со школы через двор полный гопников, алкашей и наркоманов.
Конец девяностых — это вам не шутки, но даже тогда я чувствовал себя в большей безопасности. Отчасти потому, что с мелкого школяра и взять нечего, и задирать его — западло, а распаленные скорой схваткой ковбои то и дело бросали на меня насмешливые взгляды в поисках повода, до чего бы докопаться.
Прямо наезжать опасались — видимо, побаивались немку. Зато не стеснялись упражняться в зубоскальстве, подначивая меня на каждом шагу:
— Хэй, рашин! Скоро мы вышвырнем твоего царька из Авилана. Этот мир будет нашим, а потом Америка захватит и Землю!
— Да ему плевать на это, он с нашей фрау шуры-муры крутит. Как тебе у нее под юбкой, песик? Уже лизал ей сапоги?
— Думаю, одними сапогами он не отделался, — сказал один, и смех грянул, точно ружейный залп. — Леди Винтер страсть как любит молоденьких парней.
Я молча шел мимо реднеков, держа голову прямо, а спину — ровно. Еще с путяги научился смотреть сквозь людей: не зыркать в глаза, не опускать очи долу, а делать вид, будто навстречу идут невидимки. И этот взгляд частенько спасал от докопок и наездов, потому что ставил уличное быдло в тупик.
Частенько — но не всегда.
И мое горделивое молчание распалило янки еще больше. И вместо того, чтобы прямо быкануть, один из ковбоев решил надавить на слабое место. Сделал вид, что просто подошел к товарищу, и как бы невзначай толкнул эльфийку плечом. Когда же девушка отшатнулась, вмазал ей такого леща, что та рухнула на землю, а затем прорычал:
— Смотри куда прешь, ушастая сука! Не видишь, что тут уважаемые люди ходят?
Сплюнул ей под ноги табачную жвачку и перевел взгляд на меня — мол, но и что теперь сделаешь? Соратники из числа лихих да юных обступили нас полукольцом в ожидании драки.
— Че стоишь? — молодой стрелок сунул большие пальцы за ремень и усмехнулся. — Убери эту шваль с дороги.
А затем ударил служанку ногой, словно мяч или перекати-поле. Горничная лишь тихо пискнула и закусила губу — похоже, подобное обращение здесь не только считалось нормой, но и всячески поощрялось. Иначе бы ублюдки не смели так обращаться с сородичами Айлейн.
— Ты оглох, поросенок? Вроде же понимаешь английский. Я бы мог перейти на русский, но после этого всегда такое впечатление, будто свиного дерьма пожевал.
Налетчики снова заржали. А мне же по сердцу резануло одно единственное слово — поросенок. Так меня называла Нараз — девушка, которой вы, сволочи, и в подметки не годитесь.
Женщина, что могла стать матерью моих детей. Дорогая подруга, которую вы убили просто так, забавы ради, потому что привыкли захватывать и вырезать тех, кто слабее.
— Оф корс, — сказал с ядреным акцентом, хотя мог довольно сносно подражать западному говорку — все потому, что смотрел уйму контента в оригинале — про оружие, полицию, войны и тому подобное, как и положено любому скуфу. Сначала с полным переводом, потом с субтитрами, а через пару лет наловчился настолько, что стал обходиться и без них — так, собственно, и доучил язык, который неплохо освоил еще в школе. — Вэйт э секонд.
Опустился на колени перед эльфийкой и сделал вид, что хочу взять ее на руки. Потянулся к коленям, затем скользнул ниже вдоль голени и коснулся туфельки с коротким, но достаточно острым каблучком. Сняв обувь, выпрямился, как пружина, и прыгнул прямо на ухмыляющегося ублюдка.
Тот попытался выхватить кольт, и у него почти получилось — оружие наполовину вышло из кобуры, но в этот момент я ударил гада плечом в грудь, сшиб с ног и повалил наземь. И прежде чем наемники успели помешать, с гулким рыком обрушил туфлю на перекошенное от ужаса хлебало, целясь каблучком прямо в глаз.
Не промахнулся — стальная набойка с лопающимся чавком вошла в глазницу. Я же для верности ударил по туфле кулаком, вогнав каблук на всю длину — которой, увы, не хватило, чтобы достать до мозга этого выродка.
Его подельник врезал мне коленом в лицо и отбросил на землю. Добивать не стал — видимо, помнил наказ полковника. И несмотря на разбитый нос, я улыбался во весь рот, глядя, как ушлепок катается по земле, точно припадочный, зажимает глаз и орет не своим голосом.
— Что за срань тут опять творится? — Генриетта вышла на крыльцо с оружием в руке. — Я же сказала проводить его до теплицы, а не задирать по дороге!
— Прошу прощения, мэм, — промямлил наемник. — Но он вынес глаз Джону…
— Просто так? Или потому что этот придурок до него докопался?
Мужчины понурили головы — врать командиру никто не отважился. Аж удивительно, почему те твари на подлодке ослушались ее приказа. Либо приказ вышел дюже расплывчатый, либо за нелюдей никто особо не наказывал. Так или иначе, они все — виновны. И понесут самое суровое наказание.
— Все, отвалили от него. И готовьтесь к рейду. Эльфы — опасные соперники, а вы ведете себя так, будто собрались штурмовать кабак!
Я помог горничной встать. Та едва заметно дернула уголком губ — непонятно, или пугливая попытка улыбнуться, или же просто нервный тик. Пройдя через ворота, мы вышли к длинной остекленной оранжерее, сплошь заросшей странными растениями, в части которых угадывались очертания сильно измененных злаков, другие же я вообще видел впервые в жизни.
Запах внутри стоял как на коровьей ферме — аж глаза заслезились. Среди высоких обитых досками грядок стоял тот самый «горшок», выглядящий так, словно внутри обильно проросла картошка — только побеги вместо белых были иссиня-черными.
Над ящиком склонились Ирма и Айлейн — первая брызгала на побеги из пульверизатора с ручной помпой, вторая воздела руки над тем, что лежало внутри, и тщательно озаряла золотым целебным светом.
Когда подошел ближе, желудок скрутило в бараний рог от одного только взгляда. Не блеванул лишь потому, что ничего не съел, но от вида полностью проросшей эльфийки,