Читать интересную книгу От аншлага до «Аншлага» - Евгений Крыжановский

После окончания института Анатолий попал по распределению в Государственный театр кукол, но не прижился в нем и долго там не проработал. Его таланту было тесно в этом театре, тем более что главных ролей ему давали очень мало из-за специфического недетского голоса, а выступления в эпизодах или массовках в ролях мышек или зайчиков только ускорили его уход из театра

Потом он работал в Молодежном театре, затем — в Филармонии, после нее — еще в нескольких коллективах до тех пор, пока не встретился с нами во время гастролей по Германии. Мы пробыли там вместе около 10 дней, узнали друг друга поближе, он всем нам очень понравился своим умением держаться, жизнерадостностью, юмором, не говоря уже о песнях, которые нравились всем. В итоге мы с Ю. Лесным предложили Длусскому перейти к нам в «Христофор», и Анатолий, немного поколебавшись, согласился. Думаю, он об этом не жалеет, хотя характер его я бы определил скорее как философский, нежели юмористический. Почти со всеми ролями, которые ему приходилось играть, он справлялся блестяще, не удаются ему только дебилы, тупоголовые чиновники и просто недалекие люди. С таким лицом, как у Анатолия, их играть невозможно. Но я не знаю, можно ли его за это упрекать, не виноват же он, в самом деле, что, в отличие от христофоровцев, родился с умным лицом. Зато все, что он недобирает в юморе, Анатолий с лихвой перекрывает своим песенным даром. Здесь ему равных нет, он пользуется огромным успехом у зрителей, особенно у зрительниц. У нас даже был специальный спектакль «Кавалеры приглашают дамов», написанный Перцовым для Длусского, в нем Анатолий один держал весь вечер зал в напряжении и как актер, и как певец. Песенные вставки Длусского и в другие наши спектакли всегда только облагораживают их и придают им душевно — доверительный тон, что очень нравится зрителям.

Нетипичная внешность Анатолия (в обыденной жизни у нас таких белорусов почти нет) заставляет искать для него, а порой и специально писать редкие роли: иностранца, Пушкина или революционера. Но таких ролей немного, поэтому ему часто приходится играть то, что есть, например, чапаевского ординарца Петьку. И он великолепно его изображает: необычно, но здорово.

Уже разменяв четвертый десяток, Анатолий вдруг увлекся большим теннисом. Считается, что для того чтобы достичь в этой игре приличного уровня, нужно заниматься ею с малолетства, но Анатолий опроверг и это положение. За сравнительно короткий срок он из неопытного новичка превратился в довольно сильного игрока, способного обыграть многих завсегдатаев кортов. Кстати, в 1996 году Анатолий стал чемпионом Минска среди любителей.

А вот совсем невероятная (по мнению тех, кто не знает Анатолия), но вместе с тем совершенно правдивая история. Однажды одна фирма пригласила нас на празднование Нового года. Из приличия руководство фирмы сказало, что от нас ничего не требуется, просто вместе проведем время и посидим за столом, но мы-то отлично понимали, что театр «Христофор» никогда просто так не приглашают, от нас всегда чего-то (и все знают — чего) ждут, тем более эта фирма поддерживала нас, и довольно существенно, материально.

Исходя из всего сказанного, мы решили устроить шуточные соревнования типа «А ну-ка, парни!» с мужчинами фирмы, которых на вечере было почти столько же, сколько и нас. Правда, у них уже на старте было преимущество в виде их женщин-болельщиц, в то время как у нас в театре, как вы знаете, нет ни одной актрисы. Но мы не отчаивались и надеялись на успех, так как тоже имели в запасе кое-какие козыри.

И вот состязания под подбадривающие возгласы женщин начались. Сначала мы тягали с переменным успехом канат, что представляло со стороны довольно веселое зрелище. Можете себе представить две толпы солидных мужиков, мотающихся с натужным сопением по заснеженному двору ресторана. Потом нам удалось незаметно привязать свой конец каната к стоявшему рядом автомобилю и заставить соперников сдаться, но их преданные дамы разоблачили нас, и нам пришлось согласиться на ничью.

Затем были другие конкурсы, после каждого из которых наиболее физически слабые участники просили пощады и переходили в ряды болельщиков, что привело в конце концов к тому, что с нашей стороны борьбу продолжал только, как вы уже догадались, Анатолий Длусский, а с их — водитель-«дальнобойщик» Володя, метра под два ростом, с необъятной ширины плечами, выглядевший на фоне Анатолия почти как у Дефо — Человек-Гора рядом с лилипутом.

Я, будучи ведущим этого шоу, предложил им посостязаться в отжимании от пола: кто больше отожмется, тот и будет признан победителем и героем вечера. Болельщики Володи поддержали меня одобряющими криками, сам он тоже довольно усмехался, снисходительно поглядывая на Длусского и как бы говоря своим видом: «Я, конечно, все понимаю, но раз уж вы сами этого хотите, то я с себя вину за последствия снимаю».

Надеюсь, читатель понимает, что мое предложение было не случайным. Чтобы посильнее закрутить интригу, я обратился к зрителям еще раз: «Так как из-за явного превосходства одного из соперников исход поединка предрешен, я предлагаю, чтобы не тянуть время, попросить их отжиматься не двумя руками, а — одной». Возражений ни со стороны Володи, предвкушавшего легкую победу, ни со стороны Анатолия, который делал вид, что ему все равно как проигрывать, лишь бы побыстрее, ни со стороны болельщиков, хотя большинство из них, думаю, не оторвало бы, как и я, свое тело от пола одной рукой больше одного раза, не последовало. Володя стал разминать свои огромные ручищи, а Анатолий вдруг (актер есть актер) сделал вид, что он передумал, и начал кричать, что лучше отжиматься двумя руками: так он будет приличнее выглядеть в глазах женщин. А надо сказать, что к тому времени Анатолий успел уже спеть несколько своих песен и явно расположил к себе многих присутствующих на вечере прелестных особ. Но я «не дал» ему воспользоваться их поддержкой, стал упрекать в немужском поведении и настаивать на проведении состязания по уже оговоренным правилам. Большинство болельщиков Володи меня поддержало, и Анатолий, приняв еще более несчастный вид, был «вынужден» сдаться.

Володя лег на пол, упершись в него двумя руками, потом одну оторвал от пола, а второй стал отжиматься. Все хором громко считали: «Раз! Два!.. Десять!.. Пятнадцать!..’ Ценой неимоверных усилий, с жуткой гримасой на лице Володя отжался шестнадцатый раз и больше не смог. Когда он выпрямился, зал приветствовал «победителя» криками, аплодисментами, хлопками открывающихся бутылок шампанского. Володе поднесли бокал, а Анатолий в это время поднял руки и сказал, что он отказывается от борьбы и сдается. На что я опять, подыгрывая ему, стал «стыдить’ его и упрашивать попытаться отжаться хоть один разок, чтобы поддержать честь «Христофора» и не проиграть «всухую». Анатолий с видом идущего на мучительную и позорную казнь человека вышел на середину зала, снял свой пиджачок и сказал: «Ладно, попробую. Я же ни разу не пробовал, а вдруг получится». Некоторые наиболее сентиментальные зрители пошли за стол, чтобы не быть свидетелями его позора, но многие остались, надеясь насладиться картиной типа «корова на льду».

Анатолий, согнув руки в локтях, поднял их вверх до уровня плеч, на секунду замер, а потом неожиданно упал плашмя, как оловянный солдатик, лицом вниз. Все, особенно женщины, ахнули, а некоторые даже взвизгнули, опасаясь, что он разобьет себе лицо. Но Анатолий в последнее мгновение выставил руки вперед и принял удар на них. Зафиксировав нужное положение, он вытянул одну руку вдоль туловища, а другой начал отжиматься. Раз, два, три… Он делал это в сильном и жестком ритме. Я считал в микрофон: «…десять… двадцать… шестьдесят!» Потом он поменял руку и стал отжиматься второй. Всего Анатолий отжался сто двадцать раз: каждой рукой по шестьдесят. О том, что он на такое способен, знали даже не все христофоровцы. Мы, когда планировали с ним финал вечера, решили сохранить это ради большего эффекта в тайне от всех.

Нужно было видеть в тот момент выражение лица Володи, его болельщиков (а за столами уже не осталось никого — все прибежали смотреть на чудо) и многих наших. Несколько секунд все, ошарашенные, молчали. Потом начался, даже не знаю, как это назвать, не шум, а скорее — стон или рев восторга.

Кстати, не следует думать, что у Анатолия огромные железные мышцы, благодаря которым он и смог победить. Причина, скорее, в том, что он хорошо тренирован и великолепно владеет своим телом.

Победа, а затем спетые еще несколько песен привели к тому, что все присутствующие на вечере женщины уже никого, кроме Анатолия, не замечали, и остаток праздника превратился просто в его бенефис.

Кстати, непревзойденное умение Анатолия фокусировать всеобщее внимание на себе знают все, кто с ним общается. Я тоже не раз испытывал это на своей «шкуре». Например, на банкете по случаю моего 45–летия только первые два тоста еще успели сказать в честь меня, а потом попросили спеть Анатолия — и все забыли, зачем они собрались. Когда под утро мы разъезжались по домам, то многие, по-моему, были уверены, что побывали на дне рождения Длусского.