- Мадлен? - Джек открыл глаза, а она улыбнулась ему. - Ты что здесь делаешь? Хотя, знаешь, это не важно. Не хочу ничего знать. - Он потянул ее, она села на него сверху.
Джек присел в кровати, и его руки сразу нашли ее ягодицы. Когда он сжал их, Мадлен издала глухой стон. Джек распахнул ее пеньюар и примкнул губами к ее груди. Он втянул ее сосок сквозь ткань сорочки. Мадлен пришлось сдерживать себя, чтобы не застонать во весь голос. Ее руки были холодными. Она погладила ими горячую спину Джека, и он дрогнул.
- Ты замерзла? - Он поднял на нее темные глаза, искрящие желанием.
Кивок Мадлен заставил его придвинуть ее к пылающему телу. Она положила руки на мускулистые плечи. Джек придвинул их бедра еще теснее друг к другу, и Мадлен ощутила нечто твердое между его ног, что пряталось под тканями одеяла. Неведомая пульсация в том же месте напоминала ей сигнал тревоги, когда бьют по колоколу. Джек жарко поглощал ее губы с легким покусыванием, в то время как его рука ласкала ее грудь. Вся зябкость уже давно простилась с ней. Мадлен купалась в наслаждении, которое он доставлял ей. Она никогда бы не подумала, что можно получить столько удовольствия от простых прикосновений мужчины. Любимого мужчины.
- Нет, - Джек прервал поцелуй, - я все же хочу знать, ты пришла ко мне?
Мадлен опустила глаза и облизнула покрасневшие губы.
- На самом деле я пришла проведать твой сон и поговорить о мистере Миуре, - призналась она.
Джек с разочарованием упал на подушки.
- Ты пришла ко мне посреди ночи, целовала меня, и все это только чтобы спросить про японца? - насмешливо выкинул он, неопределенно разведя рукой в воздухе.
Мадлен с писком прыснула от смеха.
Обратив на него серьезные глаза, она спросила:
- Какое впечатление он произвел на тебя за чаем?
- Его отец, - Джек подложил руки под голову, - состоит в элитном ранге кугэ и занимает должность канцлера. Это очень престижно, парня ждет большое будущее с таким отцом. Лорд Херефордшир сопровождает его, скоро они поедут в Лондон.
- Зачем? - Мадлен поплотнее запахнула пеньюар.
- Известно зачем: выстраивать связи с членами парламента. Разве можно их наладить в Херефорде? Поездка сюда обычно рассматривается как каникулы для тех, кто здесь когда-то жил, например, Марк. Он рвется в Лондон, но вынужден помочь матери с ремонтом крыши. Не понимаю, зачем ей вообще сдался этот дом. Леди Килдэр обычно не проводит здесь много времени.
Мадлен снова стало морозить, она съежилась, обвив себя руками.
- Ты вся дрожишь, - заметил Джек. Тоном, не терпящим возражений, он добавил: - Залезай под одеяло.
Мадлен не стала спорить. Она вновь ощутила прилив тепла, пододвинувшись к Джеку. Он зарылся носом в ее волосы.
- Как ты думаешь, Миура способен причинить Миранде зло?
От внезапности ее вопроса Джек заметно напрягся.
- Почему ты об этом спрашиваешь? Он что-то сделал ей или тебе?
Мадлен замешкалась с ответом. Она не знала, стоило ли говорить Джеку о ее подозрениях и о том, что случилось. Вполне возможно, что ее воображение просто разыгралось, и она не совсем объективно судит этого джентльмена.
- Мадлен, говори. Если он сделал что-то неправомерное тебе или Мире, ты должна мне рассказать.
- Я не уверена... - Она погладила редкие волоски на его груди. - Когда начался дождь, он сильно настаивал отвезти нас в одно место к своим друзьям, якобы это намного ближе, чем добираться до дома. А когда я попросила развернуть фаэтон, он с большой неохотой выполнил мою просьбу… то есть требование. На тот момент я уже потребовала, чтобы Миура доставил нас домой.
Джек протяженно хмыкнул, взяв ее руку, и сказал:
- Я не нашел в нем ничего опасного. Миура обычный юноша, которому понравилась моя сестра. Их союз составил бы очень хорошую партию.
Мадлен, откинув край одеяла с его стороны, потянулась к рубцу. Она погладила его и подняла к нему голову.
- Болит?
- Нет. Теперь нет.
- Наверняка было жутко больно. Не представляю, как ты все это вытерпел.
Его губы изобразили задумчивую усмешку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Расскажи, каково это было - быть там, на войне.
Джек уставился в потолок с бесстрастным выражением лица.
- Тебе незачем это знать.
- Но я хочу знать, - настойчиво продолжала Мадлен. - Я хочу разделить с тобой те чувства, что ты испытывал тогда.
Джек закрыл глаза и тихо выдохнул через нос. Наверное, Мадлен зря попросила об этом. Она словно ковыряла его зажившую рану. Скорее всего, Джеку неприятно вспоминать то, что он видел. Тем более его изматывали ночные видения. Однако сейчас, глядя на его лицо, Мадлен могла поклясться, что оно стало более свежим и гладким. Почти исчезли мешки и даже синяки под глазами, взгляд стал более ясным.
- Тяжело, - вдруг заговорил Джек, не открывая глаз, - быть там. Перед глазами все еще стоят измученные от боли лица солдат, их перебинтованные раны, литрами истекающие кровью. Кому-то оторвало ногу, кому-то руку. Одни навзрыд молят, чтобы это скорее прекратилось, другие умоляют передать слова или записки своим родным. Ты начинаешь понимать, что абсолютно бесполезен что-либо сделать для них, ты не в состоянии облегчить им боль, хотя неимоверно хочешь помочь всем враз. Только смотришь в их потерянные глаза и обещаешь, что все будет хорошо. И павшие… - Тяжело сглотнув, его кадык дрогнул. - Единственное, что ты действительно можешь, так это отправить их матерям и женам скорбную весть. Но ты заранее знаешь, что никакие слова не смогут избавить их от терзающей потери, утраты родного человека.
Сердце Мадлен сжалось в прискорбии. Ее глаза наполнились слезами, но она не позволила им политься. Если Джек увидит хотя бы намек на жалостливые чувства, он никогда больше ничем не поделится с ней. А Мадлен всей душой хотела, чтобы он был открыт с ней, чтобы он доверял ей все, что его гложет или беспокоит. Она желала стать его утешением, стать тем человеком, с которым Джек мог бы говорить о чем угодно и посвящать во все аспекты его жизни. Мадлен была бы для него райским прохладным оазисом, в котором он прятался бы от солнечного пекла.
Джек открыл к ней печальные очи, но, благо, ее глаза уже были сухими.
- Вот, почему я не хочу ни во что верить, Мадлен. Во мне уже давно перегорела эта способность.
Мадлен провела рукой по его щеке и тихо сказала:
- Ты просто запутался. Боишься поверить и провалиться в пучину боли.
Джек взглянул на слабо горящую свечу, а Мадлен продолжала:
- Но она не застигнет тебя, если ты обретешь Бога. Всякое отчаяние и страх отступят от тебя, поверь мне, я знаю.
Он перевернулся к ней на бок, пододвинувшись вплотную.
- Они отступят, только если ты будешь рядом.
Его слова высекли на ее лице безмятежную улыбку. Они соприкоснулись лбами. Мадлен мечтала провести с ним вот так всю жизнь, чтобы его руки никогда не отпускали ее, приводя сердечный ритм в оглушительное биение.
- Я люблю тебя, - выпалила Мадлен.
Джек со всем вниманием вглядывался в ее лицо. Карие глаза, в которых она тонула день ото дня, не отрывались от нее.
- И я тебя люблю, - с теплотой произнес он и поцеловал ее.
Мадлен не поверила ушам. Он сказал, что любит ее! Любит! Она оказалась на пике счастья. Мадлен целовала его со всей лаской, как никогда прежде. Нет, она совсем сошла с ума.
Она лежала в постели с полуголым мужчиной в нижнем белье и целовалась с ним, преспокойно позволяя его рукам бродить по ее телу! Раньше Мадлен и помыслить не могла о подобной распутности и греховности. Она забила бы себя камнями, но не позволила бы себе превратиться в падшую женщину. Так и было бы, если бы Мадлен не влюбилась. Она ни с кем и никогда не легла бы в кровать, только с Джеком, с мужчиной, которого выбрало ее сердце.
- Правда любишь? - спросила она.
Он прищурил глаза, возвел вверх и с ноткой иронии ответил:
- Я точно не уверен, но подозреваю, что да.
Мадлен рассмеялась, у нее выступили слезы от счастья. Она положила голову ему на грудь, Джек приобнял ее свободной рукой. Но Мадлен не могла спокойно отдаться этому сладкому мгновению. Ее невольно захватывали тревожные мысли, связанные с их будущим.