Читать интересную книгу Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь - Василий Песков

Я познакомился с ним до войны, а в декабре 1942 года мы встретились в момент, когда Генштаб испытывал острую нужду в опытных руководящих работниках. Алексей Иннокентьевич на посту начальника штаба одного из фронтов показал себя опытным и способным человеком. Мне по заданию Ставки приходилось часто выезжать на фронт, и я решил, что лучшего заместителя мне и желать не надо.

Вопрос о работе Антонова в Генштабе я поставил перед Верховным Главнокомандующим. Сталин не сразу признал огромный опыт и несомненный талант Антонова. Требовалось время, моя настойчивость и выдержка Алексея Иннокентьевича, чтобы Верховный Главнокомандующий по достоинству оценил Антонова и, как принято говорить, сработался с ним. Я был очень рад этому. И когда на заключительном этапе войны Государственный комитет обороны назначил меня командующим 3-м Белорусским фронтом, я предложил передать пост начальника Генерального штаба Антонову. Поступая так, я знал, что передаю дело в надежные руки. И действительно, Генеральный штаб под руководством Алексея Иннокентьевича Антонова блестяще разработал заключительные операции войны на Западе.

Вопрос. Последнее слово во всем, что касалось руководства войной, было за Ставкой?

Ответ. Да, за Ставкой…

О работе Ставки меня спрашивают чаще всего. Думаю, эти же вопросы побудили Георгия Константиновича Жукова написать для второго издания своей книги «Воспоминания и размышления» отдельную главу о Ставке. Жуков дал глубокий и объективный анализ работы этого главного командного пункта войны.

В нашем разговоре важно подчеркнуть следующее. Ставка не была неким собирающимся на регулярные заседания органом. Людям, которые просят меня прислать или опубликовать хотя бы один снимок заседания Ставки, я отвечаю: таких снимков просто не существует. За всю войну, если не ошибаюсь, в утвержденном составе Ставка не собиралась ни разу. Работа Ставки строилась особым образом. Верховный Главнокомандующий для выработки того или другого оперативно-стратегического решения или для рассмотрения других важных проблем вооруженной борьбы вызывал к себе ответственных лиц, имевших непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу. Тут могли быть члены и не члены Ставки, но обязательно члены Политбюро, руководители промышленности, вызванные с фронта командующие. Все, что вырабатывалось тут при взаимных консультациях и обсуждениях, немедленно оформлялось в директивы Ставки фронтам. Такая форма работы была эффективной.

Вопрос. Это были коллективные решения?

Ответ. Все важнейшие решения вырабатывались коллективно. Возникшая война была столь сложным явлением, что одному человеку безошибочное решение принимать было невозможно.

Вопрос. Случались в Ставке столкновения мнений?

Ответ. Конечно! Иначе и быть не могло. Со Сталиным спорить, правда, решались не многие. Но сам он, слушая иногда очень горячие споры, улавливал истину и умел менять уже, казалось бы, принятое решение.

Вопрос. Какова была роль представителей Ставки на фронте?

Ответ. При чрезвычайных обстоятельствах на том или ином фронте, при подготовке ответственных операций Ставка посылала на фронт своих представителей. Сам я в этой роли выезжал на фронт много раз. Это была ответственная работа. Оценить на месте возможности войск, поработать совместно с военными советами фронтов, помочь им лучше подготовить войска к проведению операций, наладить взаимодействие фронтов, оказать помощь в обеспечении войск поставками всего необходимого, быть действенным, связующим звеном с Верховным Главнокомандующим – таков лишь короткий перечень всяких работ, лежавших на представителей Ставки.

Верховный Главнокомандующий очень требовательно относился к нашей работе. К исходу суток по телеграфу представитель Ставки обязан был доложить обстановку на фронте, сказать, что сделано за минувшие сутки. В период наиболее ответственных сражений Главнокомандующий несколько раз в сутки звонил нам и выяснял интересующие его вопросы. Надо прямо сказать: Ставка держала руку на пульсе войны постоянно.

Вопрос. Говоря о руководстве войной, нам неизбежно придется коснуться личности Верховного Главнокомандующего…

Ответ. Война затронула все стороны жизни нашей страны. Надо было сплотить людей; надо было умело руководить небывалой по масштабам вооруженной борьбой, огромным и сложным хозяйством страны, перестраивать его, всецело подчиняя войне; надо было хорошо ориентироваться в мировой обстановке, не упасть духом перед лицом драматических неудач начала войны и поддержать в народе веру в победу. Думая обо всем этом, испытываешь гордость за нашу партию.

Что касается Сталина, то надо сказать, человеком он был незаурядным, с натурой сложной, противоречивой. В силу положения на нем лежала особая ответственность. Эту ответственность он глубоко сознавал.

Это вовсе не значит, что он не делал ошибок. На первых порах войны он явно переоценивал свои силы и знания в руководстве войной, основные вопросы крайне сложной фронтовой обстановки пытался решать единолично, что нередко приводило к еще большему осложнению обстановки и тяжелым потерям.

Будучи человеком сильной воли, но с крайне неуравновешенным и жестким характером, Сталин в ту пору серьезных неудач на фронте часто выходил из себя, срывая гнев иногда и на людях, которых трудно было винить.

Но надо откровенно сказать, свои ошибки, допущенные в первые годы войны, Сталин не только глубоко пережил, но и сумел сделать из них правильные выводы. Начиная со Сталинградской операции его отношение ко всем, кто принимал участие в разработке стратегически важных решений, резко изменилось к лучшему.

Вопрос. Александр Михайлович, не могли бы вы вспомнить несколько конкретных эпизодов работы с Верховным Главнокомандующим?

Ответ. В такой беседе, к сожалению, нет возможности иллюстрировать сказанное, хотя любопытного можно было бы вспомнить немало. Ну вот один эпизод.

Ко мне Сталин относился всегда хорошо. На протяжении войны я неизменно чувствовал его внимание, сказал бы, даже чрезмерную заботу, как мне казалось, далеко мной не заслуженные. В особо хорошем расположении духа Верховный мог сказать, например, такие слова: «Товарищ Василевский, вы вот массой войск руководите, и у вас это неплохо получается, а сами, наверное, и мухи не обидели…» Правда ведь – почти похвала? Но вот сейчас я прочту выдержки из документа, копию которого я тоже храню как реликвию… Вот. «Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И. Сталин». Телеграмма тогда меня потрясла. За все годы военной службы я не получил почти ни одного серьезного замечания по работе. Моя вина состояла в том, что, находясь в войсках (шло сражение за Донбасс), я действительно часа на четыре нарушил установленный порядок – к полуночи 16 августа послать донесение в Ставку.

Эпизод этот весьма красноречив.

Вопрос. Известно, что сам он всего один раз выезжал к фронту…

Ответ. Да, это было в первых числах августа 1943 года, в момент подготовки Смоленской операции.

Вопрос. Поездка диктовалась необходимостью руководства войсками, политическими соображениями, либо – выскажу свое предположение – Сталину все же требовались какие-то зрительные представления о войне?

Ответ. Характер деятельности Верховного Главнокомандующего не требовал таких выездов. Ставка ежедневно получала из всевозможных источников обширную и разнообразную информацию о положении на фронтах. Она позволяла точно знать ход вооруженной борьбы на каждый день. Политические соображения? Допускаю. Но ваша мысль о «зрительных представлениях» мне кажется интересной.

Вопрос. Командные кадры… Московский театр Вахтангова возобновляет сейчас постановку пьесы Корнейчука «Фронт», с успехом шедшую во время войны. У вас этот спектакль не вызвал бы каких-либо особых воспоминаний?

Ответ. Ну как же! Пьеса «Фронт» имела колоссальный общественный резонанс. В конце лета 1942 года она печаталась в «Правде». В Москве, если не ошибаюсь, ее поставили четыре театра одновременно. Проблема, в ней затронутая, волновала всех, но более всего нас, командный состав сражавшейся армии. В художественной форме анализировался конфликт устаревших представлений о ведении войны с утверждавшим себя на полях новым полководческим мастерством. Вопрос стоял так: либо воюй по-новому, либо ты будешь смят.

Это была суровая школа переучивания. Надо было решительно отказаться от устаревших, не оправдавших себя способов войны, требовались: творчество, мудрость и гибкость. Это был процесс благотворный для наших Вооруженных сил. Но он касался живых людей и не всегда проходил безболезненно. Публикацию «Фронта» в газете некоторые встретили как посягательство на авторитет командующих. Я знаю, в Ставку шли телеграммы с требованием «немедленно прекратить вредную публикацию». Но важный процесс обновления набирал силу. Торжествовала известная истина: в решительные минуты жизнь находит лучших исполнителей своих замыслов. Война переучивала и растила новых талантливых полководцев советской военной школы.