Тогда я подскочил к лежащему трупу и, вынув из кармана кинжал, в три быстрых движения отрубил запястье. Орк посмотрел на это, и когда я потянулся к следующему, тоже подхватил руку упавшего и впился в неё своими клыками. Хруста костей я не услышал, однако, орк справился с запястьем ещё быстрее меня. Помирать здесь никому не хотелось и мы методично принялись отделять конечности от минуту назад живых товарищей. Прикасаться к ещё полуживым товарищам я не мог. Что-то внутри не давало этого сделать, хотя умом я понимал, что их жизни нам никак не спасти. Однако, орк и сам понял это, взявшись за залитого кровью с ног до головы человека, что-то кричащего и поскуливавшего, скаля жёлтые зубы. Пленник попытался отбиться от громилы, но тот надёжно зафиксировал его руку и в три быстрых укуса клыками разгрыз кость. Сплюнув чужую кровь, он освободил цепь и перешёл вперёд, к двум последним в нашей связке, наполовину сожранным пустыней. Я методично продолжал отыскивать присыпанные песком тела позади нас и рубить кинжалом запястья.
Оставалось ещё трое, когда орк вдруг дёрнулся. Цепи натянулись и теперь тела не приходилось искать. Он попытался волочить мертвецов, но выходило это очень плохо, песок присыпал их уже с головой. Срубив ещё одну руку, подался к следующей, но вязнущие по щиколотку ноги запутались, и я рухнул в обжигающе горячий песок, здорово окроплённый кровью. В темноте затянутых небес, кровь на песке выглядела чёрной, и на миг на меня набросилось оцепенение.
Чёрная от крови и сгоревших построек земля родного урочища. Картина появилась и исчезла, когда сильная рука потянула меня за плечо. Отдёрнув руку, чтобы орк не принялся, вдруг, её грызть, я осмотрел оставшихся. Теперь кандалы были свободны, орк справился без меня. Путь свободен, можно идти к телеге, но где она?
Поднявшись в полный рост, я едва не рухнул, ветер закачал моё обессиленное тело. Товарищ по бедствию не сплоховал и вновь подхватил меня за плечо, волоча в сторону спасительного убежища. Песок теперь хлестал по лицу не переставая, а глаза заливала вязкая субстанция из крови и песка. Ноги вязли, а сил сопротивляться стихии не оставалось. Если бы не сильная рука, тащившая меня к телеге, я бы остался посреди пустыни, как остались все те, проделавшие этот дальний путь с нами.
* * *
Приходить в себя было невыносимо сложно. Мутило, тошнило, глаза болели и казалось, что их больше нет. Тело обжигало, и любой ветерок вызывал непереносимый приступ боли. Зубы сжимали кровавую кашицу, которую периодически приходилось сплёвывать. Представления были будто с меня заживо сняли кожу, впрочем, по тем лохмотьям от шкуры, что остались на мне, и запёкшейся корочке на всём теле — это была почти правда.
Буря ушла так же неожиданно, как и появилась, оставив за собой горы трупов и море крови. Оглядевшись под наконец-таки синими небесами, я заметил маленькие барханы, которые обозначали трупы, телеги и чьи-то чудом устоявшие шатры. До телеги мы так и не добрались. Прижавшись с одного из бортов, откуда песок меньше всего летел, и откуда оказался своего рода закуток, орк закрыл меня своим телом, навалившись щитом сверху. При этом мы не лежали, а стояли в обнимку, прижимаясь к тенту телеги и чуть вдавливая его.
Сморгнув сквозь слёзы болящими глазами, я с трудом похлопал громилу по груди, поскуливая от боли, с которой происходило каждое движение.
— С… — попытался только выдавить я, когда меня скрутило и изо рта с рвотными позывами полилась кровавая кашица.
Орк чуть подался назад, дав мне волю движений, но так и не отпуская полностью. Пошевелив во рту языком, на котором больше не осталось ничего живого, я поглядел на спасшего меня орка. Его зелёная кожа больше не носила этого оттенка. Сейчас она была нездорово жёлтой с серыми вкраплениями прежнего цвета. Орка потрепало, но он держался на ногах.
— Спасибо, — пробормотал я через силу куда-то в пустоту, благодаря не только орка, но ещё и свой навык везучести и ту самую единственную единичку удачи, которую я когда-то вложил в эту характеристику. Тогда я посчитал, что когда-нибудь придёт случай, когда меня не спасёт ни пять единиц здоровья от живучести, ни десять единиц от телосложения. И видят высшие силы, кем бы они ни были, хоть самыми элементалями тьмы, я спасся. Орк или удача. Сейчас это было не важно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Орк поглядел на меня уставшими глазами и кивнул. Вместе с его согласием по сторонам раздались крики. Какой-то гомон в заложенных от песка и крови ушах был и раньше, но сейчас крики боли и ругань сражения особенно усилились, выделяясь на фоне всего остального. Желтокожий громила прижался к песку и жестом попросил меня не вставать.
Поглядев под телегу, я различил узенькую полосу света, еле пробивающую из-под заметённого транспортного средства. Забиться туда не удалось бы при всём желании, поэтому нужно было как можно сильнее вжаться в песок и не отсвечивать. Армия с кем-то сражалась.
Напавших видно не было, но звуки были везде. Первой мыслью было, что торговцы, пользуясь бурей, напали на нас, но зачем им вражда с армией короля Ильтазяра? Ничего не понимая, бешено озираясь и мечтая, чтобы этот ад закончился, я ждал. Ничего особенного, просто первых каких-нибудь факторов, на которые придётся реагировать, и чтобы выжить, сделать это придется раньше напавших, кем бы они ни были.
Внезапно через телегу перелетела фонтанирующая кровью голова стражника. Рухнув в песок, она ещё пару раз дёрнулась, выплёскивая кровь на тут же впитывающий её песок и затихла. Мы с орком заворожённо уставились на шлем, в который была одета оторванная голова. Через пол минуты через телегу снова перелетела голова, на этот раз намного левее. Это был обычный солдат, чей шлем сильно съехал на затылок.
Орк подался было выглянуть из-за телеги, но я схватил его обеими руками за предплечье. Неосознанно, скорее по наитию. Громила посмотрел в мои глаза и прочтя там страх, с которым я вцепился в его руку, опустился обратно.
У себя на родине я видел кровь, я видел смерть и ужасных тварей, несущих её по своим пятам, но ещё никогда мне не доводилось видеть что-то, что будет отрывать головы опытным тридцаткам, словно низкоуровневым мобам. Мною обуял страх, и тело после всего произошедшего окончательно парализовало. Сердце продолжало бухать, успевая отбарабанить по три удара в секунду. Ужас, творящийся в этой пустыне, не собирался нас покидать.
Головы больше не летели, но вдруг, совсем близко с нами, грохоча стальными частями доспеха, пробежал залитый кровью солдат. Он был безоружный и на бегу неловко ковылял подкованными сапогами, которые легко проваливались в свежий песок. Боец бежал со всех ног и смотреть по сторонам ему было некогда. Когда он удалился на десяток шагов, я уже поверил, что он так и убежит в пустыню, не разбирая дороги, но его тенью нагнало брошенное копьё. Оно угодило солдату в шею, от чего тот завалился. Но не пролежав и секунды, резво вскочил и попытался бежать, но это не вышло. Копьё зацепилось за песок концом своего древка. Упав, боец снова подскочил, попробовал ещё раз, затем принялся волочить копьё, оставляя странную борозду в песке. Ему явно что-то мешало.
Тут в бой вступил неожиданно новый персонаж. Двуногий и с далека похожий на человека, полностью замотанный в какую-то хламиду песчаного цвета. Ноги, руки, туловище, даже голова и глаза. Всё было замотано без всяких щелей для песка. Он забавно бежал следом за солдатом, нелепо задирая ноги и не проваливаясь при этом в песок в своих лёгких ботинках. Рядом за неизвестным бежала странная образина, похожая чем-то на четвероногого гнолла, но явно имеющая родственные корни в пустыне. Образина была почти без шкурой, лишь на загривке виднелись кучерявые чёрные волосы.
Человек и странного вида гиена нагнали убегающего солдата за пару секунд. Тогда неизвестный в балахоне в прыжке схватился обеими руками за древко странного копья, особым образом выдернул его из песка и помчался вокруг добычи. Солдат попытался было крутиться вместе с застрявшим на его шее копьём, но запнулся и, начиная падать, неожиданно легко лишился головы.