Читать интересную книгу Дорога Гермионы (Г.П. и свиток Хокаге - 3) - Самат Сейтимбетов

Увы, техники Химеры и поглощения не работали напрямую с Гакидо, тогда как Куб давал возможность реализовать промежуточную технологию. Во всяком случае, Хируко был в этом уверен, с энтузиазмом продолжая опыты и скармливая малые порции собственной чакры Кубу. Недостаточные порции, чтобы Куб открылся, но достаточные, чтобы он их поглощал, приоткрывая маску и давая возможность Хируко что-то там изучать.

Пэйн даже особо не понимал, что именно Хируко изучает, просто следил, чтобы порция чакры не превышала безопасное количество. Шиноби так и не появились. После взлета, точнее после набора высоты, Пэйн собирался активировать барьеры и отклонить крепость на запад, собираясь сделать крюк в воздухе, чтобы облететь страну Земли кругом.

Во-первых, Хируко все равно потребуется время на создание систем, а во-вторых, тем внезапнее будет атака на Ивагакуре, с запада на восток, а если продолжить прямую линию, то она упрется в Кумогакуре, что даст шиноби ложный след. Плюс, сенсоры отслеживают крепость с земли, не рискуя впрочем, подниматься в воздух, и такая траектория полета оставляет конечную цель неочевидной. Крепость может полететь и в Амегакуре, и в Сунагакуре, и даже просто улететь прочь за пределы Элементных стран.

Пэйн еще на старте, сразу же, дополнительно отклонил траекторию полета к югу, для создания уверенности, что следующая цель Амегакуре. Это ведь так логично, слетать на родину и разгромить еще одну мелкую гакуре, уничтожив Ханзо Саламандру, как месть за все? Просто, очевидно и ошибочно. Амегакуре была в списке целей, но после великих Деревень, когда уже никто и ничто не помешает Пэйну насладиться местью, а Ханзо -- познать боль.

Наблюдатели - шиноби начали синхронно отсылать донесения о взлете крепости Акацуки.

Глава 29

26 июня 79 года. Лагерь войск Альянса.

Шикамару посмотрел на Темари и восхищенно цокнул.

Боевой наряд и веер, сосредоточенное и мрачное лицо, Пятая Казекаге сегодня выглядела вдвойне восхитительней, чем обычно. Отряд Суны, поделенный на две неравные части, летающую и наземную, выстраивался неподалеку в полной готовности. Общий лагерь Альянса готовился к удару по летающей крепости, и войска других Деревень, также поделенные на две неравные части, готовились к атаке.

Темари подошла к Шикамару широким шагом, слегка склонила голову.

-- Тебе идет это сосредоточенное лицо, - печально и тихо сказала она, - ни одна девушка не устоит, особенно когда ты в этой жилетке.

-- Ты уверена, что готова сражаться? - так же тихо спросил Шикамару.

-- Я должна, - ответила Темари, встряхнула хвостиками прически, - ведь я снова Казекаге и отвечаю за шиноби Песка.

-- Не говоря уже о том, что в этой битве решится судьба всех шиноби, - вздохнул Шикамару.

Лицо Темари омрачилось при словах о судьбе всех шиноби, так как она, не переставая, думала о Гааре. Можно было не сомневаться, что он мертв, Акацуки не показались бы, не запечатав всех захваченных биджу. Это разрывало сердце Темари, и она снова и снова напоминала сама себе о возвращении на пост Казекаге, о том, что ей вести в бой шиноби Песка, следовательно, поддаться чувствам означает погубить всех, кто доверился ей.

Но легче от этого не становилось.

Шикамару, глядя на Темари, тоже помрачнел и подумал о настроениях в войске.

Несмотря на Альянс и объявления Каге, недоверчивость друг к другу сохранялись, шиноби разных Деревень старались особо не пересекаться, и все равно руководству пришлось ввести специальные "миротворческие" патрули. Конечно, процесс притирания и срастания в единую армию шел, просто нельзя было это сделать за один день, с учетом прошлого.

К счастью, подумал Шикамару, Каге это понимают.

К счастью, подумала Темари, теперь у меня есть Шикамару.

Ино смотрела на Шикамару и Темари со стороны, вздыхая украдкой.

Смерть Чоуджи, шрамы, оставленные Зецу, разгром Конохи, гибель отца, все это давило на нее, пригибало к земле. Она подавила импульс желания проверить шрамы на лице и животе, вздохнула еще тяжелее. Пускай Сакура заверила ее, что эти шрамы вылечат после войны, Ино не могла отделаться от мысли, что все смотрят на нее и обсуждают ее уродство.

И рядом нет отца, который подбодрил бы ее, одобрил ее действия!

Она еще раз посмотрела на Шикамару и вспомнила, каким тот был после битвы Пяти Биджу. И ничего, вылечили, жив и здоров, готов к битвам, флиртует с Годайме Казекаге. Конечно, Шикамару не идти в первых рядах, но все же он будет там, на поверхности летающей крепости, сражаться с ужасными Акацуки. Волна облегчения прокатилась в мыслях Ино, что она будет в штабе, обеспечивать связь, и тут же воспоминания о Зецу и его корнях, хлещущих во все стороны, ударили ужасом.

Она сложила печать концентрации, отбрасывая лишнее, сосредотачиваясь, обращаясь мыслями к работе. Меры приняты! Ни один Зецу не пройдет к штабу! Она не подведет, обеспечит связь, чтобы отец Шикамару выиграл это сражение, обратил Акацуки в прах, отомстил за отца, за Чоуджи, за всех погибших! Ино отправилась к отряду связи, не замечая, что несколько чунинов разных Деревень провожают ее восхищенными, обожающими взглядами.

-- Какаши! Я вызываю тебя на соревнование! - вскричал Гай, так, что его услышали все окружающие.

-- Гай, у нас тут война вообще-то, - со вздохом ответил Какаши, - давай потом?

-- Я побью больше Акацуки, чем ты, во имя силы Юности! - объявил Гай, ткнув пальцем в Какаши. - Наши ученики уже сражались с ними, теперь пришел черед сенсеев показать свою мощь!

Какаши, как обычно, озадаченно почесал маску, скрывающую лицо.

Мало того, что Гаю предстояло сражаться в группе десанта, а Какаши вести летающий отряд Конохи, так еще и "сражения учеников" можно было интерпретировать по-разному. Не говоря уже о том, что у Гая остался один ученик -- Ли, а Какаши усилием воли перестал считать бывшую команду номер семь учениками, полгода назад. Так еще и объяснить все это Гаю в приемлемые сроки -- за два предложения -- не представлялось возможным.

-- Хорошо, - вздохнул Какаши, - ставка обычная, после окончания войны.

-- Я не проиграю тебе, Какаши! - радостно взвыл Гай.

Копирующий еще раз почесал подбородок, и подумал, что пообедать на развалинах Якинику будет проблематично, но говорить вслух ничего не стал.

-- Сакура-чан! Свою будущую победу я посвящу вам! - заявил Ли.

Сакура поправила косынку и хотела сказать Ли, что после всего, что между ними было, можно и на ты, но тут же передумала. Как раз наоборот, дистанцироваться, перевести все в вежливую дружбу, было бы идеально. Конечно, можно еще заявить, что она влюблена в Итачи, это даже не будет сильной ложью, но сбивать боевой настрой Ли перед сражением?

Нет, это было бы в буквальном смысле убийственно.

-- Сакура-чан, - Ли понизил голос, зашептал, - мне предложили сняться в еще одном фильме о принцессе Фуун, это будет продолжение серии, о том, как злодеи в плащах с кровавыми облаками захотели похитить всю чакру мира!

Сакура улыбнулась печально, подумав, что Итачи там вполне может сняться в роли самого себя, и Зеленый Рыцарь наверняка станет, если не мужем Принцессы, так ее возлюбленным, и кто знает, что может случиться за время съемок, не станет ли фильм в чем-то реальностью?

-- Я рада за тебя, Ли, - сказала Сакура мягко, невольно опуская суффиксы, как будто опять сближаясь с учеником Гая. - Постарайся больше не попадать в госпиталь, хорошо?

Ли смешался на секунду, ведь госпиталь -- это не только ранения и лечение, но и Сакура, склоняющаяся над ним, мягкая, заботливая, и все остальное, что из этого вытекало, но тут же взял себя в руки.

-- Даю вам слово, Сакура-чан! - Ли улыбнулся широчайшей из улыбок, вскидывая руку.

26 июня 79 года. Коноха, страна Огня.

-- Не грусти, Киба, - Хината положила руку ему на плечо.

-- Какая грусть? Я в ярости! - прорычал Киба. - Я -- чунин! Чунинов берут на эту операцию! А меня не берут! Мама!

Киба ухитрился почти провыть "мама" так, что в нем слышалась буква "р" и рычание.

-- Ргав! - отозвался Бакамару.

Хината вздохнула. У Инузука Тсуме был тяжелый характер и тяжелая рука, но она была жива! И отец Кибы наверняка был жив, хоть Хината и не видела его ни разу, но и Киба не упоминал, что его отец погиб. Да, родители Кибы живы, и это хорошо. И сам он жив, это тоже хорошо.