Сильно забилось сердце у Джонсона, когда он увидал остров, который посетил, будучи боцманом на корабле «Феникс». Гаттерас стал расспрашивать Джонсона о характере берегов, якорной стоянке и возможности подойти к острову. Погода установилась великолепная; температура держалась на +57°F (+14°C).
— Ну, что, Джонсон, узнаете вы это место? — спросил капитан.
— Да, капитан, это остров Бичи! Только нам нужно продвинуться немного севернее, потому что там берега более отлогие.
— А где же дома и склады? — спросил Гаттерас.
— О! Вы увидите их только, когда высадитесь на берег. Их заслоняют вон те высокие холмы.
— А вы выгрузили там много припасов?
— Порядочно, капитан. Адмиралтейство отправило нас сюда на пароходе «Феникс» в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году, под командою капитана Инглфилда, а также транспортное судно «Брэдалбан», нагруженное провизией. Припасов, которые мы привезли, хватило бы на целую экспедицию.
— Но в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году командир судна «Фокс» широко пользовался этими запасами, — сказал Гаттерас.
— Не беспокойтесь, капитан, — ответил Джонсон. — Тут хватит и на вашу долю. Продукты замечательно сохраняются на холоду, и мы найдем их такими же свежими, как и в день, когда их выгружали на берег.
— Главное для меня не продовольствие, — его нам хватит на несколько лет, — а уголь, — заметил Гаттерас.
— На острове мы оставили больше тысячи тонн угля, капитан. На этот счет вы можете быть спокойны.
— Подойдем к острову, — сказал Гаттерас, внимательно разглядывавший берега в подзорную трубу.
— Видите этот мыс? — спросил Джонсон. — Обогнув его, мы окажемся совсем близко от якорной стоянки. Именно отсюда мы отправились в Англию с лейтенантом Кресуэлом и двенадцатью больными с корабля «Инвестигейтор». Нам посчастливилось доставить в Англию помощника Мак-Клура, но французский офицер Белло, который сопровождал нас на «Фениксе», так и не увидел своей родины! Да, грустно вспомнить об этом… Я полагаю, капитан, нам следует встать на якорь вот здесь.
— Хорошо, — ответил Гаттерас.
И он отдал соответствующее приказание.
«Форвард» находился в кабельтове от берега, в небольшой бухте, защищенной от северного, восточного и южного ветров.
— Мистер Уолл, — сказал Гаттерас, — приготовьте шлюпку и отправьте ее на берег с шестью гребцами для перевозки угля на бриг.
— Слушаю, капитан, — ответил Уолл.
— Я отправляюсь на берег на гичке с доктором и боцманом. Мистер Шандон, угодно вам сопровождать нас?
— Как прикажете, — ответил Шандон.
Несколько минут спустя доктор, захватив с собой ружье и научные приборы, занял место в шлюпке со своими товарищами. Через десять минут они уже высадились на-довольно низкий скалистый берег.
— Ведите нас, Джонсон, — сказал Гаттерас. — Вы узнаете местность?
— Как нельзя лучше, капитан. Только вот этого памятника я не видел здесь.
— Я знаю, что это такое! — воскликнул доктор. — Подойдем к нему! Камень этот сам скажет нам, как он здесь очутился.
Путешественники приблизились к памятнику, и доктор сказал, снимая шапку:
— Это, друзья мои, памятник, поставленный в честь Франклина и его товарищей.
Действительно, в 1855 году леди Франклин передала плиту черного мрамора доктору Кейну, а в 1858 году — другую плиту — Мак-Клинтоку, с тем чтобы эти предметы были доставлены на остров Бичи. Мак-Клинток свято исполнил возложенное на него поручение и водрузил плиту невдалеке от надгробного камня, поставленного Джоном Барроу в память лейтенанта Белло.
На плите была начертана следующая надпись:
ПАМЯТИ ФРАНКЛИНА, КРОЗЬЕ, ФИТЦ-ДЖЕМСАи всех их доблестных товарищей, офицеров и сослуживцев, пострадавших и погибших за дело науки и во славу родины.
Этот памятник поставлен близ места, где они провели первую полярную зиму и откуда выступили в поход, чтобы преодолеть все препятствия или умереть. Он свидетельствует о памяти и уважении их друзей и соотечественников и о скорби, утоляемой верою, той, которая в лице начальника экспедиции утратила преданного и горячо любимого супруга. Господь ввел их в тихую пристань, где всем уготовано вечное упокоение.
1855.Слова, начертанные на камне, оставленном на уединенном берегу далекого севера, тяжко отозвались в сердцах моряков; при чтении этой трогательной и скорбной надписи слезы выступили на глазах доктора. На месте, которое прошли Франклин и его товарищи, полные надежды и сил, не осталось ничего, кроме этого куска мрамора. Но, несмотря на мрачное предостережение судьбы, «Форвард» готов был отправиться по следам «Эребуса» и «Террора».
Гаттерас первый стряхнул с себя гнет тяжелых размышлений и быстрыми шагами стал подниматься на довольно высокий холм, слегка прикрытый снегом.
— Оттуда мы увидим склады, капитан, — сказал следовавший за ним Джонсон.
Когда они поднялись на вершину холма, к ним подошли Шандон и доктор.
Перед ними расстилалась необъятная равнина, где не видно было ни малейших следов человеческого жилья.
— Как странно! — сказал боцман.
— Ну, что? Где же склады? — быстро спросил Гаттерас.
— Не знаю… Ничего не вижу… — бормотал Джонсон.
— Вероятно, вы ошиблись, — сказал доктор.
— Мне кажется, однако, — в раздумье проговорил Джонсон, — что именно в этом месте…
— Да куда же, наконец, нам идти? — нетерпеливо спросил Гаттерас.
— Спустимся вниз, — сказал боцман. — Быть может, я ошибся. За семь лет немудрено забыть место.
— Особенно в такой убийственно-однообразной местности, — добавил доктор.
— Однако… — пробормотал Джонсон.
Шандон не проронил ни слова.
Через несколько минут Джонсон остановился.
— Нет, я не ошибся! — воскликнул он.
— В чем же дело? — спросил Гаттерас, озираясь по сторонам.
— Что вы хотите сказать, Джонсон? — спросил доктор.
— Взгляните на этот бугор, — сказал боцман, ставя ногу на холмик, на котором были заметны три борозды.
— Что же в нем особенного?
— Это могилы трех матросов Франклина, — ответил Джонсон. — Я уверен в этом. Нет, я не мог ошибиться. В ста шагах отсюда должно находиться жилье, и если его нет, то… то…
Он не решился договорить. Гаттерас бросился вперед; отчаяние овладело им. Действительно, там должны были находиться столь желанные склады со всякого рода припасами, на которые рассчитывал капитан. Но огромные запасы, собранные цивилизованными людьми для бедствующих мореплавателей, были разграблены, расхищены и уничтожены дотла. Кто же совершил это преступление? Звери этих стран — волки, медведи, песцы? Нет, потому что они уничтожили бы только съестные припасы, а между тем там не оставалось ни клочка палатки, ни обломка дерева, ни куска железа или другого металла и — что всего ужаснее для экипажа «Форварда» — ни куска угля!