Таким образом, Шерман сыграл в бою у Шайло ту же роль, что и полковник Эванс в первом сражении у Бул-Рана, где он сдержал натиск врага. А на подходе с подкреплениями уже был «Би» Теннессийской армии. Генерал Мак-Клернанд, извещенный Шерманом о грозящей опасности, прибыл на место действий со своей дивизией и развернулся слева и чуть позади от позиции 5-й дивизии. На помощь сражающимся спешили также дивизии второй линии во главе с Уоллесом и Херлбутом, но они пока еще были далеко.
Конфедераты тоже ввели в дело свежие части — войска Бракстона Брэгга. Пять бригад из дивизий Раглеса и Уайтера снова обрушились на дивизию Шермана, и на этот раз они действовали более удачно. Вместо того чтобы предпринимать безрассудную атаку через овраг, уже заваленный убитыми и ранеными из корпуса Харди, южане охватили Шермана слева, через ту самую брешь, которая была между его дивизией и дивизией Прентиса еще до начала сражения. [195]
Бригады Гибсона, Андерсона и Понда вышли на незащищенную южную оконечность дивизии и убийственным огнем рассеяли стоявшую здесь федеральную бригаду. Шерман, увидев, что его обходят с фланга, приказал двум оставшимся у него бригадам (о судьбе бригады Смита, стоявшей на левом фланге армии, ему ничего не было известно) отступать, этот маневр был выполнен в полном порядке под огнем противника, и 5-я дивизия вскоре спокойно заняла место справа от дивизии Мак-Лернанда.
Конфедераты, впрочем, особенно ее и не преследовали. Ворвавшись в лагерь Шермана, они обнаружили давно обещанный им завтрак и с жадностью набросились на еду. Офицерам стоило большого труда напомнить им, что битва еще не закончена и что надо вернуться в строй. Когда наконец, вняв голосу своих командиров, повстанцы построились в линии и двинулись вперед, за ними остался разоренный федеральный лагерь, где среди палаток по ветру летали какие-то зеленые бумажки. То были доллары США, бывшие для конфедератов иностранными деньгами и не имевшие в их глазах ни малейшей цены.
В то время, когда люди Раглеса опустошали запасы провианта, доставшиеся им от федералов, Джонстон, увидев, что его правому флангу угрожает свежая неприятельская часть, бросил против нее бригады Чалмера и Джексона. Этой «свежей» частью была бригада Смита, крайняя на левом крыле федералов. Южане в горячке боя и преследования сначала не заметили ее и вспомнили о существовании бригады только теперь, в районе 11 часов утра.
Смит имел достаточно времени, чтобы подготовить свою бригаду для отражения атаки. Его солдаты были так же неопытны, как и вся остальная дивизия Шермана, но так же, как и бойцы прочих бригад этой дивизии, они относились к тому типу новобранцев, которые сразу начинают сражаться как ветераны. Когда плотные линии неприятельской пехоты двинулись на их лагерь, лишь небольшая часть бригады обратилась в бегство. В основном это были солдаты 71-го Огайского полка, командир которого, выехав на передовую позицию и увидев катившуюся на него серую лавину, развернул коня и ускакал в тыл. [196]
Но опять, как и в случае с 53-м Огайским, большая часть полка осталась на месте и позже полегла почти вся под ударом одного из Алабамских полков бригады Джексона (не пугать с Томасом Джексоном Каменной Стеной).
Остальные полки Смита сражались не хуже, и первая атака южан был отбита. Однако Смит не мог не видеть, что он попал в безнадежное положение. Его бригада, единственная из всей линии федералов, все еще оставалась на прежних позициях, правее же не было никого. Прентис, а за ним и Шерман отступили, оголив правое крыло Смита, которому теперь противостояли превосходящие силы противника. Правда Хёрлбут послал ему на выручку бригаду Мак-Алистера, но до места назначения она так и не добралась. В районе персикового сада на нее обрушилась одна из бригад дивизии Уайтера, и на этом участке сразу разгорелся ожесточенный бой Хёрлбут бросился на выручку Мак-Алистеру с остальными бригадами своей дивизии, а Уайтер двинул в бои свои части, открывшие по северянам смертоносный огонь.
Их пули, жужжа, словно пчелиный рои, срезали с цветущих деревьев нежные лепестки, которые, как розовый снег, покрывали залегших на земле федералов. Попадали они впрочем не только в деревья и цветы, но и с замечательной меткостью накрывали солдат противника, порой не давая им поднять головы. Один из солдат 15-го Иллинойсского полка вспоминал, как первая пуля разбила ложе его винтовки, другая тут же пробила флягу, а третья срезала, словно бритвой, ремни ранца, так что сам ранец свалился на землю. Но, несмотря на эту убийственную точность, люди Хёрбута не впали в панику, удержались на месте и тем несколько отвлекли внимание конфедератов от бригады Смита.
В этот момент на поле боя появился наконец командующий северян Улис Грант. Все утро он провел в девяти милях от Шайло в своей штаб-квартире в Саванне. Грант как раз беседовал с командиром одной дивизии — генералом Смитом которому смертельный недуг помешал встать во главе своих войск, когда со стороны армейского лагеря раздались звуки стрельбы. Грант тут же с тревогой предположил, что началась битва, но Смит высмеял его опасения. «Это всего-навсего перестрелка на аванпостах», — сказал он. Однако пальба [197] становилась все громче, к выстрелам винтовок скоро присоединилась артиллерия, и теперь даже Смит признал, что на простую перестрелку это не похоже. Грант немедленно послал в Крампс-Лендинг стоявшей там дивизии Уоллеса, приказ следовать кратчайшей дорогой к месту боя. Сам он поднялся на борт парохода, который со всей возможной скоростью доставил его на пристань Питтсбург-Лендинг.
Прибыв туда в районе 10 утра, Грант застал тыл своей армии в самом плачевном состоянии. Вся пристань и даже кромка берега под крутым обрывом были заполнены беглецами. Среди них бродили невероятно дикие и нелепые слухи: пол-армии перебито и мятежники вот-вот будут у берегов Теннесси, говорили одни, все офицеры убиты и армия сложила оружие, вторили им другие. Один охваченный паникой солдат уже начал валить деревья и призывал других помочь ему построить плот, чтобы удрать вниз по реке.
По оценкам Гранта, на берегу Теннесси собралось не менее 15 % его армии, и он отдал приказ кавалерии, от которой все равно не было толку на поле боя, гнать этих трусов на передовые позиции. Однако он заранее знал, что подобные меры не могут иметь особенного успеха, и, махнув на беглецов рукой, отправился дальше. Когда он прибыл на поле боя, первая линия была уже сметена, и части его армии образовали второй эшелон обороны. Крайний левый фланг составляла бригада Смита, каким-то чудом еще державшаяся у Лик-Крика.
Впрочем, ее судьба была уже решена: южане наседали на нее с трех сторон и должны были вот-вот сломить оборону этих отчаянных храбрецов. Правее и позади них в персиковом саду сражался со своей дивизией Хёрлбут. Он мог держаться, пока держался Смит, кое-как прикрывавший его левый фланг. Чуть севернее Хёрлбута генерал Прентис приводил в порядок свою потрепанную дивизию. Ему еще предстояло сыграть в этой драме важную роль, о которой пока не догадывался.
К правому флангу Прентиса примкнула дивизия В. Уоллеса, которая вступила в ожесточенную перестрелку с наступающими мятежниками. Дивизии Мак-Лернанда и Шермана, закрепившиеся на рубеже ручья Тилгхем Брэнч, замыкали [198] оборону федералов с севера. Эта импровизированная неровная линия была наспех создана командирами дивизий, которые в отсутствие главного командования самостоятельно координировали свои действия. Но хотя оборону северян нельзя было назвать упорядоченной, а полки, бригады и даже дивизии давно превратились в большие плохо управляемые толпы, солдаты и офицеры федеральной армии готовы были держаться на занятых позициях до последнего.
Атакующие линии южан также утратили боевой порядок. Все три эшелона и резервный корпус Брекенриджа, постепенно введенные в дело, слились в одну плотную, не поддающуюся управлению линию. Дивизии и бригады перемешались между собой так, что их командиры не могли отличить свои полки от чужих. Вдобавок, как и в сражении при Бул-Ране, неразбериха усилилась из-за многоцветия униформы. Один из Луизианских полков, так называемая «Орлеанская гвардия», носил синие мундиры и попал из-за этого под огонь своих соратников. Луизианцы, недолго думая, ответили им прицельными залпами.
Когда эту перестрелку удалось прекратить, командир бригады спросил у полковника гвардейцев, зачем он приказал своим людям стрелять. «Черт подери, сэр! Мы стреляем в каждого, кто стреляет в нас!» — ответил тот. Во избежание дальнейших недоразумений луизианцам было приказано вывернуть мундиры наизнанку, но от этого стало только хуже. Теперь их не мог узнать даже собственный командир.
Джонстон ясно видел, что управление войсками буквально ускользает у него из рук. Помимо этого после слияния всех четырех линий в одну не осталось резервов для продолжения атаки, так что теперь всем стало ясно, насколько ошибочным был боевой порядок, который он предписал для своей атакующей армии. Но, с другой стороны, его войска пока действовали удачно, план нападения на северян сработал и оставалось лишь довершить начатое. «Мы смели их с поля боя и теперь, я думаю, можем прижать к реке», — сказал Джонстон и велел продолжить наступление. Главный удар южан был по-прежнему нацелен на левый фланг противника, и в районе 1 часа дня они снова атаковали его на этом участке. Джонстон, выяснив, что обычный механизм командования [199] армии вышел из строя, лично повел своих людей в наступление, и ободренные его присутствием конфедераты совершали чудеса храбрости. Бригада Смита, так долго державшаяся у Лик-Крика, была наконец опрокинута и обращена в бегство. Охваченные азартом преследования, конфедераты вышли к персиковому саду с юго-запада, но были встречены плотным огнем дивизии Хёрлбута и на мгновение дрогнули. Джонстон, наблюдавший за атакой, тут же бросил в дело последний из имевшихся у него резервов — самого себя.