Из восточных авторов один Ибн Арабшах дает описание внешности Едигея: «Был он очень смугл [лицом], среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, меткой проницательности и сообразительности». Характеризуется же он практически всегда негативно. Б. Греков и А. Якубовский по этому поводу писали: «В русской историографии давно сложилось представление о Едигее как об одном из наиболее коварных и хищных ордынских правителей… Характерно, что восточные источники никакой симпатии к Едигею не проявляют и склонны считать его человеком неверным, который легко изменяет своему слову… Согласно русскому летописцу, «Едигей князь велики бе во всей Орде, и могуществен и крепок и храбр зело». Вместе с тем он же «лукавый и злохитрый», способный на любой коварный и злой поступок для достижения своих целей». Автор «Никоновской летописи», составленной около 1556 года, характеризуя политику Едигея в отношении русских князей, писал: «Аще убо когда немнози обрящутся Измаилтяне (здесь – золотоордынские ханы), тогда лестно и злоковарно и мир и любовь сотворяют, и дары и честь дают, и тем злохитроство свое крыют и яд свой тайно имеют, и мир глубок обещевают, и таковым пронырьством Русских князей друг в другом враждуют и от любви их отлучают, и особную рать межи их составляют и в той разности сами в тайне подкрадают их злии волцы христiаном обретаются научением отца их сатаны».
Думается, все это было очевидно и русским князьям, в первую очередь великому князю Василию Дмитриевичу, и в начале XV века. «Злохитроство» Едигея великий князь учитывал в своей политике, которая, как пишет Н. М. Карамзин, была направлена на то, чтобы «…прервать или облегчить цепи, возложенные ханами на Россию, удержать стремление Литвы на ее владения, усилить Великое Княжение присоединением к оному уделов независимых». И хотя «монголы, некогда страшные одною силою, уже начали хитрить в слабости, стараясь производить вражду между государями, для них опасными», прежде всего, между великим князем Василием Дмитриевичем и Витовтом, великим князем литовским, это не привело к решительной схватке между ними. И тогда в конце 1408 года Едигей решил сам нанести удар по московскому княжеству…
Вот как описано это нашествие в повести «О Едигее, князе Ордынском, который разорил Московскую землю»: «…Едигей же, под видом старой дружбы, посылает к Василию впереди себя с такими речами: «Да будет тебе известно, Василий, – это царь (золотоордынский хан Булат-Салтан) идет на Витовта мстить за то, что тот учинил твоей земле. Ты же воздай царю честь, и если не сам, то сына своего пошли к царю, или брата, или кого-нибудь из вельмож, ничего не боясь». Так жаждущий крови Едигей хитрил, чтобы против него не собрали даже небольшого войска, а сам в это время неустанно приближался. Когда же посол Едигея пришел на Москву и изрек это, князь и все люди были в недоумении, искренние ли это вести или обман. Поэтому и не собирали воинов, а отпустили к Едигею одного из вельмож, именем Юрия, дав ему дружину: при встрече с неприятелем пусть тут же отошлет ее назад. Но Едигей захватил Юрия и пошел еще быстрее. А на Москве от Юрия ждали вестей. Но вот вскоре кто-то, быстро примчавшись, поведал, что враг уже вблизи города. Не успел Василий собрать и небольшой дружины, как город был осажден; он оставил в нем своего дядю, князя Владимира, и брата, князя Андрея, и воевод, а сам с княгинею и с детьми уехал в Кострому. И город пришел в страшное смятение… И вот тогда, в пятницу, когда день уже клонился к вечеру, начали появляться полки поганых, разбивая станы в поле около города. Не посмели они стать близ города из-за городских орудий и стрельбы с городских стен, а расположились в селе Коломенском. И когда все это увидели люди, пришли в ужас; не было никого, кто бы мог противостоять врагу, а воины были распущены. И поганые жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен. Так погибло бесчисленное множество людей… Когда прошло двадцать дней с тех пор, как агарянин Едигей осадил славный град Москву, возомнил он о своем величии и надумал тут зимовать. И много дней гордился, окаянный, что покорил и опустошил все окружающие Москву города. Только один город был храним богом… И агарянин, который похвалялся пробыть в православной земле долгое время и обещал зазимовать, вдруг, забеспокоившись, внезапно снялся с места и, не желая медлить ни единого дня, сказал дружине: «Или царство наше захватит другой, или Василий соберется на нас», – такая мысль смутила агарянина. Быстро посылает он к городу, сам прося мира: и как захотели горожане, так и замирился с ними окаянный Едигей и отошел».
В первую очередь, Едигея подвигло снять осаду Москвы и возвратиться восвояси известие, полученное от его ставленника, золотоордынского хана Булат-Салтана, который сообщил ему о зреющем против него заговоре. Едигей не располагал такими силами, чтобы вести военные действия сразу по нескольким направлениям, и был вынужден покинуть Русь. Однако он не отказался от своих намерений если не уничтожить силы великого князя Московского, то хотя бы добиться его подчинения. Как свидетельствуют русские летописцы, Едигей «с пути отправил грозное письмо» великому князю Василию Дмитриевичу, которое наглядно демонстрирует, в каких отношениях были золотоордынские ханы и великий князь Московский в предшествовавшее набегу Едигея десятилетие: «… Великий хан (Булат-Салтан) послал меня на тебя с войском, узнав, что дети Тохтамышевы нашли убежище в земле твоей. Ведаем также происходящее в областях Московского княжения: вы ругаетесь не только над купцами нашими, не только всячески тесните их, но и самых послов царских (золотоордынских) осмеиваете. Так ли водилось прежде? Спроси у старцев: земля Русская была нашим верным улусом; держала страх, платила дань, чтила… гостей ордынских. Ты не хочешь знать того – и что же делаешь? Когда Тимур (Тимур-Кутлуг) сел на царство, ты не видал его в глаза, не присылал к нему ни князя, ни боярина. Минуло царство Тимурово: Шадибек восемь лет властвовал: ты не был у него! Ныне царствует Булат уже третий год: ты, старейший князь в улусе Русском, не являешься в Орде! Все дела твои не добры… Хочешь ли княжить мирно, призови в совет бояр старейших: Илию Иоанновича, Петра Константиновича, Иоанна Никитича и других, с ними согласных в доброй думе; пришли к нам одного из них с древними оброками, какие вы платили царю Чанибеку (Джанибеку), да не погибнет вконец держава твоя. Все, писанное тобою к ханам о бедности народа русского, есть ложь: мы ныне сами видели улус твой и сведали, что ты собираешь в нем по рублю с двух сох: куда ж идет серебро? Земля христианская осталась бы цела и невредима, когда бы ты исправно платил ханскую дань; а ныне бегаешь как раб!.. Размысли и научися!»
Но великий князь не внял «нравоучениям» Едигея, но внимательно следил, к чему приведет очередная «замятня» в Орде. Тем временем в 1410 году в Сарае умер ставленник Едигея, Булат-Салтан. «После этого Идигу (Едигей), – как сообщает автор «Анонима Искандера», – также по необходимости, посадил на престол царства Тимур-султана… Снова больное государство выправилось. Затем Идигу дал ему свою дочь, дабы, благодаря родству, сузился доступ для разговоров подстрекателей. Так протекло некоторое время, и Тимур-султан совсем понравился людям, они склонились к тому, чтобы уничтожить Идигу. Между ними возникла вражда и озлобление, так что они один-два раза сражались (друг с другом). Так как у узбеков всегда было стремление к проявлению державы потомков Чингисхана, то они, кто из подражания, а кто из почтения, направились служить двору Тимур-султана, и он стал сильным. Идигу по необходимости распрощался со своим государством и бежал в Хорезм. Тимур-султан пришел, осадил (его), и несколько раз между ними были ожесточенные сражения. В это время сыновья Тогтамыша Джелаль-ад-Дина-султан (в русских летописях Зелени-Салтан), Султан-Хусейн и Мухаммед неожиданно бросились в тот улус (в Золотую Орду). Некоторые, которые во время правления их отца видели много благополучия, явились к ним, некоторые другие из подражания также перешли к ним. Когда Тимур-султан перестал осаждать Хорезм, он направился против них. (Дело) дошло до того, что улус отстал от него и присоединился к детям Тогтамыша. Поневоле, с поводьями свободной воли в руках принуждения, он на распутье двух дорог избрал бегство и в этом же бедствии умер».
Витовт – один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского. Скульптор В. Грибас
За сыновьями Тогтамыша стоял великий князь Литовский Витовт, который по-прежнему грезил планами похода на Восток. Но сначала он хотел прибрать к рукам Золотую Орду; для этого он решил использовать сына Тогтамыша, Джелаль-ад-Дина-султана. Для великого князя Московского это было пострашнее «увещеваний» Едигея, и он отправился в Сарай «искать благосклонности» нового хана. Но в живых он его не застал: в 1412 году, как свидетельствует русский летописец, «злой наш недруг царь Зелени Салтан Тахтамышевичь умре, застрелен на войне от своего брата Кирим-Бердея». Новый хан, помня, что после смерти отца Тогтамыша его с братьями призрел великий князь Московский, пообещал не покровительствовать русским князьям-супротивникам великого князя, не плести совместно с Витовтом заговоры против него. За эту «поддержку» хана Василий Дмитриевич обязался продолжить выплату дани; и платил ее, по мнению Н. М. Карамзина, «до самого конца жизни своей (1425)»…