Она шевельнула бедрами, поощряя его, но он придержал ее бедро рукой.
– Вы сказали, что мы будем обладать друг другом. Теперь моя очередь.
– Не очень-то вежливо с вашей стороны намекать, будто вы не получили удовлетворения вместе со мной. – Она даже не подозревала, что мужчина способен контролировать такие вещи.
Он улыбнулся и убрал руку с ее бедра. Не успела Федра подумать, что он отказался от своих намерений, как Эллиот потянулся к ее ноге и снял ее со своего бедра. Затем передвинул другую ногу и свел ее бедра вместе. Когда он снова шевельнулся у нее внутри, наслаждение было таким острым, что она ахнула.
Ощущения ошеломили ее. Не в силах противиться изощренным ласкам, Федра уступила, отдавшись на волю чувств.
На этот раз они достигли вершины блаженства вместе, и она ощущала его присутствие, даже когда ослепительная вспышка пронзила ее существо, как молния дерево.
Когда все закончилось, и они лежали, усталые и насытившиеся, Федра попыталась осмыслить, что произошло и что это значит.
Она никогда не чувствовала себя дающей стороной в подобных делах. Наверняка, когда он уйдет, это непонятное довольство тем, что она доставила ему наслаждение, исчезнет. Всему причиной ночь, темнота и блаженство, которое она испытала.
Эллиот приподнялся на локтях и заглянул ей в глаза. Его взгляд был таким жарким и пристальным, что, казалось, он пытается выжечь клеймо у нее в мозгу. Затем он скатился с нее, вытянулся рядом на боку и вскоре заснул.
Он явно собирался остаться здесь на всю ночь. Федра никогда не допускала этого со своими друзьями, но едва ли могла разбудить его и потребовать, чтобы он возвращался на свое одеяло, постеленное на голых камнях внизу. И все же…
Лежа рядом с ним, она рассеянно наблюдала за игрой теней на каменных сводах, но перед ее мысленным взором стоял его последний долгий взгляд. Мягкий и проникновенный, он в то же время требовал, чтобы она признала, что их связывает нечто мощное и глубокое, чего она не в силах разорвать.
И еще в нем было что-то, чего она никогда не видела в мужских взглядах, обращенных на нее.
Это был взгляд завоевателя.
Интересно, с чего он взял, что может смотреть на нее подобным образом?
Эллиот слышал, как она вздыхает и бормочет во сне. Рассвело. Скоро Федра проснется. А пока Эллиот наслаждался покоем, ее близостью и прохладным воздухом, овевавшим их тела, размышляя над другими вещами.
Рано утром, при первых проблесках рассвета, его разбудил какой-то шум. Щурясь в призрачном свете, он разглядел новый предмет. Это была корзина, появившаяся на верхней ступеньке лестницы. Видимо, одна из женщин, караулившим внизу, доставила им провизию.
Федра медленно пробуждалась, мурлыча как котенок. Свернулась калачиком, затем выпрямилась во всей своей обнаженной элегантности и отвернулась от него, предоставив его восхищенному взору изящные линии спины и бедер.
Она выглядела намного моложе своих лет. И без темных одежд казалась очень хрупкой. Прошлая ночь открыла ему другую сторону ее натуры. Ее страсть была искушенной и в то же время невежественной, уверенной и в то же время пугливой. Он ощущал слабость и мягкость, которые она не осмеливалась показывать другим. Она жила придуманной жизнью, не допускавшей подобных противоречий.
Она была так красива в утреннем свете, что в нем снова проснулось желание. Такая Федра, обнаженная и безоружная, завораживала его. Он догадывался, что не скоро избавится от этого наваждения. Достаточно вспомнить, сколько дней и ночей он терзался воспоминаниями о ее объятиях.
Федра приоткрыла глаза, словно услышав его мысли. Когда она осознала, где и с кем находится, ее лицо окрасил нежнейший румянец, распространившийся на шею и прелестные округлости груди. Соски напряглись и потемнели, но не из-за прохладного ветерка, налетавшего с моря.
Смущение придало ей юный и неуверенный вид. Она слегка нахмурилась, бросив взгляд на свое обнаженное тело. Очевидно, при свете дня она была не такой смелой, как под покровом ночи.
Эллиот заранее оделся, чтобы не усложнять ситуацию, когда она проснется. Подняв с пола платье Федры, вручил его ей. Федра села и натянула платье через голову.
Эллиот присел рядом с ней на одеяло, прислонившись спиной к стене. Интересно, заговорит ли она о прошлой ночи, и если заговорит, что он ей скажет? Федра не из тех женщин, кто ждет благодарности или извинений.
И определенно не рассчитывает на плату или поддержку. Она ничего не ждет от него и отнесется к подобному предложению крайне отрицательно.
– А как же Алексия? – поинтересовался Эллиот. – Вчера мы говорили, что одиноки, но Алексия – верный друг.
Слова Федры крутились у него в голове все утро, пока он лежал рядом с ней. Неужели у нее не было подруг в детстве? Скорее всего нет, ведь немногие матери позволили бы своим чадам дружить с дочерью Артемис Блэр.
Федра вдруг потянулась к нему и чмокнула в щеку. Почему-то Эллиот решил, что начало нового дня положит конец их близости, и она будет относиться к минувшей ночи как к перевернутой странице. Однако этим жестом она дала ему понять, что находит его обеспокоенность ее судьбой очень милой, если не сказать больше.
Эллиот воспользовался представившейся возможностью, чтобы обвить ее рукой. В окно задувал ветерок, доносивший плеск волн и запах моря. Сидеть вот так на соломенном матрасе, с красивой женщиной, склонившей голову тебе на плечо, не худший способ провести день.
– Ваш брат пообещал, что не станет препятствовать нашей дружбе, – сказала она. – Алексия заставила его поклясться в этом при заключении брачного договора. Я отказалась от приглашения на ее свадьбу, потому что опасалась, что это может осложнить ее отношения с мужем. В ответном письме Алексия объяснила, как обстоят дела. – Федра судорожно вздохнула и тихо продолжила: – Я плакала, когда читала ее письмо. Это самый благородный поступок, который когда-либо совершали мои друзья по отношению ко мне. То, что Алексия думала обо мне в такой момент… Мне все еще с трудом верится, что ваш брат согласился. Я не из тех женщин, кого мужчины готовы видеть в числе знакомых своих жен. Даже куртизанок принимают более охотно в светских гостиных.
Эллиот не питал иллюзий относительно великодушия своего брата. Для Хейдена Федра Блэр была незначительной уступкой в переговорах, позволившей ему выиграть гораздо больше.
Но он не собирался признаваться в этом Федре.
– Хейден никогда не был рабом условностей. Он хочет, чтобы Алексия была счастлива. К тому же считает, что дружба с вами не представляет для нее опасности.
– Если он так считает, значит, любовь затмила ему разум. Я не осуждаю отцов и мужей, которые не желают принимать меня в своих домах. Будь я на их месте, поступила бы точно так же.