– О! – удивился вдруг брат. – Совсем про них позабыл.
– Это что? – спросил я, раскрывая картонную коробку, в гнездах которой обнаружилось шесть стеклянных шаров размером чуть меньше кулака. Они едва заметно светились, и благодаря этому становилась заметна вплавленная в стекло тонкая проволока. Алхимическое содержимое переливалось, словно внутрь залили раскаленное масло.
– Оранжевые – зажигательные, белые – замораживающие. С зелеными осторожней, они с отравляющей химией, без респиратора не применяй.
– Который ты мне продал, подойдет?
– Подойдет, только смотри, чтобы брызги на кожу не попали. Иначе – считай, покойник.
– Не приведут они к тебе?
– Нет, это старье страшное, их давно списали. Для активации надо пальцем на специальную метку надавить, а это в боевых условиях не всегда удобно. И учти – они абсолютно незаконны, не попадись.
– Уж постараюсь, – пообещал я, затягивая шнуровку рюкзака. – Это все?
– Удачи.
Прихватив тесак в простых ножнах и сверток с двустволкой и «слонобоем», я вышел из каморки и по лестнице поднялся наверх. Клим запер дверь и побежал следом.
– Твои как? – спросил я его уже на улице.
– Нормально, – просто ответил Климов и вдруг в свою очередь поинтересовался: – А почему ты мне ту историю только сейчас припомнил?
Я лишь рассмеялся.
– Нет, серьезно, – продолжил настаивать на ответе брат. – Почему сразу претензий не предъявил?
– Понимаешь, Клим. Мы взяли гораздо больше, чем рассчитывали, и у нас не было каналов для сбыта. А пропажу стали бы искать, так? Рано или поздно нас бы нашли, так какого черта? Ты все сделал правильно.
– Действительно так считаешь?
– Ну… почти все, – усмехнулся я, убирая в машину оружие. – Старое барахло вот мне только втридорога продал.
– Да это даже не оптовые цены! – возмутился Климов. – Себе в убыток отдаю!
– Только ты этого не покупал.
– Так и ты мне золота не отдал. Вот грохнут тебя, Хмель, и что?
– Типун тебе на язык, Клим.
– А если не грохнут, а живым возьмут? Понимаешь, чем я рискую?
– Дело верное.
– Да? А мне золото еще в оборот пустить придется, чтобы прибыль получить.
Я распахнул дверцу и махнул рукой:
– Уговорил, короче! В расчете!
– В расчете будем, когда золото отдашь.
– За мной не заржавеет, – рассмеялся я и завел двигатель.
Климов кивнул и вдруг произнес:
– Понимаешь, Хмель, моя просто не доехала бы до Туманного. Для нее это был смертный приговор: слишком высокая чувствительность к перепадам магических полей. Пришлось бы уезжать одному.
– В расчете, Клим, – повторил я и захлопнул дверцу.
Пять сотен золотом не та сумма, за которую можно купить приобретенный мной арсенал, в силу одного просто обстоятельства – его абсолютной в большинстве своем незаконности. Те, кто торгует подобными вещицами, закладывают соответствующую премию за риск. К тому же зачастую эти деятели связаны с Семерой, а это совсем уж некстати.
Если что-то пойдет не так, шум выйдет изрядный. Так что Клим мне очень помог.
Как когда-то я помогал ему вламываться на склады Братства с предназначенным на продажу по цене лома оружием. Однажды среди этого барахла затесалось несколько ящиков новейших чарометов, для продажи ни в коем случае не предназначенных, и моему компаньону пришлось вернуть похищенное под видом успешно проведенного расследования. Вообще Братству дешевле вышло бы с самого начала прислушаться к просьбе ценного кадра оставить его в Форте, а не загонять того в безвыходное положение.
Климов вдруг постучал по стеклу, а когда я приоткрыл дверцу, на полном серьезе посоветовал:
– Пришьешь кого – делай контрольный в голову. Медиумы в девяти случаях из десяти неповрежденный мозг покойника считывают.
Он зашагал к воротам и распахнул створки; я на прощанье помахал ему рукой. Памятуя о пробке на перекрестке, на Южный бульвар решил не выезжать и по узенькой дороге покатил напрямик к проспекту. Ехал медленно и очень-очень аккуратно – ведь любая случайная авария грозила чрезвычайно серьезными неприятностями. По этой причине, когда загнал «буханку» на задний двор, рубаха на спине насквозь промокла от пота.
Не проходя в бар, я унес полученные от Климова пакеты в подвал, затем поднял в квартиру рюкзак, брезентовый сверток и тесак. Вещмешок и двустволку сунул под кровать, «слонобой» взвесил в руках и озадаченно почесал затылок.
Оставался шанс сдать неказистое оружие на комиссию в «Большую Охоту», но сосед чародейских жезлов не жаловал, и на приличную цену рассчитывать не приходилось. Поэтому я воткнул в приемник горловину банки со свинцовыми шарами, уловил легкую вибрацию и отправился вниз.
– Ваня! – окликнул помощника. – На секунду можно тебя?
Тот вышел в коридор и спросил:
– Разгрузить машину, дядя Слава?
– Сам справлюсь, – отмахнулся я и протянул «слонобой»: – Ты лучше глянь, какую я тебе игрушку раздобыл.
– Вот ни хрена себе! – охнул тот, приняв увесистое оружие, и упер резиновый затыльник приклада в плечо. – Серьезно!
– Каждый шар сто шестьдесят граммов. В упор даже снежного лорда завалит.
– Да прям!
– Шучу, конечно. Но агрегат серьезный.
– Сертифицирован? – деловито уточнил Грачев.
– Непременно.
– Странно, никогда таких в продаже не видел.
– Старый приятель из Братства подогнал. К Николаю вчера ледяные ходоки вломились, решил огневую мощь повысить.
– Обрез нужен, – привычно хмыкнул Ваня и убрал «слонобоя» в закуток с лопатами и ломиками.
Время близилось к обеду, я сходил проверить температуру в подвале, потом встал за стойку. А когда поток посетителей спал, к дому вдруг подъехало сразу два служебных автомобиля с включенными проблесковыми маячками. Сердце так и екнуло, но дружинники остановились перед оружейным магазином, – не иначе, по поводу вчерашних событий оперативная группа прикатила. Оно и неудивительно, ледяные ходоки, а по сути самые натуральные зомби – это как минимум ЧП районного масштаба. Такие дела сразу на контроль берут.
Немного погодя пожаловал Серега Платонов. Я мысленно выругался – как же не вовремя! – но радушно поздоровался с компаньоном и спросил:
– Какими судьбами?
– Думал к Николаю зайти, – сообщил кондуктор, – а у него от дружинников не протолкнуться. Решил вот к тебе завернуть.
– Пива?
– Да, светлого, – попросил кондуктор.
Я накачал помпой бокал, передал его Платону и предложил устраиваться за стойкой.
– Сам не выпьешь? – удивился тот, сделав длинный глоток.
– Погода давит, – покачал я головой.
– Черный Полдень скоро, – кивнул Платон, оглядел пустой бар и спросил: – Таблетки отдашь?
Я возмущенно фыркнул.
– Ты серьезно думал, что я стану хранить их здесь?
– Куда едем?
– Никуда не едем, Серега, – поморщился я. – Сам тебя найду.
– Не пойдет, – резко ответил кондуктор. – Хмель, у меня поездка на носу.
– Таблетки в сейфовой ячейке. Сегодня суббота. Суббота и воскресенье – выходной.
– Ну ты даешь! – охнул парень и потеребил короткую бородку. – У меня все сроки летят! Я на понедельник выезд планировал!
– Надо было как договаривались брать, а не переобуваться на ходу.
– Раньше не сделаешь? Может, на управляющего выйти?
– Там таймер, – ответил я для разнообразия чистую правду.
– Блин! – в сердцах выругался Платон и отпил пива. – Ладно, что с серебром?
– С серебром? С серебром все хорошо.
– И?
– С серебром все хорошо, – вздохнул я, – с прессом проблемы. Пневматика полетела. Если горит – могу слиток отдать.
– Куда мне он? – скривился Платон. – Починишь когда?
– Когда найду детали.
– Хмель, – подался ко мне кондуктор, – а когда ты их найдешь?
– Сам понимаешь, объявление в интернет здесь не подашь. И ремонтника к себе я тоже пригласить не могу. Озадачил людей, ищут запасные части.
– Ну ты вообще!
– Напомнить, с чего все началось? – перешел я в наступление. – Серега, все как часы работало, пока ты планов менять не начал!
– Так это я во всем виноват?
– Ну не я же.
Платон допил пиво и поднялся из-за стола.
– В понедельник в девять. Встречаемся здесь. С тебя таблетки.
Он направился на выход, тогда я напомнил:
– За пиво рассчитайся, у нас не коммунизм.
Серега Платонов одарил меня выразительным взглядом, вернулся к стойке и припечатал к ней мелкую золотую монетку, из тех, что чеканились на монетном дворе Торгового Союза.
– Сдачи не надо, – объявил он.
– Ты еще должен остался.
Платон выставил вверх средний палец и покинул бар.
Я взял пустой бокал, отнес его в мойку с мыльной водой и обреченно вздохнул. На возврат таблеток у меня оставалось немногим больше двух суток, и особого оптимизма такой расклад не вызывал. Да – я примерно представлял, где искать пропажу, но свет в конце тоннеля запросто мог обернуться фарой встречного локомотива.