Читать интересную книгу Старец Силуан Афонский - Софроний Сахаров

Когда явившийся свет оставит человека, тогда душа тоскует о нем и снова жадно ищет его всеми способами, какие только она обретает и какие указываются Отцами Церкви, и среди них — художественная умная молитва. Прибегание к этому аскетическому искусству, как показал вековой опыт, вполне законно, но не должно преувеличивать его значения; как и наоборот, не должно отвергать его, что делают некоторые неразумные. Этот художественный метод необязателен для спасения; он только подспорье в тех случаях, когда благодатное действие, беструдно соединяющее ум с сердцем, ослабляется, тогда это соединение ума с сердцем ищется трудом самого человека.

Нормально художественная молитва должна сопровождаться положительным содержанием, иначе говоря — она должна исходить из чувства покаяния и устремления к Богу, а если этого нет, тогда в ней остается лишь отрицательное аскетическое действие, которое уже в силу своей негативности не может быть признано целью, а только средством в нашем эмпирически данном состоянии грехопадения и одержимости страстями, т. е. когда действующий в нас грех стал почти законом нашего земного бытия.

И здесь мы снова повторим сказанное в конце предыдущего слова, что православное безмолвие не есть искусственное приложение к жизни «ареопагитической апофатики». Нет. Оно вытекает из глубокого покаяния; в основе его, по словам Старца Силуана, лежит заповедь Христа: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостью твоею, и всем разумением твоим» (Лк. 10, 27). Апофатика аскетического совлечения вызывается исканием живого Бога, «Которого знает душа»; исканием свободы ума от всех образов мира, с тем, чтобы предстать Богу в полноте любви, лицом к Лицу, чистым умом в чистой сердечной молитве. Это прежде всего молитва, а не рассудочный философский анализ.

* * *

Старец любил художественное безмолвие и постоянно прибегал к нему. Оно давалось ему легко, потому что сердечная молитва его вообще никогда не прерывалась с тех пор, как он получил сей дар от Божией Матери.

Для совершения художественной умной молитвы удобным внешним условием является возможно полный покой от всяких чувственных раздражений, и прежде всего — темнота и тишина. Старец, как и все вообще безмолвствующие, вынуждался искать эти внешние удобства. Здесь мы скажем о некоторых известных нам несущественных мелочах его жизни. Будучи еще сравнительно молодым, он ради безмолвия «выпросился» у Игумена на Старый Русик, где построил себе небольшую отдельную «калибку» недалеко от общежительного корпуса (5 минут ходьбы в юго-восточном направлении). Там он принимал и Отца Стратоника. Недолго он прожил на Старом Русике; его снова перевели в Монастырь и назначили экономом. Тогда он закрывался в своей келлии, будильник убирал глубоко в шкаф, чтобы не слышать его тиканья, а иногда толстую шерстяную монашескую шапку нахлобучивал так, что она закрывала ему и глаза и уши. Когда он стал заведовать продовольственным магазином, который находится вне стен Монастыря, тогда в обширном помещении магазина он устроил себе удобный для безмолвия угол и там проводил ночи, приходя в храм на утреню, перед началом которой открывались ворота Монастыря. В магазине он еще больше простудился и много страдал от ревматизма. Болезнь вынудила его последние годы жизни зимою оставаться в келлии внутри Монастыря, которую он хорошо отапливал. Последняя келлия его была на том же этаже, где находится келлия Игумена. Ночью он нередко ходил в другую маленькую келлию, служившую ему дровником; находилась она на том же этаже, в ряду с такими же келлиями, обращенными после умаления числа братий в дровники, в глухом и глубоком коридоре-тупике с чрезвычайно толстыми каменными стенами. В этом каменном мешке он имел и большее уединение, и полную тишину и мрак.

Для внешнего наблюдателя Старец до конца своих дней пребывал «обычным» человеком. Жил он, как вообще живут хорошие монахи: исполнял послушание, хранил воздержание во всем, соблюдал монастырские уставы и порядки; причащался два раза в неделю; в посты — три раза. Работа его в магазине была несложною, а для его сил и легкою; отнимала она сравнительно, мало времени, хотя и требовала присутствия в магазине днем. До конца он пребыл спокойным и благодушным; никаких надрывов, ни страстных искажений во всем его внутреннем и внешнем облике не было. Как действительно опытный аскет, он умел не выявляться внешне, предстоя Отцу, по заповеди Господней, втайне. До конца он оставался далеким от мирских интересов и безразличным к вещам мира сего, но в глубоком сердце своем он непрестанно носил огонь любви Христовой.

IX

О БЛАГОДАТИ И О РОЖДАЕМОМ ЕЮ ДОГМАТИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ

В ПИСАНИЯХ Блаженного Старца постоянно повторяется слово — благодать. Для лучшего понимания, что должно разуметь под эти словом, позволим себе остановиться на том, как понимает благодать православный монах.

В русском слове Благодать выражена отчасти богословская идея о ней, понимание ее природы, а именно: благой дар Бога, или дар благодати Божией; несозданная надмирная сила (энергия) Божества.

Человек создан по образу Бога-Творца. В существе тварного человека нет ничего несозданного. Сей тварный образ Бога не может быть причастным Божественной сущности, но он наделен способностью вступить в общение с несозданным Божеством чрез причастие Его благодати. И хотя не причастен человек Божественной сущности, однако, чрез благодать он становится общником Божественной жизни.

Благодать, как несозданная энергия Бога, по православному пониманию, есть — «Божество». Когда Божество благоволит соединяться с человеческим существом, тогда человек видит, ощущает в себе действие Божественной силы, преображающей его, делающей его богоподобным уже не только потенциально, «по образу», но и актуально, «по подобию» бытия. Благодать-Божество освящает человека, обожает его, т. е. творит его богом.

Заповедь Христа не есть, как уже мы говорили, этическая норма, но она сама в себе есть вечная божественная жизнь. Естественный человек этой жизни в своем тварном существе не имеет, и потому творить волю Божию, т. е. жить по заповеди Божией, человек своею силою не может; но ему свойственно стремиться к Богу, к блаженной вечной жизни. Стремления естественного человека так и оставались бы только стремлением без возможности их реального осуществления, если бы не приходила навстречу Божественная сила — благодать, — которая сама в себе и есть искомое, т. е. вечная божественная жизнь.

В своем опыте христианский аскет убеждается, что благодать, по ее действию, может быть только божественного происхождения. В опыте он убеждается, что в самом естестве человека нет этой силы. Чрез опыт, далее, он удостоверяется, что не только человек ищет Бога, но и Сам Бог ищет человека, и даже в несравненно большей мере. Бог постоянно ищет человека, и потому как только человек проявляет свое стремление к добру и осуществлению его, так благодать уже предваряет. Однако, действия или воздействия благодати ни в какой мере не подлежат произволу человека. Благодать приходит и уходит по воле непонуждаемого, абсолютно свободного Бога. Что бы ни делал сам человек, если не благоволит Бог, человек пребудет вне подлинной жизни, вне божественного света, во «тьме кромешной».

Познав это в своем опыте, православный монах весь смысл своей жизни полагает в стяжании благодати Святого Духа.

Вопрос стяжания благодати был центральным и в жизни Старца Силуана; это выражалось в его постоянном стремлении к ней, в его постоянных беседах о том, как стяжается она и почему теряется нами.

* * *

Исходя из данных Истории Церкви и общения со многими подвижниками, мы пришли к заключению, что опыт благодати у тех, которые удостоились великих посещений и видений, лишь по прошествии многих лет подвижничества, усваивается более глубоко и принимает форму духовного ведения, что мы предпочитаем определить, как догматическое сознание, но не в академическом смысле этого слова.

Исторический опыт Церкви, в который мы включаем Святых Апостолов и великих древних и новых Отцов, дает возможность определить этот срок, начиная с 15 лет. Так первое послание Апостола Павла (к Фессалоникийцам) было написано им по прошествии, приблизительно, 15 лет после явления ему Господа на пути в Дамаск. У многих он длится 20, 25, 30 и даже более лет. Евангелисты и другие Апостолы написали свои свидетельства и послания по прошествии многих лет после Вознесения Господа. Святые Отцы поведали о своих видениях и о своем опыте, в большинстве случаев, в конце своего подвижнического пути. В жизни Старца Силуана, мы видим, прошло более 30 лет прежде, чем он излил свой опыт письменно с законченным и зрелым догматическим сознанием. Так длителен процесс усвоения благодати.