Читать интересную книгу Дни в Бирме - Джордж Оруэлл

– Я принес вам ту шкуру, – глухо выговорил Флори.

И развернул подарок на только что поднятом столике. От позорности этого корявого, плешивого убожества прошибло холодным потом. Девушка наклонилась к презенту, нежная щека-лепесток засияла почти рядом, повеяло теплотой ее кожи. Не выдержав, он слегка подался назад. Она в этот момент тоже, вдохнув запашок гнили, отпрянула. Стало так стыдно, будто вовсе не мех оказался гнусной вонючей пакостью.

– Спасибо, вы слишком добры, мистер Флори! – Она отступила подальше от столика. – Такая дивная, дивная шкура!

– Была. Боюсь, ее вконец испортили.

– Нет-нет! Я буду обожать ее! Надолго вы теперь в Кьяктаду? В джунглях сейчас, должно быть, жуткая жара!

– Да, духотища.

И поехало. Три минуты исключительно о погоде. И все, что он готовился сказать, все аргументы, умоляющие оправдания, все увяло на языке. (Болван, кретин! Ты что? Для этого ты несся за двадцать миль? Говори! Ну давай, заори, схвати, бей, тряси ее – что-нибудь, только заткни кошмарный фонтан этой чуши!). Бесполезно, голос его послушно тренькал всяким вздором. Какие мольбы и объяснения могли вклиниться в ручеек веселенького щебетания? Где же их учат так чирикать? В этих бойких модных школах для девочек, не иначе. Красующаяся на столике пакость душила стыдом. Так он и стоял, давясь словами, жалкий, несуразный, с измятым после бессонного ночного марша лицом, со своим шлепком грязи на щеке.

Она быстро спровадила его.

– А теперь, мистер Флори, простите, мне в самом деле…

Он, заикаясь, пробормотал: «Не хотите ли, может, мы как-нибудь вечерком куда-то? Погулять или, может быть, на охоту?»

– О, сейчас вряд ли, вряд ли. Целыми днями то одно, то другое. Сегодня мы верхом едем с мистером Веррэллом, – добавила она.

Удар пришелся в точку. Новость о ее дружбе с лейтенантом вызвала дрожь. Скрывая зависть, Флори бросил как можно безразличнее:

– И часто вы выезжаете с Веррэллом?

– Почти каждый вечер. Знаете, он такой изумительный лошадник! У него просто целый табун пони для поло!

– Ах да, у меня, разумеется, нет табунов.

Единственное, что им было сказано более-менее серьезно и что ее все-таки несколько задело. Однако она ответила прежним щебетанием, проводив затем Флори до дверей. Через минуту вошедшая в гостиную миссис Лакерстин, морща нос, приказала слугам вынести леопардовую шкуру и немедленно сжечь эту гадость.

Он вернулся к себе, но сидеть в доме не мог; боль словно требовала новых пыток. Болтаясь у ворот под предлогом осмотра ограды, Флори искоса следил за выехавшими на прогулку Элизабет и Веррэллом. (Как безжалостно, как вульгарно она ломалась час назад! Грубейшая брань стократ достойней этой пошлости!) Веррэлл, который только что направлялся к дому Лакерстинов на белом пони, ведя под уздцы каурого, теперь сидел на этом самом кауром, уступив белую лошадку Элизабет. Они болтали и смеялись, ее плечо в шелковой рубашке вплотную с его плечом. На Флори они не посмотрели.

Фигуры всадников давно исчезли в джунглях, а Флори все слонялся по саду. Солнечные лучи постепенно тускнели, мали выкорчевывал кустики английских цветов, захиревших от собственного чересчур пышного цветения, чрезмерного обилия света и нашествия хищных цинний. В начале аллейки появился унылый индус в набедренной повязке и розовом пагри, над которым высилась объемистая корзина. Поставив корзину и сложив руки перед грудью, он низко поклонился.

– Что тебе?

– Книга менять, сахиб.

Книжный меняла странствовал коробейником по всей Верхней Бирме. Система обмена состояла в том, что за всякую книгу из его запасов, вы ему, с четырьмя анами доплаты, отдавали любую свою. Впрочем, все-таки не любую. Хоть и неграмотный, меняла распознавал и отказывался брать библии.

– Не-ет, сахиб, – повертев томик в смуглых ладонях, тянул он жалобно, – не-ет. Черным покрытая и буква золотые – не-ет. Уж я не знаю как это, а только все сахибы ее всегда давать хотят и не берут совсем. Чего уж в ней? Одно, верно, худое.

– Ну, доставай свой хлам, – сказал Флори.

Он стал рыться, отыскивая что-нибудь вроде Эдгара Уоллеса или Агаты Кристи, какой-нибудь славный жуткий криминал для успокоения расходившихся нервов и, набрав книг, заметил вдруг волнение охающих, тычущих в сторону леса обоих индусов, садовника и коробейника.

– Деххо! – так у мали с его ртом, будто набитым картошкой, прозвучало индийское «декхта» (вижу!).

Из джунглей вниз по холму неслись два пони, но без всадников. У лошадей был глуповато-виноватый вид сбежавшей от хозяина скотины; болтались, звякая под брюхом, стремена.

Флори застыл, машинально прижимая к груди стопку триллеров. Нет, тут не несчастный случай – никакому воображению не под силу представить Веррэлла, вылетевшего из седла. Всадники спешились. Лошади убежали, потому что Элизабет и Веррэлл слезли с коней.

Слезли – зачем? Господи, да он знал зачем! Не догадывался, не подозревал, а знал. Буквально видел, как все происходило, с четкостью деталей, во всех мельчайших непристойных подробностях. Яростно отшвырнув книги, он скрылся в доме, к полному разочарованию книгоноши. Слуги слышали его шаги внутри, затем раздался приказ принести бутылку виски. Флори выпил – не полегчало. Тогда он наполнил большой бокал, добавив немного воды, чтоб можно было проглотить, и залпом его опрокинул. И, едва мерзкая, тошнотворная доза пролилась в горло, повторил. Подобное он сделал однажды в лагере, истерзанный зубной болью за сотни миль от дантиста. В семь вечера Ко Сла по обыкновению явился доложить, что вода для ванны согрелась. Хозяин, без пиджака, в порванной у горла рубашке раскинулся в шезлонге.

– Ванна, тхэкин.

Не слыша ответа, Ко Сла тихонько тронул руку спящего. Хозяин был мертвецки, до бесчувствия пьян. Пустая бутылка закатилась в угол, прочертив по полу шлейф сивушных капель. Ко Сла позвал Ба Пи и осмотрел поднятую бутылку, цокая языком.

– Гляди-ка ты! Почти пустая.

– Снова взялся? А вроде бросил пить-то?

– Это все она, уж точно, женщина проклятая. Ну, теперь надо его отнести поаккуратней. Давай, берись за ноги, я под плечи. Так, взяли!

Они перетащили Флори в спальню и осторожно уложили на кровать.

– А он и вправду собирается жениться на «английке»? – спросил Ба Пи.

– Да кто их разберет. Она-то нынче, говорят, в любовницах у офицера. У них все не по-нашему. А вот чего ему сегодня надо, я уж знаю, – кивнул Ко Сла, отстегивая Флори подтяжки и проявляя важное для слуги холостяка искусство раздевать хозяина, не тревожа его сон.

Слуги, в общем, приветствовали возвращение сахиба к безнравственным холостяцким привычкам.

Сам Флори очнулся около полуночи, голый, плавающий в поту. Затылок ломило, будто в него вогнали толстый железный штырь. Москитная сетка была опущена, рядом сидела и легонько обдувала ему нывшие виски молодая полная женщина с милым, африканского типа, бронзово-золотистым при свете свечи лицом. Она пояснила, что проститутка и что Ко Сла нанял ее для своего хозяина за десять рупий.

Голова у Флори раскалывалась. «Ради бога, пить!» – слабым голосом попросил он. Добродушная толстуха быстро (Ко Сла уже держал все наготове) принесла стакан содовой со льдом, затем, намочив полотенце, положила компресс ему на лоб. Звали ее Ма Сейн Галэй, помимо обслуживания клиентов она торговала рисом на базаре, возле китайской лавки. Похмельная голова чуть освежилась. Флори захотел закурить, и, принеся сигарету, Ма Сейн бесхитростно спросила: «Теперь платье снимать, тхэкин?».

А почему бы нет? Флори подвинулся, освобождая место на кровати. Но когда в нос ударило знакомой смесью кокосового масла и чеснока, что-то внутри остро сдавило, и, уткнувшись лицом в пухлое смуглое женское плечо, он заплакал, чего с ним не случалось последние лет двадцать пять.

20

Утром Кьяктада забурлила – шипевший долгими слухами мятеж наконец вспыхнул. До Флори успел дойти лишь смутный отголосок; очухавшись после ночной пьянки, он сразу вернулся в лагерь. Обо всем произошедшем ему подробно и возмущенно написал доктор, чей экстравагантный эпистолярный стиль отличался зыбким синтаксисом, принятой в божественную шекспировскую эпоху вольностью заглавных букв и соперничавшим с королевой Викторией пристрастием к подчеркиванию. Мелким размашистым почерком было исписано восемь страниц.

«Мой ДОРОГОЙ ДРУГ!

Сердце Ваше удручит и опечалит успех Коварных Крокодиловых Интриг! Мятеж – этот так называемый мятеж! состоялся! Увы, деяние Зла свершилось и Кровь Невинных пролилась!

Все было ужасно! Еще ужаснее, чем я предполагал! Запутанная сетью лжи, горстка несчастных крестьян собралась возле Тхонгвы. В ту же ночь У По Кин со своим тайным приспешником из полиции, неким У Лугэлем – невиданным Прохвостом, и дюжиной констеблей окружили лесной шалаш мятежников. К ним также успел присоединиться находившийся неподалеку Вооруженный инспектор лесов мистер Максвелл. А полчище бунтарей состояло из СЕМИ человек! Наутро, когда клерк Ба Сейн, верный грязный рупор клеветника, пустил по городу крик о мятеже, усмирять бунт отправились сам мистер Макгрегор, мистер Вестфилд с всеми его полицейскими, а также полсотни солдат-сипаев под командой лейтенанта Веррэлла. Однако на месте обнаружилось, что сидящий под деревом посреди деревни У По Кин вразумляет жителей, а вокруг Коленопреклоненная толпа клянется в верности Правительству и молит о пощаде, более – ничего. Подстрекатель колдун, в действительности цирковой фокусник и фаворит главного лиходея! исчез, но шестерых «мятежников» схватили. Такова развязка этой Истории.