Читать интересную книгу "Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин"

мачт, причём передние мачты несли прямые паруса, а задние — косые. Длинный бушприт тоже нёс отдельный парус — блинд. Носовая надстройка у Gallioni была отодвинута назад и уже не нависала над форштевнем, как у каракки. Кормовая же, высокая и узкая, размещалась на срезанной корме и имела несколько ярусов, в которых размещались жилые помещения для офицеров и пассажиров.

И вот с этими зарисовками и знаниями Ремус и прибыл в Вальядолид, где и выложил всё перед князем, после чего был крайне удивлён реакцией последнего. Ибо Андрей, хлопнув себя по лбу и обозвав ёмким словом "идиот", тут же принялся рисовать уже свои рисунки, которые кое в чём повторяли наброски Ремуса, но во многом всё же отличались от них. При этом, рисуя, князь давал и свои пояснения к изображениям.

Так он сделал палубные надстройки ещё ниже, чем их нарисовал Ремус и убрал полубак, в стиле английских "быстрых галеонов", что появятся лет так через пятьдесят, отчего новая модель получила ещё более длинный и узкий корпус. Классическое к этому времени соотношение длины к ширине как 3 к 1 было им решительно заменено на 4 к 1. А малоэффективный блинд был столь же решительно замаран и вместо него прорисованы уже привычные по шхунам кливера.

Потом был долгий совместный процесс моделирования и черчения, затянувшийся на часы, пока на свет не появился более-менее удобоваримый вариант Gallioni-улучшенного. Такой, который и было бы желательно построить для зарождавшегося русского флота, пока он ещё не превратился в сборище неуклюжих карак и мелкосидящих галер.

— Сможешь построить такой? — прямо спросил Андрей у парня.

— Я постараюсь, — честно ответил тот.

— Что ж, рад, что ты способен сомневаться в своих силах. Значит построишь. На верфях то уже рассчитался? Вот и ладненько. Пора возвращаться домой, Ремус. Кстати, что там по Валенсии? Можешь пояснить ситуацию?

— Вообще-то да, сеньор.

Из его краткого рассказа получалось, что всё было как всегда: денег Карлу в связи с войной начало не хватать, и он решил поднять налоги. Причём не только в своем королевском домене — Кастилии, но и в других частях страны. Вот в ответ и полыхнуло, причём в Валенсии это ещё и упало на религиозный раздор, ведь в провинции жило слишком много мавров-мусульман, которых повышение налогов затронуло слабее христиан. И хотя Карл уже ввёл в провинцию войска, но конца волнений пока что видно не было.

А вот вечное безденежье императора можно будет использовать в своих целях. В конце концов, за каких-то восемьсот тысяч талеров Вельзеры получили кусок Америки, так чем же русские хуже. Только тем, что пока не имеют таких денег? Ну, так это дело поправимое. И Андрей даже уже знал, как, ведь не одному Анго жировать за чужой счёт.

Во-вторых, же не стоит забывать и информационную составляющую посольства. С русскими постоянно желали встретиться не только дворяне, купцы или горожане, но и представители так называемой творческой элиты, пытающиеся взять у них своего рода интервью, дабы описать в своих трудах об отечестве, народе, религиозных нравах и уставах московитов. Причём по вопросам чувствовалось, что чьи-то злые (и скорее всего польские) языки уже напели в доверчивые уши разной чуши. Так что бой в информационном поле был не менее жарким, чем на дипломатическом. И когда подошло время испытаний чугунной пушки, Андрей с радостью сбежал от "этих бойцов пера и слова" к реальному делу.

Впрочем, сам показ получился до боли обыденным. Большего ажиотажа достиг сам выезд императорской свиты из столицы. Большая кавалькада из знатных господ и дам, продефилировавшая по улицам города, привлекла немалое внимание горожан. Люди бросали свои дела, и, столпившись вдоль дороги, глазели на проезжавших мимо всадников. А мальчишки так и вовсе не стеснялись даже тыкать пальцами в роскошно одетых всадников, что-то комментируя и обсуждая между собой.

Правда, перед стрельбой на поле случился небольшой казус, ведь андреевские пушкари привыкли уже к нормальному, гранулированному пороху и увидав давно позабытую ими пороховую мякоть слегка стушевались. Но быстро сориентировались и занялись привычным делом, про себя костеря глупых немцев, не озаботившихся нормальными вещами.

Довольно быстро парни пообвыкли и пристрелялись, и к вящему удовольствию толпы превратили к концу показа все мишени в дрова, вызвав уважение своим мастерством у самого императора.

— Просто превосходно! — возбуждённо говорил Карл. — А мне утверждали, что пушки из чугуна недостаточно прочные, и их часто разрывает при выстреле. Но вы палили несколько часов, а пушки целы! И мастерство ваших пушкарей вызывает истинное уважение.

— Рад, что вам понравилось, ваше величество, — Андрей склонился перед императором. — Но, думаю, испанские артиллеристы не менее умелы, просто своё мастерство они доказывают в боях.

— А вы умеете льстить, дон Андреас, — рассмеялся император. — Ну да бог с ними, с делами. Палатки расставлены и блюда разложены. Приглашаю вас к моему шатру, а о своих людях не беспокойтесь. О них позаботятся, и им тоже достанется своя порция угощений.

— Благодарю вас, ваше величество, — вновь поклонился князь.

В общем, день, можно сказать, удался на славу, и если бы не хмурая физиономия польского посла, Андрей с удовольствием бы расслабился на предстоящем пикнике. Тем более что вся благородная публика, эмоционально обсуждая увиденное, уже устремилась к угощению. А скрытый в тени деревьев оркестр начал музицировать, услаждая слух собравшихся довольно приятными мелодиями.

Потягивая на диво вкусное и при этом охлаждённое неведомым ему способом вино, Андрей внимательно наблюдал за Дантышком, который, в привычной для себя манере, уже притягивал внимание придворных своими элегиями и рассказами, при этом постепенно приближаясь к столу императора. Потом, на какое-то время, внимание князя отвлёк маркиз де Агилар, сын бывшего канцлера Кастилии, а когда разговор с ним окончился, Дантышек отыскался прямо возле императора, что-то с жаром рассказывая тому. Так что появление вскоре возле себя слуги, что вежливо сообщил ему о желании их величества видеть господина посла, не стало для князя неожиданностью. Осталось только понять, что же поляк наплёл императору.

— Господин посол, я хотел бы услышать от вас объяснение той новости, которую мне только что доложили, — голос Карла был сух и прохладен. — Будто бы ваш государь отвергает претензии Испании на половину мира, даденные ей, согласно булле Святого Престола изданной в Тордесильясе от 1493 года.

Ай да лях, что удумал! Испанцы ведь очень щепетильно относились к своим заморским владениям, настолько, что готовы были отказать самому Карлу, когда тот попытался подарить Юкатан фламандскому адмиралу. А суда с крестьянами, которые фламандец уже послал в Америку, были ими