Далее следовало, что они погубили секретарей Центрального Комитета партии Жданова и Щербакова (годы назад), навредили здоровью маршалов Василевского, Говорова, Конева и других. После этого: «Большинство членов этой террористической организации были в связи с международной националистической еврейской буржуазной организацией «Джоинт», которая организована американской разведкой якобы для помощи евреям в разных странах. Фактически, по указаниям Центрального американского разведывательного бюро, эта организация проводила шпионскую деятельность, терроризм и другие вредительские акты во многих странах, включая Советский Союз. Вовси признался следователям, что через Шимелиовича, живущего в Москве, и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса, «Джоинт» давала ему указания уничтожить главных руководителей СССР. Установлено также, что другие участники террористической группы были давнишними агентами Британской разведки. Расследование будет скоро закончено».
Мы всей семьей читали и глазам не могли поверить. Отец плакал:
— Не верю, не может быть!.. Я знаком почти со всеми ними — это лучшие, честнейшие врачи… Боже мой — Вовси, Мирон Семенович, мы работали вместе, я встречался с ним на войне — это же гений!.. Даю голову на отсечение, что это какая-то ошибка…
Я описываю это через пятьдесят лет и стараюсь восстановить в памяти реакцию публики. Моим читателям, для которых это — история, наверное, трудно себе представить, какое впечатление это произвело на всю страну. Со времени объявления о вероломном нападении Германии и начале войны не было более будоражущего сообщения. Все люди, особенно интеллигентная прослойка, понимали, что каждое слово в нем было проверено и взвешено самим Сталиным — без него делать такое сообщение не посмел бы никто. Но если так, то оно могло отражать только два факта: или это невероятное сообщение — правда, исходящая от главы страны; или этот глава обезумел и открыто публикует провокационную ложь. Но во все это было невозможно поверить.
Для медицинской общественности это было как взрыв бомбы, которую долго держали скрытой. Для всех евреев, в первую очередь — для московских евреев, этот антисемитский выпад был тяжелейшим шоком, такие раньше проводил Гитлер в фашистской Германии, но ничего подобного никогда не было в Союзе. Для всей интеллигенции, и так уже затравленной кампаниями обвинений, арестов и унижений, это было новое грозное предупреждение. А для всего пьяного в тот день населения страны это прозвучало колоколом, призывающим к битве за русских, за Россию. Что — еврейские доктора травят русских?! Что — они хотят уничтожить наше правительство?! Что — они агенты еврейской организации?! Что — они действуют по указанию американских и британских разведчиков?! Да мы их, мать!..
Я ехал к себе в больницу и слышал в метро, как люди переговаривались:
— Поймали все-таки! Теперь не отвертятся.
— Неужели это правда?
— Чего же, ты думаешь, стали бы тогда сообщать, если неправда?
— Что-то, конечно, должно быть.
— Не «что-то», а все было. Еще больше узнаем.
— Это же звери какие-то, а не люди!
— Не понимаю, как можно было доверять им лечить правительство?
— Я даже не знаю, как доверять врачам в нашей поликлинике — среди них полно евреев.
Голосов сомнений и протеста слышно не было — кто бы посмел вслух выступать против сообщения правительства? Если и были сомневавшиеся, то они помалкивали.
В больнице всех врачей и судординаторов срочно созвали в аудиторию. Собрание вели два доцента — Дубейковская и Мурашов. Профессор Терновский сидел, опустив голову; молодые партийные активисты, наоборот, держались прямо и строго; доктор Гринберг беспрерывно нервно курил; Стасик Долецкий оглядывался на всех и впервые не улыбался и не шутил. Мы были напряжены в ожидании: что нам скажут?
Сначала Дубейковская громким голосом зачитала сообщение ТАСС. Его текст все уже знали, слушали подавленно. Мурашов держал речь о необходимости бдительности.
— Стыдно, что эти люди пробрались в наш институт и им доверяли учить молодежь. Если бы мы были более бдительны, то они давно были бы разоблачены. Вы, молодежь, должны извлечь из этого урок: будьте по-настоящему бдительны, не доверяйте таким авторитетам.
Мы переглянулись: каким «таким» авторитетам — еврейским? Дубейковская предложила:
— Кто хочет высказаться? — все врачи должны были тоже осуждать тех преступников.
Один за другим говорили партийцы. Смысл выступлений был:
— Партия призывает нас быть бдительными. Влияние этих преступников может сказываться на их помощниках и учениках. Мы должны присматриваться ко всем, кто работал и учился у них (студентами они сами тоже у них учились).
Конечно, кроме верноподданнических заявлений никто ничего сказать не мог. Терновский говорил мало и вяло. Чувствовалось, что ему нелегко было осуждать тех, с кем он много лет проработал. Стасик Долецкий вышел на трибуну очень взволнованный. Мы ждали, что он скажет. Я видел, что он судорожно искал выход из ситуации — сказать, ничего не сказав. Из него выдавились общие патриотические фразы и осуждение «заговорщиков», но не такое горячее, как у других.
Разошлись мы в подавленном настроении и все дни вполголоса обсуждали новость между собой. Большинство говорили, что трудно поверить, чтобы врачи были вредителями и убийцами, особенно — такие врачи. Хотя мы привыкли к ложной критике в газетах, но, как нам было не верить официальному сообщению правительства?..
Основы медицинской этики всегда присутствуют в сознании всех, посвятивших себя лечебному делу. Мы с первых курсов знали первый закон медицины, который идет от времен Гиппократа, две с половиной тысячи лет назад, и гласит: НЕ НАВРЕДИ. Мы не были знакомы лично с теми врачами, но трудно было поверить, чтобы не один, и не два, а целая группа крупных специалистов сознательно нарушала этот моральный закон. Но, опять — как не верить официальному сообщению?..
А расследование еще не было закончено. Сразу после 13 января райкомы партии стали рекомендовать директорам институтов увольнять евреев пачками. Было арестовано еще несколько крупных профессоров, в том числе и патологоанатом Яков Рапопорт, который по своей специальности не имел отношения к лечебному делу (спустя годы он написал об этом знаменитую книгу «Заговор врачей, последнее преступление Сталина»). Даже семейные и личные связи с евреями попадали под подозрение. С работы сняли русского знаменитого профессора Алексея Абрикосова и его жену-еврейку Фанни Абрикосову-Вульф. Русский профессор-терапевт Иван Сперанский был много лет женат на еврейке Елизавете Марковне. Их единственный сын погиб на войне. Чтобы профессор не потерял работу, ему предлагали разойтись с женой, хотя бы фиктивно. Он отказался и навлек на себя серьезные угрозы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});