удивлённо спросил Виго.
— Некоторые могут, — ответила Эмбер. — У всех эйфайров разные способности и возможности. Как и у людей. Кто-то умеет хорошо петь, кто-то рисовать… Скрывать ауру сложно, этому нужно долго учиться, если нет такой способности.
— И на что похожи твои способности?
— На что похож эфир? Хм. На… — Эмбер на минуту задумалась. — Это ещё один орган чувств, как слух или зрение. И это ещё один способ контакта или влияния, я не знаю, как объяснить. Как речь. С помощью неё вы можете объяснить или приказать кому-то. И вот всё вместе — это как слышать и говорить, только незримо. Понимать и воздействовать. Эфир позволяет видеть больше, чем глаза, и воздействовать без голоса и рук.
— И ты видишь боль?
— Да.
— А что ещё ты видишь? — заинтересованно спросил Виго.
— Много чего, и это тоже зависит от способностей, — ответила Эмбер и на мгновенье задумалась. — Эйфайры запоминают всё, что видели, но чтобы достать это из памяти, нужны силы. Нужно потратить сколько — то эфира, на то, чтобы найти нужное воспоминание. Так я вспомнила Серджио с Руж — Аньес. Или я могу видеть болезни. Могу видеть существ с той стороны. И я очень удивилась, когда поняла, что вы видите чупакабру. Иногда я могу видеть будущее, так я поняла, что человек у сената хочет на вас напасть. Я увидела, как он в вас выстрелит, и вы умрёте. А ещё, — она чуть склонила голову и улыбнулась, кокетливо и лукаво, совсем как тогда, на фиесте, — я могу заставить вас не сводить с меня глаз, открыть мне дверь, позвать слугу и попросить меня проводить до самых ворот особняка. И с вашей стороны, сеньор Виго, было очень смелым шагом снять с меня браслеты. Потому что мне ничего не стоит подчинить себе вашу волю, вы даже не заметите, как это произойдёт. Эфир позволяет очень многое… Но чем больше ты пытаешься увидеть или сделать, тем больше на это нужно сил, а силы небезграничны. И когда они иссякают, эйфайр начинает чувствовать голод. Примерно, как обычный человеческий голод, только гораздо сильнее. И поэтому некоторые эйфайры пытаются восполнять свою силу за счёт других.
А что если она уже подчинила его волю себе?
Он обошёл ауроскоп и остановился напротив Эмбер. Эти удивительные глаза так контрастировали с её тёмной юбкой и обычной светлой блузкой — нарядом скромной помощницы. И он, почему — то представил, как бы она выглядела рядом с ним в том красном платье, что лежало коробке, и в бриллиантах Агиларов.
— А как делаешь ты? — спросил сеньор Виго, почувствовав, как голос охрип, и на кокетливую улыбку тело откликнулось желанием.
— Вы, и правда, хотите знать?
— Хочу.
Она смотрела на него несколько секунд, видимо пытаясь понять, чем ей грозит излишняя откровенность. А потом решилась и рассказала ему, как работала в «Торро Рохос» и ещё о том, какова настоящая жизнь эйфайра. И когда в комнату вошёл Морис, предварительно постучав для приличия, она закончила свой рассказ словами:
— Люди расходуют свои силы на глупые эмоции: гнев, обиду, азарт… И мне нужно просто находиться среди них. Лучше всего в толпе. Знаете, это как собирать маленькие ягоды в лесу. Не слишком питательно, но с голоду не умрёшь. Главное не тратить эти силы на всякие глупости.
И слушая её рассказ, Виго подумалось, что Эмбер была даже рада тому, что может с ним этим поделиться. Он это почувствовал, сам не зная как, и был зол на Мориса за то, что тот пришёл и разрушил такой редкий момент откровенности.
— Что ты узнал? — спросил он сыщика.
Морис с опаской посмотрел на Эмбер и браслеты, которые лежали рядом с ауроскопом, и ответил:
— Мы будем обсуждать это при ней?
— Пфф! Морис, мы всё обсуждали при ней, почти с первого дня нашего расследования, — усмехнулся Виго. — И должен сказать, мы бы не продвинулись так далеко без её помощи. Хотя, у неё и были свои мотивы, но ключевое слово тут «были», а теперь у неё другие мотивы. Говори уже, не тяни.
— Коробку с платьем принесли сегодня к вечеру. Сеньорита Оливия заказывает платья в этом салоне постоянно и их обычно приносят посыльные. Поэтому мейстресс Лучия просто отнесла коробку в комнату сеньориты Оливии, забрав её у какого — то мальчишки, — ответил Морис, не сводя глаз с Эмбер.
— Значит, это было уже после заседания сената?
— Да. И это наводит на определённые мысли, — произнёс сыщик, засовывая руки в карманы и демонстративно повернувшись к Эмбер рукоятью пистолета.
— Вряд ли эту коробку отправила Оливия. Зачем Лив присылать эти бумаги сюда? Какой в этом смысл? — Виго задал вопрос вслух, пытаясь понять, что же стоит за всем этим.
— Смысл в том, что прислала их сюда не сеньорита Оливия, а тот, кто ранее пытался её убить, — ответил Морис. — Теперь я почти уверен, что он знает о том, что это она печатала манифесты и отправляла их в газету. Ты сегодня проголосовал против закона, твоя сестра поддерживает эйфайров и состоит в преступной организации, и ты сам укрываешь эйфайру в своём доме. И если эти бумаги найдут…
Морис многозначительно посмотрел на Виго.
— … как быстро ты станешь изгоем на Голубом холме?
— Ты сам говорил, ищи мотив, — ответил Виго. — И если это сделал граф Морено, то какой у него мотив? Что он получит с того, что нашу семью обвинят в пособничестве эйфайрам?
— Я бы переадресовал этот вопрос тебе. Какая графу Морено может быть с этого выгода? Что вообще ты знаешь об этом графе? — спросил Морис, подходя к ауроскопу. — В какой ложе он состоит?
— Граф Морено секретарь-распорядитель, он может отдать голос за любую ложу, — ответил Виго.
— А что будет, если гранда поймают на нарушении сенатских правил? — спросил Морис, взглянув сначала на Виго, а затем на Эмбер.
— Ну… ложу могут лишить права голоса на какое-то время…
— Так, это раз, — Морис загнул на руке один палец. — А если при этом сестру гранда обвинят в связи с эйфайрами?
— Могут заменить главу ложи…
— Это два. А если сестру гранда поймают на том, что она состоит в преступной организации самого Эспины, угрожавшего устроить фейерверк? К слову, о чертежах и рисунках бомбы в тех бумагах, что мы нашли сегодня.
— Чёрт! Ты думаешь…
— Я думаю, граф прислал э-э-э… Эмбер, именно с целью скомпрометировать тебя, как гранда,