Лютиен едва заметил циклопов, сконцентрировавшись, как и следовало, на демоне в собачьем обличье.
Из огромной пасти высунулся раздвоенный язык, раздалось хриплое шипение, и со скоростью, поразившей друзей, Та Аррефи ринулся вперед, словно танцуя под злобную симфонию яростного шторма.
Оливер заорал. Лютиен также не удержался от крика, выхватывая из ножен «Ослепительный», хотя и понимал, что никакая, даже сверхъестественная, реакция не поможет отразить нападение.
А затем он ослеп, и то же произошло с Оливером, впрочем, как и с циклопами, когда прямо перед ними в землю ударила молния. Лютиен почувствовал, как напряглись его мускулы, как зашевелились и встали дыбом волосы и как его неким чудовищным рывком подняло с земли. Каким-то образом он вновь встал на ноги и даже удержался на них, хотя и шатаясь, но, впрочем, тут же сообразил, что при нападении демона, наверное, гораздо разумнее было бы упасть на бок.
Но ожидаемой атаки так и не последовало, и прежде, чем к Лютиену вернулось зрение, он услышал, что вокруг, среди деревьев, уже кипит схватка. Он слышал звон эльфийской тетивы, громоподобные крики гномов, вопли изумленных циклопов, встречавших скорую погибель.
Наконец зрение Лютиена окончательно прояснилось и он увидел, что Та Аррефи больше не было, — не осталось ничего, кроме раздвоенного языка, валявшегося на земле возле ног младшего Бедвира.
Столь же неожиданно, как и удар молнии, на землю обрушился ливень. Дождевые струйки зашумели среди деревьев. Лютиен машинально натянул на голову капюшон своего алого плаща, совершенно не осознавая, что делает, поскольку был полностью выбит из колеи.
Стон Ресмора вновь вернул Лютиена к действительности. Он мгновенно взял себя в руки и подошел к пленному герцогу. Юноша не смог удержаться от смеха, взглянув на Оливера, сидящего возле пленника: курчавые волосы хафлинга распрямились и стояли дыбом.
— Молния… — пробормотал легкомысленный хафлинг и обессилено повалился прямо на герцога. Толчок привел пленника в чувство. Лютиен поспешно навалился на него сверху, чтобы удержать на месте.
— Я лично передам вас в руки короля Гринспэрроу, — взревел пьяный и ничего не понимающий Ресмор.
Лютиен ударил его, чтобы заставить замолчать, и, когда пленник затих, прикрыл их всех волшебным алым плащом. Ему хотелось вскочить и ринуться в бой, но он прекрасно понимал, что для него сейчас куда важнее оставаться на месте, оберегая бесценного пленника и не давая ему возможности вновь пустить в ход свою колдовскую силу, которая могла бы повлиять на исход сражения.
Кроме того, Лютиен скоро понял, что эльфы и гномы прекрасно справятся сами. Чаща наполнилась звуком топоров, ударами молотов. Да и кто мог сражаться во тьме лучше эльфов, кто лучше них мог пускать смертоносные стрелы. Циклопов застали врасплох, и, что было куда важнее, они находились в ярко освещенном пространстве и почти ничего не могли разглядеть сквозь ночь, скрывавшую их врагов.
Однако Лютиену показалось, что ему все же придется вступить в схватку, когда один из циклопов проломился сквозь кусты и, шлепая по увеличивающимся лужам, ринулся прямо к невидимой груде тел. Младший Бедвир медленно повернулся, чтобы не нарушить маскировки, и заметил, как циклоп, нервно оглянувшись назад, вломился прямиком в защитное поле Ресмора.
Одноглазого отбросило назад, и он сшиб с ног сразу двух гномов, выскочивших из кустов.
— Вот не думал, что у него хватит смелости напасть! — взревел один из гномов, вскакивая на ноги и поднимая топор, вознамерившись перерубить позвоночник циклопу.
— Да и я тоже, — откликнулся второй, занося молот над черепом ошарашенного циклопа.
— Его детям следовало бы гордиться своим отцом! — объявил первый гном.
— Его дети будут сиротами! — заорал второй, и оба, счастливые донельзя, ринулись искать новых противников, чтобы сполна насладиться местью.
Лютиен отполз назад, как можно более тщательно окутавшись плащом. Он решил, что гораздо лучше оставаться на прежнем месте.
13
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ОШИБКИ ПРОШЛОГО
Возвращение в Кэр Макдональд сопровождалось криками, выражавшими удовлетворенную месть, и звуками труб, триумфально звеневших на стенах города. Слух об их победе предшествовал Лютиену и его отряду, как и пересуды о том, что во время боя был захвачен в плен чародей, один из эйвонских герцогов.
Лютиен и Оливер ни на шаг не отходили от пленника, держась по обе стороны от него с обнаженным оружием наготове. Герцог был не слишком разговорчив, собственно, он вообще не произнес ни единого слова, кроме угроз, нередко включавших в себя имя Гринспэрроу, как будто один лишь звук этого имени должен был повергнуть в трепет его стражей. Герцог был надежно связан и постоянно спотыкался, и все же Лютиен держал «Ослепительный» в опасной близости от горла пленника, поскольку младший Бедвир, приобретя гораздо больший опыт, чем ему бы хотелось, в общении с подобными чародеями, понимал, что у него нет шансов выстоять против этого человека. Лютиен не имел ни малейшего желания встретиться лицом к лицу с Та Аррефи или с каким-либо еще демоном или позволить Ресмору, служившему доказательством того, что Гринспэрроу нарушил договор, ускользнуть.
Мужчины, женщины и множество детей выстроились вдоль улицы, по которой процессия вступила в Кэр Макдональд. Сиоба и Шаглин возглавляли шествие, каттеры шагали следом за своим вождем, а двадцать гномов следовали за Шаглином. Посреди мощного отряда шли Лютиен, Оливер и их драгоценный пленник. Замыкали шествие еще два десятка гномов, охранявшие дюжину пленных циклопов. Если бы бородатому народцу позволили поступить согласно их страстному желанию, все циклопы простились бы с жизнью еще в горах, но Лютиен и Сиоба сумели убедить товарищей, что пленники могут стать решающим доказательством, а следовательно, они значат очень много для всей их земли. Не считая этих сорока солдат, вернувшихся в Кэр Макдональд, остатки бородатого народа с еще одной дюжиной пленных циклопов остались в Айрон Кроссе и держали путь в Дун Дарроу, чтобы принести весть о победе королю Беллику дан Бурсо.
Процессию на протяжении всего пути по главной улице города встречали приветственными криками, многие швыряли серебряные монеты или протягивали кубки с прекрасным вином, элем, тарелки с едой.
Оливер моментально расцвел, даже в какой-то момент вскочил ногами на седло своего пони, чтобы торжественно раскланяться перед зрителями, размахивая своей широкополой шляпой. Лютиен как ни старался держаться спокойно и равнодушно, все же не мог сдержать улыбку. Однако шедшие впереди Сиоба и Шаглин почти не обращали внимания на толпу. Эти двое словно бы олицетворяли страдания своих народов под властью Гринспэрроу. Те представители народа Шаглина, которые были захвачены в плен, долгое время оставались рабами и трудились в качестве ремесленников на аристократов и купцов, пока не переставали приносить пользу или не давали повода своим угнетателям отправить их мучиться в шахтах. Народу Сиобы пришлось не многим легче в последние два десятилетия. Эльфов в Эйвонси было не так уж и много — большинство покинуло острова, удалившись в неизвестные земли, за несколько лет до прихода к власти Гринспэрроу; но тех, кого схватили в годы правления злобного тирана, отдали в богатые дома, где они исполняли роль слуг или наложниц. Сиоба, чья кровь не была ни чисто человеческой, ни чисто эльфийской, в глазах приспешников Гринспэрроу занимала самое низкое место и провела много лет в доме богатого купца, который часто избивал и насиловал ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});