Читать интересную книгу Обречен на победу - Николай Леонов

«Действительно, не поймут, – понял Усольцев. – Видимо, правду говорят, и у них ничего конкретного нет. Иначе со мной разговаривали бы не здесь и не так. А может, у них что-то имеется, но мало, а если я откажусь и уйду, так будет достаточно? Провоцируют? Допустим, уйду и не арестуют, куда я пойду? В Городе мне оставаться нельзя, я уеду, сопьюсь в одночасье, впереди психушник».

– Ну вот что, товарищи. – Гуров подошел, решительно отстранил Краева и Кепко. – Вы мне работать не мешайте. – Он повернулся к Усольцеву. – Вы ведь невиновны?

– Естественно.

– Я рад за вас. – Гуров говорил быстро, решительно, без пауз. – Успокоим тренерский совет и спортивную общественность и закончим. Установлено, что вы в тот вечер звонили по телефону. Звоните.

Гуров вернулся к телефону-автомату, у которого продолжали стоять парень и девушка. Усольцев тоже подошел.

Вновь застрекотал киноаппарат.

Усольцев взглянул на молодую пару. «Точно, они и стояли», – вспомнил он и остановился. Любопытные взгляды и стрекот киноаппарата подталкивали. «Мне потом каждую заминку в ребра воткнут», – подумал он и заставил себя подойти к автомату ближе.

– Он был, был! – воскликнула девушка.

– Занято. – Парень повесил трубку.

Вспоминая, девушка слегка запнулась, затем радостно, чудовищно наигрывая, продекламировала:

– Твоя мамаша говорит часами. Мы так и будем здесь торчать? – Не зная, что находится за кадром, жеманно улыбнулась.

Гуров и эксперт с микрофоном приблизились, за их спинами вновь появились Краев и Кепко.

– Звоните, – сказал Гуров.

Усольцев усмехнулся и начал набирать номер, камера вплотную снимала его руку. Он растерялся, повесил трубку:

– Занято.

– В Городе шестизначные номера, а вы набрали только пять. Звоните, – быстро сказал Гуров.

Все происходило так, словно брали у знаменитости интервью. Микрофон оказался около губ Усольцева, кинокамера с пристрастием рассматривала его.

«И зачем я опять втянулся в эту идиотскую игру? А сейчас вновь отказываться – все равно что признаться». Усольцев напрягся, вспоминая номер телефона какой-нибудь девушки. Мозги словно прополоскали, там не то что номера, там ничего не осталось.

А микрофон стоял у губ, и камера стрекотала. «На дерьме ловят-то, на дерьме, – суетился Усольцев. Он думал, возникла короткая пауза, но ему казалось, что он стоит на всеобщем обозрении несколько минут. – Если я сейчас позвоню какой-нибудь девке, то они спросят ее и выяснят, что двадцатого я ей не звонил».

– Мне никто не ответил, и я повесил трубку, – наконец произнес он.

Гуров предвидел такой ответ, контрудар был готов.

Лева посторонился, девушка выступила вперед:

– Неправда, – сказала она кинокамере. – Вы разговаривали. Я помню, вы сказали: «Я сейчас заскочу на минутку».

Усольцев вытер ладонью лицо, представил, как выглядит на экране, пробормотал:

– Дозвонился я одной… Было…

– Так звоните, – быстро сказал Гуров, неинтеллигентно оттеснив девушку.

Появившийся из ниоткуда Серов увел девушку и парня в ресторан.

– Звоните, – торопил Гуров, пытаясь перехватить взгляд Усольцева.

Усольцев взгляда избежал, сказал прямо в камеру:

– Не желаю. Я не желаю втягивать порядочную женщину в эту грязную историю.

«Из телефонного звонка больше не выжать, – решил Гуров, – надо слегка отпустить».

– Ну хорошо, оставим телефонный звонок, – сказал он миролюбиво, – пойдем дальше. Вы повесили трубку и вернулись в зал? – Гуров взял Усольцева под руку, и они, словно двое закадычных друзей, вошли в ресторан.

– Молодцы, – сказал Серов, подходя к Краеву и Кепко. – Вы сработали как надо.

– И что это даст? – спросил Краев.

– Неужели действительно Сережа убил Игоря? – Кепко поморщился, казалось, он может заплакать. – Он хотел убить Пашу?

– Как дела? – Краев теребил Серова за рукав.

– Лева посадил его на крюк, теперь будет водить, – ответил Серов. – До подсадчика очень далеко, Усольцев способен сорваться в любой момент. – Он оглядел тренеров и, горько улыбнувшись, добавил: – Мне никогда в жизни не придумать такого, я уж не говорю организовать.

– А ваш парень, – Кепко кивнул на дверь ресторана, – в порядке. У него кислород кончился, а он вытерпел, удержался на дистанции.

А свадьба гуляла. Молодежь развеселилась, забыла про киносъемки. Лишь иногда раздавались реплики:

– Я с тобой не танцевала…

– Мало ли, что ты тогда меня целовал…

Никто, естественно, не подозревал, что Игорь Белан снимает лишь Усольцева.

Вернувшись в зал, он направился было к столу, вспомнил, что спиртное убрали, остановился, спросил:

– Я не арестован?

– Не говорите глупости, – ответил Гуров.

– Так я отойду на минуточку. – Усольцев решительно зашагал в сторону кухни.

Там находился ресторанный буфет.

– Клава, привет! – он пришлепнул на стойку десять рублей. – Стакан коньяку. Сдачу оставь себе.

– Не могу, Сережа, – зашептала буфетчица. – Видит Бог, не могу.

– Почему здесь посторонние? – За спиной Усольцева появился метрдотель.

– Ты что, Сашка, ошалел? – Усольцев схватил мэтра за атласный лацкан. – Ты пьян!

– Выйди, Сергей, отсюда, – отвернулся мэтр. – Ты ни за какие деньги не получишь ни капли.

Проходя мимо свадебного стола, Усольцев решил спиртное украсть. «Подойду, налью стакан и выпью, пусть думают, что хотят», – решил он. В бокалах поблескивало шампанское, остатки. Ни одной серьезной бутылки он на столах не увидел. «Ах так?» Он разозлился – не так слаб Сергей Усольцев!

Он занял за столом свое место, глотнул минеральной, вызывающе спросил:

– Следующим номером вашей программы?

Последовал выход Ходжавы.

– Блондинка! – сказал Кахи. – Какая блондинка! – В его черных глазах было недоумение. – Иди! Танцуй!

Усольцева одолевали два желания: выпить стакан и материться, кричать до хрипоты, до потери голоса. Бешенство в нем вызывал не милиционер, который, конечно, все и организовал – он зарплату получает. Все эти! Тренеры – «отцы родные», ресторанные холуи, еврейчик, служивший у него, Сергея Усольцева, шофером, наконец, чучмек рот разинул.

– Иди танцуй, – повторил Кахи.

Усольцев тяжело поднялся, пошел танцевать. Высокая девушка, действительно блондинка, уже ждала его. Неестественно приподняв руки, она походила на манекен. Усольцев вошел в ее объятия, танцевал, старался расслабиться, отключиться, думать о постороннем. Когда они все успели? Как разгадали? Чем конкретно располагают? Что произойдет дальше? Как себя вести?

– Скажите. – Гутлин тронул Гурова за плечо. – Неужели? И я как шофер…

– Год человека кормлю. – Кахи махнул рукой. – Слушай, начальник, людям надо верить?

Гуров на риторический вопрос не ответил, лишь вздохнул. И каждый только о себе. Никто не возмутился и не закричал: «Человека убили! За что?»

Оркестр замолк, блондинка выскользнула из рук Усольцева.

– В прошлый раз вы танцевали великолепно. Сегодня вы словно оловянный солдатик. И руки у вас холодные… Пошли. – Она направилась к выходу.

Усольцев шел следом, у двери девушка остановилась, обернулась:

– Что же вы? Открывайте!

– Да-да, конечно. – Он распахнул перед девушкой дверь, увидел киноаппарат, микрофон, но уже не реагировал.

Девушка чуть замялась, затем улыбнулась.

– Здорово! – Она повернулась к Усольцеву, который пытался вернуть на место соскользнувшую улыбку. – Ваша реплика, – шепнула девушка.

– Телефончик разрешите? – выговорил Усольцев.

– Не разрешу. – Блондинка улыбнулась в камеру и направилась в туалет.

Усольцев стоял в одиночестве, оператор снимал, со стороны за происходящим наблюдали Краев, Кепко и Серов. Все молчали.

Швейцар мялся у дверей, на которых висела табличка: «Ресторан закрыт».

Усольцев не знал, что секунды способны растягиваться в бесконечность. Он хотел вернуться в ресторан, дорогу ему преградил Гуров.

– Через тридцать минут, – сказал он. – Где вы были эти полчаса?

– Сергей! – позвал швейцар. – Ты вышел, – и открыл дверь.

Гуров выходил из ресторана последним, ноги слегка дрожали, в голове пусто и звонко, ладони вспотели, и он незаметно вытер их о пиджак. Лева готовился к сегодняшнему вечеру, как спортсмен к соревнованиям. Он выспался, поел не очень плотно, мало пил воды – знал, будет трудно. Однако, если бы не старый тренер, Гуров мог сорваться в самом начале. Почему? Он играл в игру, не имея никаких прав, не чувствовал за спиной державшей мощи. Он оправился, взял себя в руки, снова обрел зоркость. Сейчас он видел, что Усольцев плохо себя чувствует не только психологически, но и чисто физически, и не мог понять, что происходит. Гуров перекрыл ему спиртное, не давая возможности Усольцеву использовать коньяк как защиту: мол, я пьян и серьезных разговоров не способен вести. Можете меня оштрафовать, а пока я пошел спать.

Гуров передохнул за спинами товарищей. Выйдя на улицу, быстро, но как бы между прочим сказал: