Читать интересную книгу Тьма на ладони - Иори Фудзивара

Я стоял посреди улицы, забитой машинами и людьми. Молодые энергичные люди проносились мимо, задевая меня плечами и наступая на ноги. В голове все крутился рассказ Нами-тян. «Обычная серая жизнь…» Много лет я потратил на то, чтобы жить такой жизнью. И даже какое-то время считал, что добился цели. Но может быть, сама эта цель — иллюзия? Может, все дело в интонации, с которой она говорила? Ведь какая бы яркая ни выпала человеку судьба, — что толку, если он сам перекрашивает ее в серый цвет?

Я стоял посреди улицы и смотрел на полоску заката. Наконец удивленный голос Охары вызвал меня из забытья.

— Эй, шеф! Что вы там разглядываете?

— Закат. Уже почти кончился.

— Любите закаты?

— Терпеть не могу.

— Почему?

— Сразу прошлое вспоминается.

— Вот как? Что же именно?

Ничего не ответив, я двинулся в сторону Ногидзаки. Охара молча последовала за мной.

Ближе к перекрестку Роппонги толпа начала прибывать волна за волной, и вскоре уже невозможно было перейти через дорогу, не петляя среди пешеходов. Странный район, бурлящий в самом сердце гигантского города исключительно для того, чтобы попавший сюда мог оборвать все связи с нудной тяжелой работой и обязанностями серой обычной жизни. Моих сверстников — по пальцам пересчитать. Толпа, которая не идет никуда конкретно, кружится на месте и наслаждается сама собой. Уж не знаю, с какими целями прибыли сюда эти люди, но ни одного скучающего лица не заметно. Я глазел по сторонам, и ни о каких закатах больше мыслей не возникало.

— А знаешь, Охара, — сказал я ей на очередном перекрестке. — Нам ведь с тобой общаться уже недолго осталось, правда?

— Да уж…

Мы переправились через дорогу, и среди галдящей толпы я продолжил:

— Так и быть, я отвечу на вопросы домашнего задания. Почему-то вдруг захотелось. Ты ведь просила рассказать тебе сказки о моем прошлом?

— Но тогда пойдемте туда, где потише…

— Да нет, не стоит! Всего-то разговора на пять минут. О том, как я убил своего отца.

Она онемела.

С чего бы начать?.. С чего угодно, ошарашенно выдавила она. И я начал с чего угодно.

Мой отец был третьим по счету главарем банды Сиода.

Я знаю это имя, сказала она. Уже более спокойным голосом. И добавила, что услышала его в разговоре Санады и Одзаки во время заупокойной службы. Ну и хорошо, кивнул я. Мне же меньше рассказывать.

В эту минуту мы уже подошли к Управлению национальной обороны. Я хотел продолжить, но не был уверен, получится ли у меня так же коротко и складно, как это вышло у Нами-тян.

Я остановился. Озноб и усталость давали о себе знать. Мы подошли к палисаднику у стены здания, и я присел на каменный бордюр. Не боясь испачкать одежду, Охара пристроилась рядом, не глядя на меня. Ее рассеянный взгляд устремился куда-то через дорогу, в тесный квартальчик вечерних пивнушек и забегаловок. С минуту я разглядывал вместе с нею фигурки завсегдатаев, а затем продолжил рассказ. Так, будто разговаривал сам с собой.

Я не знаю, как зовут мою мать. Видимо, уже к старости отец переспал с какой-то случайной женщиной, в результате чего я и появился на свет. Других детей у него, по-моему, не было. Как получилось, что я стал жить у него? Этого я тоже не знаю. Ни разу об этом не слышал. Когда я начал соображать, что происходит вокруг, я уже воспитывался в отцовском доме и не задумывался, что все могло быть и как-нибудь по-другому.

В общем, не знаю, как насчет матери, но отец мой был жестоким и деспотичным. Звали его Хидэюки Хориэ. Наверное, последний японский бандит, от которого еще пахло средневековым якудзой. Банда Сиода сформировалась сразу после войны из воротил — спекулянтов черного рынка. И ко времени, когда мой папаша ее возглавил, держала в кулаке весь район Канто. Несмотря на свое плебейское происхождение, это была на редкость сильная организация с традиционным уставом и старыми, классическими «понятиями». От кого-то я слышал, что характер отца с самого детства затачивали для единственной цели — передачи огромной власти в надежные руки. Сам он считал себя «прирожденным игроком», и ничем, кроме этого. Бандитскую братву держал в черном теле, а собственного сына в постоянном страхе. Сколько раз он меня колотил — сосчитать невозможно. Никаких «сыновних чувств» к такому родителю у меня, понятно, и быть не могло. Однажды он ударил меня лишь за то, что я выбросил карандаш — достаточно длинный, чтобы им еще можно было писать. «Знай цену вещам», — только и сказал он.

Возможно, тогда-то в моей голове и зародился неосознанный план: послать папашу с его «воспитанием» ко всем чертям. Уже в первом классе школы меня отдали в секцию кэндо, которую вел папашин знакомый. Это было единственное увлечение, привитое мне отцом. Которое, впрочем, уже очень скоро переросло в нечто большее. Я стал мотаться на тренировки как по утрам, так и после уроков, не страшась никаких перегрузок. Довольно скоро наставник подошел ко мне прямо в зале. «Молодец! И реакция, и мышцы что надо», — сказал он, похлопав меня по плечу, и это вдохновило меня еще больше. Шутка ли — впервые в жизни меня за что-то хвалили! «Только смотри носа не задирай», — добавил наставник.

С одной стороны, он был прав: причин задрать нос у меня хватало. Уже в пятом классе я занимался в группе для старшеклассников. А в схватках со вторым даном — парнем, который участвовал во Всеяпонском чемпионате среди юниоров, — я выигрывал два поединка из пяти. Но как бы упорно я ни тренировался, наставник не вызывал меня на аттестацию. «Даны присваивают с седьмого класса!» — только и повторял он. Я знал, что таковы правила, и честно ждал до седьмого. Но и в седьмом классе ничего не изменилось: я по-прежнему не получал никаких данов и тренировался вхолостую. Пока не догадался, что такова была воля моего отца.

И тогда я перешел в муниципальный клуб кэндо. Не знаю, практикуется ли это и сегодня, но в те времена раз в неделю, в вечернее время, зал открывали для всех желающих. И разрешали схватки со взрослыми. А наставник этого клуба, в числе прочего, тренировал полицейских. Я на всю жизнь запомнил, с каким сожалением он однажды вздохнул: «Эх! Не будь твоим отцом Хидэюки Хориэ — из тебя мог бы выйти очень крутой полицейский…»

Отцова «братва» — молодые гангстеры, постоянно торчавшие в доме, — звали меня «малой». И хотя папаша грозился, что скоро мне придется выполнять те же домашние поручения, что и им, — я был еще слишком мал, и бандюги обращались со мной как с ребёнком. Одного из них, помню, звали Дайго Сакадзаки. Каждый раз, когда я убегал из дома на тренировки, закинув за спину сумку с доспехами и деревянный меч, он провожал меня глазами и загадочно улыбался.

Однажды, классе в восьмом, я не выдержал.

— Что-то не так? — спросил я его.

— Пора бы уже и на мне свою деревяшку опробовать, — все так же улыбаясь, ответил он. — Да, наверно, отец не позволит…

Я удивился. Вот уж не думал, что этот Сакадзаки соображает в кэндо! В тот же вечер, улучив минутку, я попытался уговорить отца. Против обыкновения папаша расхохотался.

— Ну что ж! — проревел он. — Наверно, тебе и правда пора… Давай поточи об него коготки!

Наш поединок состоялся наутро во дворе дома. Ну-ка, посмотрим, на что ты способен, усмехался я в душе. Сейчас ты у меня получишь… Не самые скромные мысли, что говорить.

Не успели мы выставить перед собою мечи, как меня парализовало. Я ощутил, что сражаюсь с каменной стеной. В первые же десять секунд он коснулся моих лица и плеча — сразу две чистые победы. Сказать, что противник оказался мне не по зубам, — значит не сказать ничего. До этих пор я даже не представлял, что на свете бывают мастера такого уровня. Ни в маске, ни в другой амуниции этот человек не нуждался. И сейчас нацепил доспехи исключительно из уважения ко мне.

Мы опустили оружие. И только тут до меня дошло, что вообще происходит. Я согнулся в поклоне.

— Хочу тренироваться с тобой каждый день! — попросил я.

— Если разрешит твой отец, — засмеялся он. Мы начали тренировки со следующего утра. И за два года не отменили ни разу. Если шел дождь, нам разрешали заниматься в гостиной. Я даже не стал записываться в школьную секцию кэндо: уроков Сакадзаки было более чем достаточно.

Гром грянул холодным февральским утром, когда я уже перешел в десятый класс.

Я закончил тренировку с Сакадзаки и, перед тем как отправиться в школу, занимался уборкой в доме. Как и предупреждал отец, теперь у меня были обязанности наравне с остальными. Я вычистил туалет, надраил пол в коридорах и отправился в отцову комнату заправить печь керосином. Пока я возился с канистрой, отец сидел за столом и курил, уткнувшись в газету. Стояло обычное тихое утро.

Внезапно на сёдзи[37], ведущие в сад, надвинулась черная тень. Одна из дверей отлетела в сторону, и в комнату ворвался мужчина. Отец поднялся из-за стола. Раздался оглушительный треск.