Читать интересную книгу ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ ПО БОФОРТУ (Повести и рассказы) - Борис Воробьев

Потом стена кончилась, за ней открылся пологий песчаный берег, на котором, как туша обсохшего кита, чернел остов выброшенного штормом судна. Корпус был изъеден ржавчиной, внутри с рокотом перекатывалась галька.

И, глядя на эти безмолвные останки, Кирилл впервые подумал о жестокости и неумолимости океана.

В рубке хлопнула дверь, и на палубу спустился Побережный. Не замечая Кирилла, он направился было к кубрику.

Кирилл окликнул начальника.

— А, вот ты где, — сказал Побережный. — Чего ж в кубрик не пошел?

— Дышу, — ответил Кирилл. — Вдыхаю, так сказать, ветер странствий, шеф.

— Ну, вдыхай, вдыхай…

Было видно, что разговор его нисколько не занимал, он был весь в думах о предстоящей погрузке почты.

Побережный достал папиросы, но так и не закурил, сунул пачку обратно в карман и стал разглядывать приближавшийся берег с таким вниманием, будто видел его впервые.

— Петр! — крикнул он, когда катер, обогнув волнолом, очутился на спокойной, как поверхность лагуны, воде. — Ты в ковш больно-то не залезай. Приткнись где-нибудь поближе. Лучше всего во-он за тот пал зацепись, там, кажись, Серегина нарта стоит.

— Добро! — откликнулся старшина. Он лихо развернул "жучок" и осадил его перед самым пирсом.

С проворством, которое Кирилл всегда замечал в начальнике в ответственные минуты, Побережный выпрыгнул на деревянный настил и надел на пал швартовы.

— Ты подожди здесь, — сказал он Кириллу. — Нарта, точно, Серегина. И мешки наши, а самого Сереги нет. Небось в столовой отсиживается. Пойду погляжу.

— Может, перетащить пока мешки? — предложил Кирилл.

— Дело, — согласился Побережный. — Спроси у Петьки брезент и клади прямо на палубу.

И он ушел, поднимая снег дядистеповскими сапогами.

Быстро темнело. В холодном сумраке повсюду загорались огни. Сначала их можно было пересчитать по пальцам, но вскоре все видимое пространство впереди было тесно набито ими. Занесенные снегом дома с трудом угадывались на фоне уходящих за облака гор, и казалось, что огни висят в воздухе. Они горели одинаковым желтоватым дрожащим пламенем, и только слева, на обрывистом склоне небольшой сопки, как глаз недремлющего циклопа, мигал рубиновый огонь входного створа.

Кирилл давно погрузил мешки, а Побережного все не было. Ветер как будто стих, потом подул с другой стороны, с гор, как веником, обметая их морщинистые крутые бока. На ровном и гладком плато, обрывавшемся прямо в море и прозванном почему-то Дунькиным Пупом, загуляли снежные смерчи. Они с невероятной быстротой пересекали плато и исчезали у края — будто прыгали в море.

Старшина вполголоса ругался и смотрел на часы.

Наконец Побережный появился на пирсе в сопровождении плюгавого, жокейского вида парня, который, не поспевая за крупно шагавшим Побережным, все время сбивался на рысь.

— Передай этому рохле, — донесся до Кирилла гневный голос шефа, — что я до него доберусь! Откуда я знаю, что самолет уже в воздухе? Я что, в кармане локатор таскаю? Заводи, — сказал он старшине, подходя. — Да побыстрей крути шатунами, норд-вест потянул.

— А я что говорил? — сказал старшина.

— "Говорил, говорил"! Ты бы поработал с такими охламонами, не то бы запел. Самолет на посадку заходит, а этот недотепа радист клопов давит! Из-за него сегодня почту не отправил, колосник ему на шею!..

Назад шли в кромешной тьме. Прожектор освещал только узкую полоску воды впереди катера, и старшина поминутно включал сирену. Истошный вопль, похожий на крик неведомого животного, закладывал уши и рождал смутную тревогу в душе.

Накрывшись брезентом, Кирилл сидел на мешках, пытаясь разглядеть, не мелькнет ли где огонек. Рядом сопел Побережный. На этот раз он не пошел в рубку. Видимо, он чувствовал себя спокойнее возле своих мешков.

Надсадно стучала машина. Несколько раз катер резко вильнул в сторону, и в свете прожекторного луча мимо, словно призраки, промелькнули бесшумные темные силуэты — встречные суда. Надвигался шторм, и суда торопились в укрытие.

Кирилл вспомнил Женькины слова. "Может, и верно, проскочили, — невольно подумал он. — Может, болтаемся уже где-нибудь в Охотском, чем черт не шутит!" Потом он почувствовал, как перемещается центр тяжести, и понял, что они поворачивают. И почти сразу же он увидел далеко впереди дрожащие красные сполохи, похожие на зарево от пожара.

— Дружок твой старается, — сказал над ухом Побережный.

Зарево то разгоралось, то притухало и вдруг оказалось совсем близко. Красные отблески осветили захлестывавшие пирс волны и одинокую фигуру Женьки, колдовавшего у бочки с соляром. Поодаль лежали в снегу собаки.

Из рубки высунулся старшина:

— Не подойти, Дмитрич! Глянь, что накат делает! Сунемся — изуродует, как бог черепаху!

— А зачем подходить, — ответил Побережный. — Ты держись рядком, Петя, а мы ментом перебросим мешки.

— А сами? — спросил старшина.

— У тебя переночуем, что нам сделается.

— Ну смотри, — сказал старшина.

Кирилл, молча слушавший этот разговор, не разделял мнения Побережного. Одно дело — спокойно выгрузить мешки на пирс, и совсем другое — переправлять их по воздуху. Тут можно было и просчитаться.

— Шеф, — сказал он, — я понимаю, что риск — дело благородное, но, по-моему, лучше прокантоваться до утра.

— Кантуйся, — ответил Побережный. — А я не хочу. Ты прогноз слышал? Может, неделю придется груши у Петьки околачивать. А так — хоть Женька мешки рассортирует. Петр! Дай-кось трубу свою!

Он взял протянутый старшиной мегафон и, уйдя на нос, стал что-то кричать Женьке. Волны швыряли катер, но Побережный на своих ногах-тумбах стоял неколебимо.

Выслушав Побережного, Женька так шуранул в бочке, что столб пламени вырвался из нее, как из жерла вулкана. На пирсе стало светло словно днем.

— Порядок, — сказал Побережный, возвращаясь и отдавая старшине мегафон. — Ты только держи как следует, Петр. Все от тебя теперь зависит.

— Я держу, — сказал старшина. Широко расставив ноги, он стоял у штурвала, навалившись на него своей широченной грудью, похожий на флибустьера перед абордажем.

— Давай, — сказал Побережный Кириллу. — Добросишь?

Кирилл молча кивнул головой. Взяв первый мешок, он встал у борта и приготовился бросать. Мешки были нетяжелые, от силы по пуду, и Кирилл нисколько не сомневался в том, что добросит.

У пирса волны были выше и круче, чем в проливе, и "жучок" подкидывало, как на батуде. Напружинив ноги, Кирилл выждал, когда очередная волна подхватила катер, и, едва он только завис, перед тем как плюхнуться обратно, Кирилл с силой бросил мешок. Точно выпущенный из баллисты, плотный бумажный куль описал крутую траекторию и упал на пирс. Там его тотчас подхватил Женька. Не оборачиваясь, Кирилл принял из рук Побережного второй мешок, и вся процедура повторилась в точности. Наконец остался последний, пятый мешок. Взяв его, Кирилл прикинул расстояние до пирса — ему показалось, что оно увеличилось. Знаками он велел старшине подвести катер поближе и размахнулся. И когда уже думал, что дело, в сущности, сделано — то ли сплоховал старшина, то ли подвел глазомер, — почувствовал, что не добросит. Пытаясь удержать в руках мешок, Кирилл сделал шаг вперед, к борту, и, потеряв равновесие, покатился по скользкой палубе. Он успел зацепиться за что-то на ней, но подхватить вырвавшийся из рук мешок ему не удалось. Задержавшись на мгновение у борта, мешок мягко, как тюлень в полынью, соскользнул в воду.

Кирилл еще не успел прийти в себя, когда услышал сильный всплеск — будто за борт сбросили бревно. Он оглянулся и увидел на палубе полушубок Побережного, а самого его — барахтающегося в волнах со злополучным мешком над головой. Еще Кирилл увидел

Женьку, который бежал от нарт, на ходу разматывая веревку.

— Круг! — заорал старшина, бешено крутя колесо штурвала. — Круг бросай!

Кирилл, как кошка, метнулся к рубке, сорвал с нее красно-белый спасательный круг и, прицелившись, кинул его Побережному. Круг блином скользнул по воде и закачался на волнах рядом с Побережным. Тот одной рукой ухватился за него.

Но это было еще не все. Набиравшие разбег волны неумолимо, метр за метром, тащили Побережного к пирсу, и Кирилл понимал, что, если сейчас, сию же минуту не помочь Побережному, его не спасет никакой круг: еще до того, как тело сведут судороги, волны сплющат шефа о бетон пирса в лепешку.

Кирилл беспомощно оглянулся. Сознание собственной вины заставило его позабыть обо всем на свете. Уже не сознавая, что делает, он начал срывать с себя полушубок. Кинуться в эту проклятую воду, утонуть, но помочь Побережному!

— Стой! — закричал старшина, увидевший, что Кирилл сейчас тоже сиганет за борт. — Стой, дурак!

Наполовину высунувшись из рубки, он одной рукой сграбастал Кирилла, а второй продолжал крутить штурвал, разворачивая катер почти на месте. Звякнул телеграф. "Жучок" вздрогнул и, словно пришпоренный, понесся вдоль обледенелой стены пирса, почти задевая ее бортом. Это был рискованный маневр, но старшина, видно, знал, что делал. Был единственный шанс спасти Побережного — встать между ним и пирсом, и старшина решил использовать его.