— Ты видишь его? — спросила миссис Модести.
— Не его, — поправила Пегги. — Я вижу лишь огонек его сердца. Я могу глядеть его глазами, способна увидеть, что ждет его в будущем. Но его самого — нет, не вижу.
— Бедняжка моя… Был такой замечательный вечер, а тебе пришлось уйти с бала, чтобы присмотреть за маленьким мальчиком, над которым нависла смертельная опасность.
Таким образом, ни о чем не допытываясь, миссис Модести спрашивала, в чем заключается угрожающая Элвину опасность. Пегги предоставлялось право самой решать, отвечать или нет, причем обиды, ответив отказом, она не причинит.
— Если б я могла все толком объяснить… — вздохнула Пегги. — Это виноват его враг, безликая тварь…
Миссис Модести вздрогнула:
— Безликая?! Боже, какая мерзость.
— Впрочем, не так уж он и безлик. Являясь другим людям, он обычно подыскивает себе какое-нибудь лицо. Один священник, к примеру, человек, который мнил себя великим ученым, видел Рассоздателя, но разглядеть его сущность не смог — в отличие от Элвина. Этот священник сам придал Рассоздателю форму и дал ему имя. Он назвал его Посетителем и счел ангелом.
— Ангелом?!
— Мне кажется, что мы все когда-нибудь видели Рассоздателя, только не узнавали его, поскольку не обладали должной силой разума. Наш ум придает ему наиболее близкий к жизни облик. Мы видим ту форму, которая представляет собой неприкрытую разрушительную силу, ужасное могущество, которому нельзя противостоять. Те, кто поклоняется подобному злу, заставляют себя относиться к Рассоздателю как к идеалу красоты. А те, кто ненавидит и боится его, сталкиваются с самой страшной тварью на свете.
— А что видит твой Элвин?
— Я с Рассоздателем никогда не встречалась, он слишком бесплотен; даже глядя глазами Элвина, я не могу увидеть Рассоздателя, если сам Элвин не обращает внимания на него. Я вижу, что он что-то заметил, и лишь потом понимаю, что это был Рассоздатель. Такое ощущение, будто вы ухватили уголком глаза какое-то движение, но, повернувшись, ничего перед собой не увидели.
— Словно он постоянно держится у тебя за плечом, — кивнула миссис Модести.
— Верно.
— И он сейчас вознамерился напасть на Элвина?
— Бедный мальчик, он не понимает, что сам призвал к себе Рассоздателя. Элвин вырыл в своем сердце глубокую черную яму, как раз в такие уголки души обожает заползать Разрушитель.
Миссис Модести вздохнула:
— Ах, дитя мое, все эти вещи выше моего понимания. Я никогда не могла похвастаться каким-либо скрытым даром, поэтому то, что ты мне сейчас говоришь, кажется чем-то непостижимым.
— У вас? Никогда не было дара? — с изумлением переспросила Пегги.
— Да, я знаю, люди не любят признаваться в этом, но ведь не я одна такая обездоленная.
— Миссис Модести, вы не поняли меня, — возразила Пегги. — Да, я была удивлена, но вовсе не тем, что у вас нет никаких скрытых сил, а тем, что, по вашему мнению, у вас их нет. Вы обладаете очень, очень могущественной силой.
— Нет, дорогая моя, я бы, конечно, с радостью призналась в этом, но…
— У вас есть дар видеть не рожденную на свет красоту. Вы видите ее так, будто она стоит у вас перед глазами, и тем самым высвобождаете ее.
— Как это прекрасно, — улыбнулась миссис Модести.
— Вы сомневаетесь в моей правоте?
— Я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты говоришь абсолютно искренне и веришь своим словам.
Спорить было бессмысленно. Миссис Модести поверила ей, но боялась себе в этом признаться. Но сейчас не время убеждать ее. Куда важнее Элвин, который уже заканчивает второй колодец. Один раз он сумел спастись и теперь считает, что опасность позади. Юноша опустился на край колодца, чтобы передохнуть минутку-другую, потом лег. Неужели он не видит, как Рассоздатель протягивает к нему свои щупальца? Неужели он не понимает, что, заснув, он откроет себя Рассоздателю, и тот не замедлит проникнуть в него?
— Нет! — прошептала Пегги. — Не спи!
— Ты говоришь с ним? — удивилась миссис Модести. — Он может тебя услышать?
— Нет, — понурилась Пегги. — Он не слышит ни единого слова.
— Но что ты можешь сделать?
— Ничего. Я ничего не могу придумать.
— Ты как-то рассказывала, что раньше прибегала к помощи его сорочки…
— Я пользовалась тогда частичкой его силы. Но даже его дар не способен прогнать то, что явилось по его зову. Будь у меня целый ярд его сорочки, а не жалкий кусочек, все равно я не смогу прогнать Рассоздателя. Я просто не знаю, как это сделать.
Замолкнув, Пегги с отчаянием наблюдала за тем, как глаза Элвина закрываются, закрываются…
— Он заснул.
— Если Рассоздатель победит, Элвин погибнет?
— Не знаю. Может быть. А возможно, он просто исчезнет, истонченный, изглоданный, и превратится в ничто. Или Рассоздатель завладеет им…
— Ты ведь светлячок, неужели ты не способна заглянуть в будущее?
— Тропинки будущего Элвина ведут во тьму, где и пропадают. Все до единой.
— Значит, все кончено, — прошептала миссис Модести.
Пегги почувствовала на щеках что-то холодное. Ну да, конечно, это ее слезы сохли на прохладном ветерке.
— Но если б Элвин сейчас не спал, он мог бы прогнать этого невидимого врага? — спросила миссис Модести. — Извини, что лезу с расспросами, но, поняв, что происходит, я, возможно, помогу тебе что-нибудь придумать.
— Нет, нет, это не в наших силах, мы можем только следить…
Однако, несмотря на то что Пегги отвергла предложение миссис Модести, ее ум сразу уцепился за предложенную соломинку. «Я должна разбудить его. Бороться с Рассоздателем бесполезно, но если я разбужу Элвина, он сам сможет за себя постоять. Да, он слаб, он устал, но, вполне вероятно, он найдет какой-нибудь способ одержать победу». Пегги развернулась и кинулась обратно в комнату. Ломая ногти, она открыла верхний ящик бюро и принялась рыться в нем, пока не нашла резную шкатулку, в которой лежала сорочка Элвина.
— Мне уйти? — спросила из-за плеча миссис Модести, которая вернулась в комнату вслед за Пегги.
— Нет, нет, останьтесь, прошу вас. Вы поддержите меня, если у меня опять ничего не получится.
— Я верю в тебя, — сказала миссис Модести. — И верю в него, если он действительно такой, каким ты его описываешь.
Но Пегги уже ничего не слышала. Она опустилась на краешек кровати, отыскивая в огоньке сердца Элвина какой-нибудь способ, при помощи которого можно было бы разбудить юношу. Обычно она могла проникать в него даже во время сна, она слышала то, что слышал он, видела память того, что его окружает. Но сейчас в Элвина просачивался Рассоздатель, поэтому чувства юноши притупились. Нет, на них нельзя полагаться. В отчаянии она принялась перебирать варианты. Может, громкий шум? Воспользовавшись тем малым, что осталось от ощущений Элвина, Пегги отыскала растущее неподалеку дерево, растерла крошечный кусочек сорочки и попробовала — она не раз наблюдала, как Элвин делает это, — воссоздать в уме юноши картинку дерева, чья ветвь внезапно отламывается и падает на землю. Быстрее, ну быстрее же — у Элвина это получалось в мгновение ока! В конце концов ветка рухнула. Но поздно. Он не услышал треска. Рассоздатель практически растворил вокруг Элвина воздух, так что дрожащий звук не проник за эту преграду. Возможно, Элвин что-то услышал; быть может, он продвинулся на шаг-другой к пробуждению. А может, нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});