- Но для чего?
- Чтобы оставить город беззащитным. Ибо не прошло и нескольких дней с начала погони, как к Венеции подошли пираты. И им дать отпор было некем. Славный город оказался пуст. В нем оставались только женщины, дети, рабы и ремесленники. Поэтому пираты захватили его без всяких усилий. И принялись грабить. Грабить, насиловать и убивать. Говорят, что в те дни трупы плавали по каналам Венеции там обильно, что ни одна гондола протиснуться между ними не могла.
- Но их оттуда выбили?
- Войска, ушедшие догонять людей Иоанна, не были собраны в единый кулак. Поэтому далеко не сразу им удалось сообщить о беде, вернуть, собрать всех вместе и попытаться выбить пиратов. Прошло не меньше пары недель. За это время в Венеции из жителей остались в живых только молоденькие девушки, да и те… — махнул рукой Баязид. — Пираты разграбили город до самого основания, вырезав и разорив его. Когда же стало ясно, что им придется иметь дело с воинами, то просто подпалили все, что там могло гореть, и ушли.
- Но зачем?
- Подпалили?
- Да.
- Чтобы задержать венецианских воинов. Те ведь не знали о плачевном состоянии города. И бросили его тушить. Горело там далеко не все. Через день им стало ясно, что зря они этим занялись. Спасать там особенно нечего и некого. Многих дев, что пережили набег пиратов, они из сострадания убили. Ибо они лишились рассудка от насилия, что творили над ними.
- Пираты ушли безнаказанными?
- Конечно, — криво улыбнулся Баязид. — Как и те убийцы, что резали работорговцев.
- Но почему?
- Потому что, когда венецианцы бросились в погоню за ними, в земли Венеции вступил Людовико Моро — герцог Милана. Они ведь оголили гарнизоны своих городов на итальянском берегу, стягивая все доступные им силы для карательного похода против пиратов. Вот он этим и воспользовался.
- Знал?
- Судя по всему. Так что карательная экспедиция была прекращена. Впрочем, Венеции это не сильно помогло. Дело в том, что городская казна была украдена пиратами. Которые обчистили также дома всех благородных семейств Венеции. И войско, собранное городом, стремительно таяло. Им ведь нечем было им платить… нечем кормить… Так что вернувшиеся войска оказались разгромлены Людовико.
- И все?
- Да, отец. И все. Венеции более не существует. В Ломбардию вторгся герцог Милана. Во Фриули вошли имперские войска, а Далмацию оккупировал король Венгрии. Город же не имеет ни денег, ни войска, ни будущего. Ведь из Лигурийского моря в Адриатику уже идет флот Генуи. Это конец, отец. Конец. Венеции больше нет. На нее набросились со всех сторон и норовят растерзать.
- Это хорошая новость, сын мой, — улыбнулся Мехмед. — Нам тоже не нужно оставаться в стороне от этого пира. И мы постараемся забрать венецианские города и острова в Эгейском море…
- Отец, — перебил его Баязид, — ты разве не понял, к чему я это все рассказываю?
- К чему? — на голубом глазу, переспросил султан.
- К тому, что мы — следующие.
- Вздор! Константинополь не Венеция!
- Кажется Иоанн уже устроил один раз нам тут тарарам. А, отец? И нам с тобой даже пришлось бежать.
- Это не он!
- Ты так в этом уверен? А я думаю, что Патриарх никогда бы не решился на такой поступок, если бы не был уверен в Иоанне. А значит они проводили переговоры и обсуждали этот погром…
Наступила тишина.
Султан пронзительно посмотрел на сына. Но тот не отводил взгляда, проявляя немалую твердость и решительность.
Правитель Османской Империи глянул на своих советников. И они… на удивление либо разводили руками, либо опускали взгляд. Судя по всему, им нечем было возразить на слова наследника.
Мехмед потер лицо и особенно глаза. В глазах почему-то потемнело, а в ушах загудело. На душе стало мерзко.
«Неужели сын прав?» — пульсировала в голове мысль.
Он нервно вздохнул и потянулся к золотым монетам, что Баязид насыпал горочкой перед ним. Крупные такие, красивые. Сверкающие хищными орлами.
Взял одну.
Медленно ее осмотрел… практически ощупал.
Безвольно расслабил пальцы, и монета со звоном упала на пол, а потом покатилась. Далеко покатилась. Остановившись в центре большого зала орлом вверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Кофе[2]? — участливо спросил Баязид.
- Да-а-а… — неуверенно и растерянно произнес отец, мысли которого в голове совершенно скакали.
Сын кивнул стоящему у самых дверей неприметному слуге. И тот исчезнув на минуту, вернулся с подносом. Подошел со всем почтением к султану. Поставил поднос на небольшой декоративный столик, спешно принесенный другим слугой. Взял серебряный кофейник и осторожно налили немного крепкого, черного кофе в фарфоровые чашечки.
После чего поставил кофейник чуть в стороне и, кланяясь, удалился.
Султан повел мутным взором. Он был не в себе. Ему было тошно и дурно. А в голове плясали мысли одна дурнее другой.
Он уставился на поднос.
Нервно не то хмыкнул, не то хихикнул. И крутанул его, так, что он завертелся словно игровой барабан капитал-шоу «Поле чудес». Но не очень быстро. Из-за чего чашечки с кофе остались на нем стоять, хоть и сместились к краям. И даже напиток не расплескался.
А после того, как поднос остановился, взял ближайшую емкость и осторожно начал употреблять, наслаждаясь ароматом этого терпкого напитка. Сын же, заметив произошедшее, побледнел и замер с каким-то напряженным взглядом.
- А ты сынок, что же кофе не пьешь? — без задней мысли спросил султан.
Баязид нервно дернул подбородком и уставился на одинокую чашечку, наполовину наполненную кофе.
Медленно. Очень медленно протянул к ней руку. Постоянно косясь на отца.
Мехмед видя эту нерешительность сына еще раз вдумчиво понюхал кофе в своей чашке. Осторожно его попробовал, посмаковав эту бодрящую горечь. И, видимо, неудачно вдохнул. Из-за чего кофе попало не в то горло, и он закашлялся.
Сын, видно, только этого и ждал. И с видимым облегчением выдохнул, смело хлебнул кофе. Потом еще. Еще. А потом у него перехватило дыхание…
Отец прокашлялся. А вот сын…
Султан с удивление уставился на него. На то, как он хрипя упал на пол. На то как из его рта пошла пена. И на последние судороги…
В полной тишине.
Потому что никто не решился встать или что-то произнести.
- Он умер? — как-то глухо, словно не своим голосом спросил Мехмед.
И тут же к Баязиду подбежало несколько человек.
- Да, о Великий… — чуть дрожащим голосом, произнес один из них чуть позже.
- Это яд. — добавил второй.
- Не пейте этот кофе! Прошу! — воскликнул третий.
Мехмед нервно отшвырнул чашку, которая упала на пол и разбилась. Расплескав содержимое. А его дыхание перехватило.
До него медленно начало доходить происходящее.
Он вспомнил испуганный взгляд сына, который явно не хотел пить свое кофе.
«Значит знал, что кофе отравлен» — пронеслось у Мехмеда в голове. — «Значит он хотел меня отравить…»
Султан поднял глаза и окинул взглядом всех присутствующих. Они молчали и ждали его слова. Вывод, судя по всему, эти люди сделали такой же, что и их господин. Но…
- Этот мерзкий гяур попытался отравить меня, — глухим голосом произнес султан. — Но погиб мой сын… Мой сын спас мою жизнь.
- Ваш сын спас вашу жизнь, — охотно подтвердили хором все присутствующие.
Мехмед встал, пошатываясь. Упал обратно на мягкую подушку. Снова встал. Подошел к сыну. Сел с ним рядом и положив его голову к себе на колени, тихонько завыл от боли и обиды…
В оригинальной истории Баязид также пытался отравить отца. Примерно в это же время.
Причины были довольно просты.
Баязид, в отличие от отца, был представителем другой породы людей. Мехмед — рыцарь до мозга костей. Баязид — администратор. Все свое правление он упорно трудился, заслужив прозвище «Справедливый». Он, как и его отец, был покровителем и западной, и восточной культуры. Но делал это по-своему, органично их переплетая и стараясь пусть на пользу дела все, что только возможно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})