— Мне этого нельзя… Извините, пожалуйста…
Стараюсь быть как можно вежливее и улыбаюсь предсмертной улыбкой.
— Да ты что? Всерьез это?.. Как же так?.. По-русски брешешь правильно, а свинины не жрешь! Даже непонятно.
Спутник кладет подле меня свое угощение и продолжает:
— Нет, брат, ты должен покушать, а не то большой мне конфуз будет.
— Нам нельзя… Наша вера запрещает…
— А немецкая? А русская? А польская? Эти веры не запрещают?.. Вот видишь, сколько вер на свете…. И все они этого куска сала не стоят… Уж ты, брат, покушай и меня не конфузь…
С чувством невыразимого отвращения откусываю передними зубами маленький кусочек жира и заправляю лепешкой. Проглатываю и жду, не вырвет ли. Но ничего, проходит. А потом уже начинаю и вкус ощущать… Moй спутник смеется на весь лес, треплет меня по щекам, и, видимо, рад, что совратил меня.
Однажды перед вечером в час заката взбираемся на гору, и мой спутник, протянув вперед руку, говорит мне радостным голосом:
— Вот и Киев! Гляди и любуйся…
Вдали, в розовой пыли догорающего дня, громоздится большой город. Вижу высокие трубы заводов, золотые шапки церкви, белые груды домов и светящуюся ленту реки.
— Вот мы и пришли, — говорит мой спутник. — Теперь присядем маленько и потолкуем о тебе. В Киеве со мною тебе делать нечего. Твои чернце кудри и глаза не подойдут к нашим монастырям. Но я для тебя другое дело придумал…
Он достает из кармана лист газетной бумаги, отрывает узенькую полоску, свертывает собачью ножку и вытаскивает кисет с табаком.
— Какое дело? — спрашиваю я, потеряв терпение.
— Погоди малость, сейчас все разъясню. Есть один город, для тебя самый подходящий. Называется он Одесса.
— Знаю!
— Что знаешь?
— Слыхал…
— А ты не перебивай и слушай со всем вниманием. Город этот большой, красивый и богатый. А черненьких, вроде тебя, не счесть сколько. Там тебе лафа будет. Приедешь…
— А на чем ехать? — перебиваю я.
— Погоди, не мешай… Все по порядку изложу… Немного погодя войдем в город и направимся прямо на вокзал. Там я тебя уложу под скамейкой… Знаешь? В вагонах скамейки для пассажиров имеются. Ну, вот… Ляжешь и засни, пока до Одессу не доедешь. Ну, а теперь я тебе самое, главное скажу.
Он докуривает, отплевывается, расправляет усы и, наполнив смехом голубые глаза, продолжает:
— Прежде всего не будь трусом. Приедешь в Одессу, ходи по улицам, задрав голову, и никого не бойся. Главное, никого не уважай, тогда тебя станут уважать. Человек — что собака: увидит, что ты его боишься, он тебя и слопает. А захочешь жрать, на работу нанимайся.
— На какую?
— На всякую. Пойди по торговым рядам, заглядывай в купеческие рожи и весело спрашивай: «Не надо ли вам мальчика?» А купцы на вашего брата горазд охочи.
— Почему?
— Потому что вас, маленьких, обижать легче. Ну, теперь ты все понял?
Молчу, опустив голову. Мне не хочется расставаться с этим человеком, а предстоящее одиночество путает меня, и тоскливое чувство сжимает сердце.
— Гайда вперед! — вдруг командует мой спутник, и мы почти бегом спускаемся с горы.
Этот неведомый мне человек, навсегда оставшийся для меня без имени, водит меня по Киеву, показывает невиданные диковины, прогуливается со мною по главным улицам, показывает Днепр, огромные зеркальные магазины, городской сад, бульвары, железнодорожный мост и, наконец, вокзал.
Здесь он угощает, меня горячими щами с белым хлебом и, по моей просьбе, заслоняет меня от любопытных евреев.
— Если ты сделаешь, как я тебе велю, то завтра в полдень будешь в Одесве, — говорит мой спутник.
— А меня не могут найти? — спрашиваю я.
— Кто же тебя найдет, раз будешь смирно лежать под скамейкой? Ну, пойдем! — добавляет он, заплатив за щи.
Спустя немного я лежу под одной из скамеек вагона и тихо глотаю слезы.
24. «Не надо ли вам мальчика?»
Пассажиры оставляют вагон. Догадываюсь, что приехали, и собираюсь тоже уходить. Выползая из-под скамейки, рукой попадаю в плевок. Ворчу от злости, вытираю ладонь о рубаху и выхожу из вагона.
На платформе людей — хоть отбавляй, а солнце торит во-всю — блины печет.
Все обуты, одеты, а у меня ноги босые, коричневые, что твоя береста наизнанку, а на голове вместо шапки, забытой под скамейкой, нечесаные кудри чернее ваксы.
Шмыгаю среди людей и думаю: «Вот где случай кошелек с деньгами найти!..» Промеж женских юбок да мужских штанов штопором ввинчиваюсь в толпу и пробкой выскакиваю на площадь.
Гляжу — впереди Одесса-город купается в солнце, что в масле, горят золотые купола, пенятся белые дома, текут в тепле прямые улицы, разукрашенные зелеными деревьями.
— Вот так город! Мое почтение!..
Прицепляюсь к задней оси шикарной коляски и барином въезжаю в светлое кружево домов.
Прохожу по первому десятку улиц, натираю о камни пятки, пялю глаза на магазины, на богатых людей, на золотые вывески, и злость меня берет.
Попросить не у кого, слямзить нечего… пропаду я на этом празднике… А кишки голодный марш играют.
И до чего жрать охота! Весь слюной истекаю.
«Hет, — думаю, — так нельзя… Надо на работу наниматься».
Вспоминаю я совет моего спутника и отправляюсь к торговым рядам.
— Не надо ли вам мальчика?
— Нет, не надо, — отвечают.
А один толстый купец на табуретке в тени сидит и шею потную платком вытирает, глядит на меня ласково и спрашивает:
— Сколько лет?
— Двенадцатый.
— Такой маленький, а уже двенадцатый!
Потом улыбается и спрашивает:
— Не жулик ли? По карманам не лазишь?
— Что вы!.. Я — сирота… Никогда таким делом не занимался…
— Ну, хорошо… иди себе… Мне мальчика не надо…
Иду дальше.
На одном углу, смотрю, стоит перед корзиной с галантереей рыжебородый человек в парусиновой тройке и кричит козлом:
— Каждая вещь две копейки!.. Любая вещь на выбор две копейки!..
А в корзине чего только нет!.. И пуговицы, и гребешки, и ножики, и шпильки, и всякая всячина.
«Вот, — думаю, — дело сподручное».
И, когда рыжий умолкает на минуту, я спрашиваю:
— Не надо ли вам мальчика?
Торговец шарит по мне коричневыми глазами и спрашивает:
— Голос у тебя есть?
— Есть.
— А ну-ка, покричи…
Набрал я духу, да как резану через всю улицу:
— Каждая вещь две копейки!..
Даже извозчик, проезжая мимо, выпучивает глаза и от неожиданности ругается.
Торговцу мой крик нравится, и мы тут же заключаем условие: десять копеек в день, хозяйские харчи всухомятку и ночлег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});