Мое появление можно было сравнить, как подумалось мне тогда, с театральными выходами Маргарет или Рене. Все сидели и пили кофе, но, когда я вошла не очень твердой еще походкой, все вскочили как по команде и окружили меня, наперебой говоря, что у меня изнуренный вид, что я легкомысленно отношусь к своему здоровью, что мне лучше было бы оставаться в постели, – в общем, все те слова, которые произносят в подобных случаях. Я опять пожалела, что должна ждать до утра и что уехать немедленно никак нельзя. И может быть, несмотря ни на что, поездом все же безопаснее... но за эти сомнения я разозлилась на себя.
Смущенная всеобщим вниманием, я закашлялась.
– Я должна была сюда прийти. Я должна сообщить вам одну вещь.
– Наверняка с этим можно было подождать и до завтра, – возразил мистер Мак-Ларен. – Милая моя, я и выразить не могу, как я огорчен этим... несчастным случаем.
Мне стало ясно, что даже он не верит в несчастный случай, хотя никто наверняка не рассказал ему, как все произошло.
– Это необходимо сделать сегодня, – ответила я. – Потому что завтра... Завтра я уезжаю. Мне жаль, что я не могла предупредить заранее, но... то, что произошло, – это уж слишком...
Внезапно я почувствовала такой прилив слабости, что пошатнулась. Эрик рванулся поддержать меня, и моя решимость не слишком доверять ему окончательно рухнула.
Но до кресла меня довел Бертран, который и остался стоять рядом с выражением заботливой обеспокоенности на лице.
– Мы не заплачем, если вы нас покинете, – резко сказала Маргарет. – Это только к лучшему – и для вас, и для нас, – добавила она.
– Нет, это не так, – запротестовала Рене. – Нам всем будет очень не хватать Эмили. Но мы понимаем, что так будет лучше. – Она сердечно улыбнулась мне, но я не могла заставить себя улыбнуться в ответ.
– Это самое разумное из всего, что она могла бы предпринять, – энергично сказала Эллис. – И я думаю, дядюшке не стоит подыскивать себе новую секретаршу до тех пор, пока мы не разберемся в том, что здесь происходит. Это, конечно, никак не связано с вами, дорогая моя, – повернулась она ко мне. – Это наша вина, что вас во все это втянули. Вы ни в чем не виноваты, и мы все были к вам несправедливы, но мы считали...
– Я совершенно согласен, – поспешно вмешался Луи, прежде чем я успела услышать, что именно они считали. – Я предлагаю...
Но в это время старик взорвался:
– Замолчите же, вы все! Это мой дом, и мне решать, что здесь предлагать, а что нет!
Элис взяла его за руку.
– Без твоего согласия, дядюшка, ничего и не произойдет. Мы все хотим знать, что ты думаешь об этом. Но давай-ка ты сначала спокойно сядешь и...
Старик только отмахнулся от "ее.
– Мне надоело, что мне морочат голову! Мне надоело, что моих секретарей запугивают... что им угрожают... пугают до смерти... издеваются как могут, – и все для того, чтобы заставить их уехать. Я прекрасно знаю, что вы думаете о деле всей моей жизни. Но ведь даже если это просто дилетантское увлечение, как вы думаете, я имею право этим заниматься столько, сколько хочу.
Маргарет открыла рот, чтобы что-то сказать, но Бертран предостерегающе посмотрел на нее, и она промолчала.
– Я не знаю, кто из вас виноват в том, что происходит, – продолжал старик. – Может быть, вы все виноваты. Но это не имеет значения. Вам всем всегда было наплевать на мои пожелания, на мои нужды – наплевать на меня. Я устал от всех вас и от того, что вы вытворяете. Вас всех интересуют лишь сокровища.
– А что, дядюшка, – начал Луи, – они и правда?..
– Вы это узнаете в свое время – когда я этого захочу, а не когда вы захотите. Я терпел вас все это время, потому что мы – одна семья. Но всему есть предел, семейным привязанностям тоже. И за ним... – он сделал выразительный жест, – семейные узы рвутся.
– Ах, дядюшка, – запричитала Рене, – ты просто не понял...
Луи сделал ей знак помолчать.
– Пусть дядя скажет все...
Мистер Мак-Ларен набрал побольше воздуха.
– Я не хочу делать никаких выводов, я не хочу никого обвинять. Сейчас уже слишком поздно. Все, что я хочу сказать, – мисс Пэймелл – лучшая секретарша из всех, кто был здесь за много лет. – Эти слова натолкнули меня на мысль, что мои предшественницы были как-то уж особенно некомпетентны. – Если вам удастся выжить ее отсюда, я завещаю все, что у меня есть, музеям. Я уже послал за своим адвокатом, он приедет из Бостона в конце недели, чтобы составить мое новое завещание. И вам все равно нет смысла... что-либо предпринимать теперь, – вы не знаете, что написано в моем нынешнем завещании. – Он повысил голос, чтобы перекричать поднявшийся шум. – Это все. Я не намерен спорить. Я старый, измученный человек. Спокойной ночи всем вам. – Он поклонился мне и вышел из комнаты.
В комнате повисла мертвая тишина, которую я решилась нарушить:
– Я уверена, что он в действительности не думает так, как говорит.
– Нет, он так сделает, – простонала Рене. Она умоляюще протянула ко мне руки. – Я думаю, что Эмили просто могла бы передумать и остаться здесь. А потом, через некоторое время, наделать каких-нибудь ошибок, когда сядет печатать. Тогда он вас уволит и не сможет уже свалить это на нас. Никто не засмеялся. Они молча смотрели на меня. Не рассчитывая на мое согласие – да и как они могли на него рассчитывать после всего, что произошло, – но все же с надеждой. Им больше ничего не оставалось – только надеяться.
Рене повернулась к Бертрану:
– Скажи ей, скажи, как это важно.
Бертран внезапно побледнел, и, когда он заговорил, голос его звучал как-то глухо:
– Рене, как ты можешь просить меня о таком?
– Послушайте, – обратилась я сразу ко всем, – не хочу показаться вам бесчувственной, но меня это все абсолютно не касается. – Голос у меня дрожал все сильнее и сильнее. К ужасу своему, я поняла, что сейчас расплачусь. – Меня... меня же чуть не убили сегодня... и я даже не знаю, за что. И знать не хочу. Я просто хочу у до-омой.
Эрик успокаивающе положил мне руку на плечо.
– Вы абсолютно правы. Завтра вы уедете и забудете обо всем. Только и всего.
Бертран, прищурившись, улыбнулся мне.
– Забудет ли? Я хочу сказать, – пояснил он, хотя я и сама задавала себе тот же вопрос, – сможет ли она когда-нибудь избавиться от угрызений совести, если она сейчас вот так возьмет и уедет, оставив нас в таком положении.
– Ну, она сможет утешиться мыслью о том, что облагодетельствовала музей, – заметил Эрик. – Как истинный гражданин, заботящийся о благе общества, она должна быть рада тому, что все окажется в таких надежных руках.
– Разумеется, тебе не о чем беспокоиться, – ядовито сказал Бертран. – Ты привык к простой и неприхотливой жизни. Но мы-то другие...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});