не убиты, — и это нам очень досадно. Видишь, как оно вышло. По твоему описанию мы знали, где их захватить; подкрались к ним близко-близко, — ведь на этой тропинке между кустами сумаха темно, как в погребе. Остановились так шагах, должно быть, в пятнадцати, и вдруг… — что ты думаешь? — вдруг я чувствую, что вот-вот чихну. Экая, ей-богу, беда! Я и так и сяк, все стараюсь сдержаться, но ничего не поделаешь — чихнул-таки что есть мочи. А шел я впереди, держа пистолет наготове. Только я чихнул, мошенники юркнули с тропинки в кусты, в кустах захрустели ветки, а я кричу своим: “Пали, ребята!” И стреляю туда, где хрустело. Мальчики тоже. Но негодяи пустились наутек через лес. Мы за ними. Мне сдается, что мы промахнулись. Перед тем как пуститься бежать, они тоже выпустили в нас по заряду, но пули просвистели, не сделав вреда. Едва только затихли их шаги, мы прекратили погоню, сбежали с горы и подняли на ноги полицейских. Те собрали людей и оцепили берег; а как только рассветет, шериф сделает облаву в лесу. Мои мальчики тоже пойдут. Хорошо бы нам знать, каковы эти разбойники с виду, — нам было бы легче искать. Но ведь ты, пожалуй, и не рассмотрел их в потемках?
— Нет, я заприметил их в городе и пошел вслед за ними.
— Отлично! Так говори, говори же, дружок, какие они из себя?
— Один из них старый глухонемой испанец, которого видели в нашем городе раз или два, а другой — такой жалкий оборванец, этакая мерзкая рожа…
— Довольно, милый… Мы знаем обоих. Встретили их как-то в лесу; они шатались у дома вдовы, а как завидели нас — наутек!.. Ну, ребята, живо к шерифу, позавтракать успеете и завтра!
Сыновья валлийца сейчас же ушли. Когда они направились к двери, Гек кинулся за ними и крикнул:
— Пожалуйста, ни слова о том, что я видел их!
— Ладно. Не хочешь — не скажем. Но ведь тебя только похвалили бы за это.
— Ой, нет-нет! Ради бога, ни слова!
Когда молодые люди ушли, старик обратился к Геку:
— Они не скажут, и я не окажу. Но почему ты не хочешь, чтобы об этом узнали?
Гек не стал вдаваться в объяснения, но только твердил, что он слишком уж много знает об одном из этих людей и не хочет, чтобы тот знал, что он знает, и что если тот узнает, то непременно убьет его.
Старик еще раз обещал хранить тайну, но спросил:
— Как это тебе пришло в голову следить за ними, дружок? Подозрительны они тебе показались, что ли?
Гек молчал, придумывая подходящий ответ. И наконец сказал:
— Видите ли, я ведь тоже бродяга — по крайней мере, так все говорят, и я не могу ничего возразить против этого. Вот я иной раз и не сплю по ночам, все хожу по улицам да думаю, как бы начать жить по-другому. Так было и в прошлую ночь. Уснуть я не мог, ну и бродил по улице, раздумывая об этих делах. А была уже полночь. Прохожу мимо старого кирпичного склада, что рядом с таверной “Трезвость”, стал у стены и думаю… И вдруг вижу — бегут мимо эти два человека и что-то несут под мышкой. Я так и решил, что краденое. Один курил, и другой захотел прикурить — вот они и остановились в двух шагах от меня. Сигары осветили их лица, и я признал в высоком глухонемого испанца — седые бакенбарды и пластырь на глазу. А другой был этот насупленный дьявол в лохмотьях.