Читать интересную книгу "'Фантастика 2025-65'. Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин"

вторая — словно вырубленная топором. Виктора.

Интересно, сильно ли он разочаровался, обнаружив, что реальный размер приданого почти в десять раз меньше обещанного? Или ему было все равно, ведь оно оставалось собственностью жены, а не его?

Хотя стоп. Виктор говорил, что оплатил все долги отца.

Да, верно. Под «росписью» земель, в которую я не стала вчитываться, чтобы не расстраиваться, лежали расписки о погашении долга. У Виктора хватило соображения не отдать эти деньги самому Ольховскому, а расплатиться с ростовщиками. Ровно для того, чтобы папенька снова все заложил, как свидетельствовали долговые расписки в папке. И недописанное письмо к дочери, в котором отец клялся и божился, что расплатится и передаст все приданое дочери честь по чести. Интересно, сам-то он в это верил? Или надеялся, что зять все разрулит за него, как и в прошлый раз? А зять уперся — да и кто бы на его месте не уперся? Тогда папенька не нашел ничего лучше, как застрелиться, Виктор выкупил земли у кредиторов, чтобы они не ушли из семьи, а семьи не вышло.

Впрочем, все это дела прошлые, а моя забота сейчас — научиться расписываться как Настенька. Пока — Северская. А как стану снова Ольховской, новую подпись придумаю.

Я попыталась повторить завитушки на обратной стороне фривольной картинки. Медленно, так что пальцы занемели, — и то, что получилось, совсем не походило на Настенькино кружево. Еще раз — с тем же результатом. Я подавила желание отшвырнуть перо. Ладно. Сперва попробую прописи.

Но и прописи меня не порадовали. Я ожидала, что они будут как в моем детстве. Сперва наклонные палочки, потом палочки с закругленным концом, петельки, кружочки, и только потом буквы. Здесь такой ерундой никто не озаботился. Алфавит с заглавными буквами, он же со строчными, страница слогов, и дальше сразу тексты в несколько предложений, нравоучительных — аж зубы сводит. Я даже пожалела местных детей, решив, что, когда будут свои, придумаю и сделаю для них нормальные прописи.

Тут же обругала себя размечтавшейся дурочкой и склонилась над столом, сопоставляя знакомые мне печатные символы с рукописными и их названиями, а потом покрывая бумагу закорючками. Почерк у меня — меня прежней, конечно же, — был профессиональным, без бутылки не разобрать. У Настеньки, судя по «росписи приданого», — бисерно-округлым, но читаемым. То, что получалось сейчас, могло бы напугать даже самого стойкого учителя начальных классов.

Я разогнулась, потрясла кистями, хихикнула, вспомнив почти забытое «мы писали, мы писали, наши пальчики устали».

Нет, так не пойдет. Я пытаюсь научиться, а по факту — заставляю себя переучиваться. Конечно, у меня ничего не получается. А надо просто вспомнить. Пусть не головой. Пусть на уровне нейронных связей — так же, как я «научилась» здесь читать.

Я отложила в сторону прописи, снова взяла перо, заставив себя расслабить пальцы, закрыла глаза. Перо заскрипело по бумаге. Есть! Завитушки, которые изобразила моя рука без участия разума, хоть и неуловимо отличались от оригинальной подписи, все же узнавались и не должны были породить лишних вопросов.

Воодушевившись, я исписала еще пару листов нравоучениями из прописей — в этот раз позволив рукам действовать почти без участия разума. Получилось неплохо.

Я отложила перо и поняла, что жутко хочу есть.

Вообще-то я никогда не принадлежала к «ордену ночных жриц», но волнение и пара часов кропотливой умственной работы пробудили во мне волчий аппетит. К тому же и свечка догорела. Надо сходить на кухню за новой, а заодно и поем. Хорошо, что Марья сегодня ночует в девичьей и я ее не разбужу.

Я не стала брать с собой огарок. Затушив свечу, добралась до двери кабинета почти на ощупь. Галерею, куда я вышла, заливал лунный свет, она отлично просматривалась, и выйдя в нее я почувствовала себя уверенной. Под ногами промелькнуло черное пятно, но прежде, чем я успела испугаться, Мотя потерся о мои ноги. Я погладила его, двинулась к кухне. Мотя зашагал передо мной. Я хихикнула.

«Только мы с котом в темноте вдвоем, — пропела я вполголоса, — только мы с котом на кухню идем…»

Вздрогнула, услышав, как открывается дверь.

— Анастасия? Вы не спите?

Я обернулась. В дверном проеме можно было разглядеть лишь силуэт, окаймленный теплым светом свечи из комнаты. Но мне и гадать не нужно было, кто это.

— Не сплю, — подтвердила я. — Аппетит разыгрался. Составите мне компанию, раз уж из-за меня лишились ужина?

— С удовольствием, — не стал жеманиться Виктор. — Только свечу возьму. Честно говоря, я как раз размышлял, не пробраться ли тишком на кухню. — Он обезоруживающе улыбнулся, и я, как девчонка, расплылась в ответной улыбке.

— Тишком не надо. — Я жестом предложила ему следовать за собой. — Полбеды, если Марья примет вас за домового, хуже, если я или Петр примем вас за грабителя. Да и у Дуни наверняка рука тяжелая.

— Да, учитывая, что ваши страхи оказались небеспочвенны, нарываться мне явно не стоит, — кивнул он.

— Вы действительно думаете на пришлых? — спросила я.

Виктор пристроил свечу на стол.

— Я не знаю, что и думать. Вы вооружились пистолетом задолго до появления тех мужиков. Так что явно не они бродили ночью по вашему дому.

— Не они, — согласилась я. — Тот был одет как барин.

Я потрогала чугунок на печи. Едва теплый.

— Погодите минуту, согрею вам. — Я потянулась снять со стены сковородку.

— Давайте я схожу за спиртовкой, чтобы вам не возиться с печью, — предложил муж. — Только дайте мне другую свечу, не хочу оставлять вас в полной темноте.

Я не стала говорить, что свечи заканчиваются, вытащила еще одну из шкафа. Прежде, чем я успела подпалить ее от фитиля горящей, Виктор вынул свечу из моих рук, щелкнул пальцами, и огонь загорелся.

Вот так-то, а я каждый вечер запаливала от огня в печи лучину, чтобы не возиться с кресалом и трутом. Если в этом мире и изобрели спички, до глубинки они еще не дошли.

Почему мне в голову не пришло попытаться использовать магию? Наверное, потому, что само существование магии с трудом умещалось в моем разуме, несмотря на десятки, а то и сотни прочитанных книг в жанре фэнтези. Книжная реальность — сама по себе, данная нам в ощущениях — сама по себе.

Мне еще, к слову, как-то надо осмыслить существование котика-дефибриллятора.

Мотя чихнул.

— Смешно ему, — буркнула я, когда за