Читать интересную книгу Историческая библиотека - Диодор Сицилийский

32. (1) Пока акрагантяне действовали таким образом, некоторые из солдат, которые были оставлены Агафоклом в Сиракузах, после захвата Эхетлы (Echetla)[49], разграбили Леонтины и Камарину. (2) Пока города страдали от разграбления их полей и уничтожения посевов, Ксенодик вошел в эту область и освободил народы Леонтины и Камарины от войны, и после взятия городских стен Эхетлы осадой, он восстановил демократию для ее граждан и вселил страх в сиракузян, и, в целом, преуспел в освобождении крепостей и городов от карфагенского господства.

(3) Между тем сиракузяне, стесненные голодом и прознав, что корабли с зерном собирались плыть в Сиракузы, снарядили двадцать триер и, наблюдая за варварами, которые обычно стояли на якоре у порта, чтобы застать их врасплох, отплыли незамеченными и шли вместе до Мегары, где они ожидали подхода торговых судов. (4) Затем, однако, когда карфагеняне выплыли против них на тридцати кораблях, они сначала пытались сразиться на море, но были быстро вытеснены на берег и бросились из своих судов в какой-то храм Геры. (5) Затем сражение произошло на кораблях, и карфагеняне, бросая железные крючья на триремы с превосходящей силой стаскивали их с берега, захватив десять[50] из них, но другие были спасены людьми, пришедшими на помощь из города.

Таково было состояние дел в Сицилии.

33. (1) В Ливии, когда те, кто везли голову Гамилькара прибыли в порт, Агафокл взял голову и, подъехав верхом к вражескому лагерю в пределы слышимости, показал ее врагам и указал им на поражение их экспедиции. (2) Карфагеняне, глубоко опечалились и пали ниц на землю в обычае варваров, считающих смерть царя своим собственным несчастьем, и они впали в глубокое отчаяние в отношении всей войны. А Агафокл, который уже был в восторге от своих успехов в Ливии, когда ныне прибавились такие удары судьбы, породил возвышенные надежды, считая себя свободным от всяких опасностей. (3) Фортуна, не смотря ни на что, не позволяет успеху долго оставаться на одной и той же стороне, но привела величайшую опасность для правителя от его собственных солдат. Ибо Ликиск, один из тех, кто был поставлен в командиры, приглашенный на обед Агафоклом, напился и оскорбил правителя. (4) Тотчас Агафокл, который ценил человека за его военные заслуги, обернул все в сторону с шутки, которая была произнесена излишне резко, но его сын, Архагаф[51], рассердившись, порицал и угрожал Ликиску. (5) Когда пир был закончен и люди расходились по своим жилищам, Ликиск высмеивал Архагафа по поводу его прелюбодеяния со своей мачехой, ибо он обладал Алкией, таково было имя женщины, без ведома отца. (6) Архагаф впал в непреодолимый гнев, схватил копье одного из стражей и пронзил грудь Ликиска. Тотчас тот сразу умер и был унесен в свою палатку, теми, кому это было поручено; однако на рассвете друзья убитого собрались вместе, и многие другие солдаты поспешили присоединиться к ним, и все они были возмущены тем, что произошло, и заполнили лагерь шумом. (7) Также, многие из тех, кто были наделены командными должностями, так как они также подвергались обвинениям и боялись за себя, повернули опасность на свою пользу и подстрекали к не малому мятежу. Когда вся армия была полна негодования, некоторые воины надели доспехи, чтобы наказать убийцу; и, наконец толпа составила общее мнение, что Архагаф должен быть предан смерти, и что, если Агафокл не выдаст своего сына, он сам должен заплатить штраф на месте. (8) И они также выдвинули требование заплатить причитающееся им жалование, и избрали стратегов вести армию, и, наконец, некоторые из них захватили стены Туниса и окружили правителей и их охранников со всех сторон.

34. (1) Карфагеняне, узнав о раздоре в стане врага, послали людей, призывая их перейти на другую сторону, и обещая дать им большую плату и достойную премию[52]. И действительно, многие руководители согласились передать армию в подчинение карфагенянам; (2) но Агафокл, видя, что его спасение висит на волоске, и опасаясь, что, если он будет передан врагу, он закончит свою жизнь недостойным образом, решил, что лучше умереть от рук своих людей, чем подвергнуться пыткам. (3) Посему, отложив в сторону пурпур и надев скромную одежду частного лица, он вышел в середину толпы. Наступило молчание, потому что его поступок был неожиданным, и, когда толпа сбежалась вместе, он выступил с речью подходящей для опасного положения. Напомнив свои прежние успехи, он сказал, что готов умереть, если это кажется наилучшим его соратникам; (4) ибо он никогда, сдерживаемый малодушием, не согласится терпеть какие-либо унижения через любовь к жизни. И заявив, что они сами будут свидетелями этого, он обнажил свой меч, чтобы убить себя. Когда он был готов нанести смертельный удар, армия закричала, требуя остановиться, и со всех сторон раздались голоса, очищающие его от обвинений. (5) И когда толпа потребовала от него вернуть себе царское одеяние, он надел платье своего звания, плача и благодаря людей, толпа между тем приветствовала его возвращение стуча оружием. Поскольку карфагеняне пристально ожидали, что греки очень скоро придут к ним, Агафокл не упустил возможность и повел свое войско против них. (6) Варвары, полагая, что их противники переходят к ним, понятия не имели, что на самом деле произошло, и когда Агафокл приблизился к врагу, он вдруг приказал дать сигнал к битве, обрушился на них, и создал большой беспорядок. Карфагеняне, ошеломленной внезапной переменой, потеряли многих своих солдат и бежали в лагерь. (7) Так Агафокл, после того, как попал в самую крайнюю опасность из-за своего сына, посредством своего выдающегося мастерства не только нашел выход из трудной ситуации, но и победил врага. Те же, кто были главными ответственными за призыв к мятежу и некоторые другие, которые были враждебны к правителю, более двухсот человек, нашли в себе мужество покинуть карфагенян.

Теперь, когда мы завершили изложение событий в Ливии и Сицилии[53],мы должны рассказать о том, что произошло в Италии.

35. (1) Когда этруски[54] выступили в поход против города Ситрий (Sutrium), римской колонии, консулы вышли к нему на помощь с сильной армией, разбили их в бою и загнали в лагерь; (2) но самниты в то время, когда римская армия была далеко, безнаказанно грабили япигов, которые поддерживали римлян. Консулы, следовательно, были вынуждены разделить свои армии; Фабий остался в Этрурии, а Марций выступил против самнитов, взял штурмом город Аллифы (Allifae) и освободил от опасности осажденных союзников. Фабий, однако, пока этруски в больших количествах собирались против Ситрия, прошел в тайне от врага через пограничную местность[55] в верхнюю Этрурию, которая не подвергалась грабежам в течение длительного времени. (3) Напав на нее неожиданно, он разорил большую часть страны; и при победе над местными жителями, выступившими против него, он убил многих из них и захватил не малое число пленных. (4) Затем, победив этрусков во втором бою под местом, называемым Перузия, и уничтожив многих из них, он внушил страх нации, так как он был первым из римлян, вторгшимся в эту область с армией. (5) Он также заключил перемирие с народами Арретия и Кротона[56], точно также с Перузией и, взяв осадой город, называемый Кастола[57], он вынудил этрусков снять осаду Ситрия.

36. (1) В Риме в этом году были избраны цензоры[58], и один из них Аппий Клавдий, который имел на своего коллегу Луция Плавтия полное влияние, изменил многие отеческие законы, потому что он следовал образу действий приятному народу, считая, что Сенат не имеет значения. В первую очередь он провел в Рим, так называемый, Аппиев водопровод, протяженностью восемьдесят стадий[59], и потратил немалую сумму казенных денег на это строительство без одобрения Сената. (2) Далее он проложил из твердого камня от Рима до Капуи большую часть Аппиевой дороги, которую назвали в его честь, протяженностью чуть больше, чем тысяча стадий[60]. А так как он копал через повышенные места и выравнивал выдающиеся холмы и засыпал овраги и долины, он израсходовал весь доход государства, но оставил после себя бессмертный памятник самому себе, будучи честолюбивым в общественных интересах. (3) Он также перемешал Сенат, зачислив не только людей благородного происхождения и высокого ранга, как это было принято, но и в том числе многих сыновей свободнорожденных[61]. По этой причине разгневаны были те, кто хвастался своей знатностью. (4) Кроме того, он дал каждому гражданину право на зачисление в любую трибу, какую пожелает, и быть зачисленным по цензу в класс, который он предпочтет[62]. Короче говоря, видя ненависть к себе выдающихся людей, дороживших привилегиями, он избегал наносить обиды какому то ни было гражданину, обеспечивая противовес против враждебности знати доброжелательность большинства. (5) При инспекции всадников он не лишил ни одного человека его коня, и в составлении состава Сената он не удалил ни одного из недостойных сенаторов, что цензорам позволял делать обычай. Тогда консулы, потому что ненавидели его и желали порадовать самых выдающихся людей, созвали сенат, но не по списку, составленному ним, но составом, утвержденным предыдущими цензорами, (6) а народ из противостояния к знати и в поддержку Аппия, желая также надежно обеспечить содействие своему классу, избрал курульным эдилом сына вольноотпущенника Гнея Флавия, который был первым римлянином, чей отец был рабом, получившим эту должность[63]. Когда у Аппия закончился срок полномочий, в качестве меры предосторожности против гнева Сената он объявил, что ослеп и оставался в своем доме[64].