- Что за хулиганство?! Людям на работу идти!
- Прекратите, дети просыпаются!
- Еще раз позвонишь, козел, сожгу твой магазин на хрен!
Близнецы тем временем благополучно скрылись в темноте.
В эту минуту Пакля снял шлем и, счастливо улыбаясь, проговорил:
- Ну все... - он провел ладонью по вспотевшим волосам. - Праздник удался.
- Все? - обрадовался Пельмень. - Можно домой?
- Ты что? Никаких домой!
- А... а куда, - разочарованно вымолвил Пельмень.
- Ночь впереди длинная, - недобро усмехнулся Пакля, - а магазинов еще, знаешь, сколько? Он взбодрил приятеля шлепком по спине.
- Подымайся, толстая сосиска. Завтра будем крутыми и богатыми.
* * *
Чем больше Кирилл старался вести себя осторожнее, тем сильнее его тянуло на безрассудные поступки. Сидение дома настолько угнетало и унижало его, что хотелось быть дерзким. Сегодня, например, ему жизненно важным показалось выйти на центральную улицу и на виду у всех попить разливного пивка из баданянской палатки. И не шарахаться при этом от промзаводских лазутчиков.
Он купил пиво и отошел с ним в скверик, где нашлась свободная скамейка. С Кириллом соседствовали только мальчик и девочка лет десяти. Они болтали ножками, грызли яблоки из общего пакета и упражнялись в ненормативной этимологии:
- А ты, - говорил мальчик, - скотокозлиная брюхосклизлая гнилодрянь.
- А ты, - отвечала ему девочка, - тухлопузая жирновислая слюногадость.
- А ты - свинососущая дристовонючая соплежаба.
-А ты...
Кирилл некоторое время прислушивался, отметив между делом, что неплохо бы записать пару выражений на будущее. Но тут с ним рядом присели двое знакомых парней с Гимназии - Утя и Брундуляк.
Стоило Кириллу посмотреть на их лица, и его настроение безнадежно упало. Оба были избиты, причем совсем недавно. У Брундуляка еще сочилась кровью разбитая губа, он промакивал ее спичечным коробком. Происхождение травмы было вполне понятным.
Кирилл поставил на скамейку пиво и приготовился выслушивать.
- Кира! - промычал Утя. - Нам навешали на Промзаводе.
- Вижу, - пробормотал Кирилл, глядя в сторону.
- Кира! Они, знаешь, что говорили? Они про тебя говорили.
Кирилл смог только что-то смущенно пробормотать. Брундуляк пока в разговор не лез, только бубнил сам особой: "Легче на подъеме... по тормозам, по тормозам..." Он был неплохим парнем - спокойным и безобидным, правда, его освободили от армии по причине врожденного слабоумия.
- А знаешь, Кира, что они про тебя говорили? - продолжал мычать Утя. Они про тебя говорили, знаешь, что?
Ему, кажется, неудобно было высказывать неприятные вещи союзнику-гимназисту, но вопрос был слишком щепетильным.
- Они говорили, что ты деньги какие-то уныкал. Деньги уныкал у Машки Дерезуевой, которые ей родители в наследство оставили, что ли.
- Брехня, - тихо сказал Кирилл.
- Я не очень понял... Говорили вроде, - продолжал Утя, - что приперся к ней пьяный и деньги отобрал. И тетку ее избил, что-то такое...
- Еще что? - сурово спросил Кирилл. - Соседа не задушил, случайно?
- Не знаю, - мычал Утя. - Просто они говорят, что....
Кирилл, чтоб занять руки, полез за сигаретами, некоторое время возился с прикуриванием, ломая спички. Утя сидел рядом и смущенно шмыгал носом.
- Кира, - сказал он. - Я знаю, промзаводские - они ублюдки, конечно... Но они про тебя говорили. Это правда, что ли?
- Правда, - кивнул Кирилл. - И деньги украл, и тетку зарезал, и дом им сжег, ты разве не знал?
- Легче, легче... - бормотал Брундуляк. - Не гони... дверь не закрылась... перегазовка...
- Не в обиду, Кира. Я б даже не спрашивал, но дело такое... Ты вот скажи - правда деньги у Машки украл? Кирилл подавил в себе стон.
- Нет, не правда! - раздался вдруг девичий голос. Все удивленно обернулись. Сзади стояла Машка и весьма решительно смотрела на всю троицу.
- Неправда, - повторила она. - Никто ничего у меня не украл.
- Я так и думал, что Промзавод - ублюдки, - с облегчением сказал Утя.
- Ручник не держит... - добавил Брундуляк. - Поршневую менять... кольца старые...
- Идем, - сказала Машка изумленному Кириллу и взяла его за руку.
Тот безвольно поднялся и сделал несколько шагов, потом в замешательстве обернулся на приятелей.
- Кира, - еще раз прогундосил Утя. - Вечером будем решать, что с "мазутом" делать... Наверно, придется пехоту собирать, на Промзавод идти, вопросы разбирать. Ты пойдешь?
- Пойду. Какой разговор.
- Вечером, в общем, на Гимназии... И они с Брундуляком занялись пивом, которое оставил Кирилл.
- Правда пойдешь? - спросила Машка, когда они вышли из скверика.
- Правда, - сказал Кирилл. - Видала, что они с нашими делают?
- Не ходи лучше. Тебе это не нужно. Ты не такой.
Кирилл хотел было ответить в рифму. И ответил бы, но рядом была Машка, а не какая-нибудь фря из "навозной академии". Он смолчал.
- Кирилл, что вокруг творится? - с тревогой спросила она. - Какие-то разговоры, какие-то деньги... Я ничего не понимаю.
- А тебе мазутники разве не разъяснили еще? - Кирилл был угрюм.
- Сказали, что ты мне деньги должен. Какие деньги?
- И все? Больше ничего не сказали?
- Сказали, что... - Машка вдруг запнулась и опустила глаза. - Они сказали, что принесут тебя с отбитыми почками. И ты сам остальное расскажешь.
- А-а... Ну, когда принесут - тогда и расскажу.
Самое время было повернуться и уйти. Не хватало только Машке жаловаться - обманули меня, бедненького дурачка, обокрали... Но Кирилл не мог просто так уйти. Все-таки рядом Машка, не кто-нибудь.
- Ты думаешь, что я девчонка, и поэтому со мной разговаривать не стоит, - печально констатировала она. - Это по-детски, Кирилл. Ну хорошо. Не говори ничего. Я сама скажу, кому надо...
- Что ты скажешь? - всполошился Кирилл.
- Ничего... Я хочу, чтоб ты знал - я никому из них не верю. Ты не мог сделать мне ничего плохого.
- Ну... да, не мог, - признался Кирилл.
И вдруг он увидел Паклю.
Удивление Кирилла было так велико, что он застыл с широко открытым ртом. Никогда еще он не наблюдал Паклю в таком виде.
Это было что-то невероятное. Пакля был вдрызг пьян и необычайно весел. Он стоял возле баданянской палатки и поил завсегдатаев коньяком и мартини.
На нем висели широкие фиолетовые штаны с отливом, а также оранжевая рубашка, вся в зеленых цветах, и еще - пиджак цвета морской волны с накладными плечами. Глаза были скрыты огромными темными очками в золотистой оправе. Но все равно, в этом клоунском наряде узнавался тот же самый облезлый потрепанный Пакля. Можно оправить золотом картофелину, но каждый скажет, что это именно картофелина, не более того.
У Пакли в одной руке была необычайная диковинка - сотовый телефон. Никто в Зарыбинске таких не видел, потому что они здесь не работали, не доходил сигнал. Другую руку он то и дело подносил к глазам - на запястье болтались большие блестящие часы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});