Читать интересную книгу Где Ангел не решится сделать шаг - Джеймс Сваллоу

Харокс шагнул вперед, его темная масса заполнила кабину. Мерос вошел за ним и увидел, как Несущий Слово выбил оружие из руки серва с треском сломанных костей. Удар был достаточно сильным, чтобы человек отскочил от фонаря обратно в хватку Харокса.

— В чем дело? — голос Несущего Слово из дыхательной решетки звучат громко и устрашающе.

Мерос осмотрел кабину за долю секунды, стремительно работающий сверхчеловеческий разум обратил внимание на мертвого летного инженера на палубе, на уничтоженных сервиторов, пронзительные сигналы тревоги аварийной системы. Он увидел, что когитатор автопилота выведен из строя, как и регуляторы тяги и вокс-устройство дальнего действия.

— Это… самоубийство, — сказал апотекарий. Слово отдалось в груди, словно сильный удар.

— Лица, лица! — серв выпучил глаза, мышцы на шее вздулись, как стальные канаты. Он молотил по шлему Харокса, царапая зеленые линзы, и тщетно попытался стянуть шлем, отчаянно дергая замки горжета.

— Я вижу лица, вы тоже должны их видеть, лица, огонь и кровь! Лица, лица…

Слова человека прервались с влажным хрустом, когда Харокс смял его трахею и отшвырнул тело. Несущий Слово шагнул вперед и посмотрел через фонарь кабины на быстро приближающуюся землю. Острые пики ледяных гор проносились мимо крыльев «Грозовой птицы».

— Кровавый Ангел, — сказал он, не глядя на Мероса. — Ты можешь управлять этим кораблем?

Мерос протолкнулся мимо него к вспомогательному пульту управления.

— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем убивать серва, — он с мрачным выражением лица уселся в кресло и взялся за рычаги управления. В его гигантских руках они казались игрушечными.

— Думаю, нас заметят. Дай всем команду пристегнуться. У нас не будет шанса на вторую попытку.

Каждый Легионес Астартес проходил гипнотическую тренировочную программу, которая давала ему общее представление о работе машин. В память легионеров вводилась информация о том, как запустить наземный транспорт и обычные воздушные машины, такие как скиммеры, штурмовые спидеры и гравициклы, но о пилотировании «Грозовой птицы» имелись только общие представления.

Мерос на мгновенье забыл, что он апотекарий, уступив свои рефлексы внедренным глубоко в разум программам мышечной памяти. Он отдаленно помнил, как следует управлять «Грозовой птицей», подобно человеку, напевающему частично услышанную мелодию.

Времени на аккуратное и осторожное пилотирование не было. Левое крыло «Грозовой птицы» ударило в верхушку бело-синего ледяного столба, сбив снежный покров, из-за чего десантный корабль изменил курс. Внизу огромным рокритовым пространством раскинулся главный улей Холста, дюжина узких треугольных башен окружала гигантский конус, на каждом уровне соединенная друг с другом сотнями воздушных виадуков и линий монорельсовых дорог. Башни-ульи поднимались из низкого и плоского геодезического купола, который, в свою очередь, лежал на пересечении нескольких многополосных магистралей. С этой высоты не было видно ни одной пригодной для посадки площадки, а с поврежденным управлением обычный способ вертикальной посадки «Грозовой птицы» был весьма маловероятен.

Пока корабль скользил сквозь студеный воздух, уворачиваясь от сильного бокового ветра со стороны башен, Мерос выпустил посадочные лыжи.

В обычных обстоятельствах магистрали и комплексы Холста были защищены от тяжелых погодных условий холодной планеты энергетическими стенами. Невидимые барьеры отражали снег и ветер, но, судя по почти однообразному серо-белому покрову на дорогах, система бездействовала уже много дней. Выпуклости под метровым слоем снега скрывали застрявшие и брошенные грузовики из ледовых шахт.

Мерос выкрикнул предупреждение по общему вокс-каналу и включил тормозные двигатели, но повреждения системы управления были слишком серьезными.

«Грозовая птица» Дельта-25 «Орел крови» вынырнула из тумана к магистрали, раскалившийся при входе в атмосферу багровый корпус все еще испускал пар. Корабль неуклюже приземлился, влетев в сугроб и препятствия под ним, подняв фонтаны осколков льда. Металл раскололся, левое крыло смялось, а корпус завалился на бок. «Грозовая птица» еще целый километр неконтролируемо скользила по покрытой льдом дороге, пока окончательно не остановилась.

Корпус корабля заскрипел, когда из него вырвались клубы пара, тут же превращаясь в мокрый снег металлического оттенка.

Капитан корабля Годолфан наклонился вперед в командном кресле и вгляделся в то, что находилось перед носом «Гелиоса», словно мог таким образом получить ответы. Он потер чисто выбритый подбородок.

— Это чертовски странно, — сказал Годолфан, из-за энигмейского акцента он растягивал слова.

Когда крейсер приблизился к темному барьеру, окружавшему скопление Сигнус, на мостике воцарилась тишина. Постепенно люди замолчали, и привычное ощущение профессиональной сосредоточенности уступило место чему-то другому. Это не был страх, капитан отказывался использовать это слово. Возможно, трепет.

Было сложно смотреть на необъяснимую завесу из черного дыма и не чувствовать, что во вселенной происходит что-то совершенно неправильное. За шесть десятилетий службы в имперских вооруженных силах Годолфан видел много всякого и куда только его не заносило, но абсолютная неестественность странного покрова подействовала на него необъяснимым образом.

По правде говоря, это был всего лишь мрак. Всего лишь странный звездный феномен, огромный космический занавес, созданный врагами человечества. Да, он внушал тревогу, далее пугал. Но не был способен подавить волю человека.

— Дистанция до внутреннего края? — вопрос задал капитан Резнор, лейтенант-коммандер 164-й роты. Громадный легионер стоял возле оружейной консоли, его ястребиное лицо обрамляли длинные черные волосы. Резнор был одним из пятидесяти Кровавых Ангелов на борту «Гелиоса», отправленных по приказу примарха изучить то, что сервы называли пеленой.

Когда ответа не последовало, Годолфан сердито взглянул на высокопарного офицера.

— Отвечайте, лейтенант Деквен!

Молодая женщина работала за своим пультом и заметно волновалась.

— Если бы я могла, сэр…

Годолфан поморщился и, поднявшись с кресла, направился к лейтенанту. Капитан корабля родился на орбитальных сетях Энигмы, и у него была походка, типичная для человека, выросшего в условиях низкой гравитации.

— Объяснись, — потребовал он, наклонившись над Деквен, чтобы рассмотреть голограф, который показал данные ее сенсора.

— Сэр, я не могу, потому что координатные сетки ауспика не регулируются, — она указала на область непонятных данных на дисплее. — В какой-то момент не было ничего, словно сенсоры отключили. Затем данные сканирования, кажется, появились, синхронно сдвинутые по фазе. В другой раз я обнаружила энергетические структуры, которые не соответствовали ни одной записи… — она нахмурилась. — Сейчас я получила данные, показывающие наличие органической материи.

— Органической? — недоверчиво переспросил Годолфан.

— Да, сэр, — ответила Деквен.

Капитан корабля отвернулся.

— Мы должны подойти ближе, капитан Резнор. Эти эффекты могут быть артефактом формирования барьера, — он оглянулся на главное обзорное окно.

В космосе клубился черный туман, движения и формы которого не были похожи на туманность или пылевое облако. Пелена двигалась так, словно у нее была цель, казалось, ее щупальца нерешительно тянулись к «Гелиосу», словно пальцы любопытного ребенка, тайно сжимаясь перед контактом.

— Вероятнее всего, — предположила Деквен, — расстояние уменьшается.

— Рулевой, — приказал капитан, — удерживать нынешнюю позицию, — офицер за навигационным пультом ответил утвердительно, но движение облака не прекратилось.

— Я сказал «стоп машины»! — рявкнул Годолфан.

— Это феномен движется, а не корабль, — сказал Резнор.

Годолфан посмотрел на черную массу, в нем росло раздражение. Он верил в здравый рассудок и холодные факты, и ему не нравилось все, что не поддавалось попыткам классификации.

За самыми дальними слоями пелены двигались тени. Призрачные формы, которые были слишком симметричными для вихрей космической пыли или радиоактивной энергии. Капитан корабля различал глаза и рты, силуэты огромных лиц с клыками, черное на черном. Все они скалились, глядя на него.

Они собрались под уцелевшим правым крылом «Грозовой птицы». Десантный корабль лежал на боку, и массивная плоскость изгибалась над головами легионеров, укрывая их от непрерывного снегопада. Из трещин в фюзеляже капала жидкость, неиспользованное топливо стекало из пробитых баков в лужу на дороге. По краям она уже покрылась льдом, невероятный холод Холста был способен заморозить даже жидкий прометий.