Читать интересную книгу Баффер - Михаил Дулепа

– Этот?

– Да.

– Поднимайте.

Меня подхватили с двух сторон, без церемоний, но не выворачивая руки, и потащили. Я пытался перебирать ногами, почти успешно. Мои сопровождающие не обращали на это внимание.

– Вы готовы к беседе?

– Пон… да, готов.

– Давай.

И снова укол в плечо. Метров через десять я уже смог двигаться самостоятельно, и когда меня посадили на табурет, даже не потребовалось снова сгибаться пополам, чтобы не рухнуть на пол. Кажется, это был не антидот, а какой-то стимулятор. Поежившись, представив, чем этот праздник химии мне аукнется в ближайшую неделю, я наскоро проверил свое состояние. Болит скула, та самая, которой я бился о «холодное», ныло несколько мест на теле и руках, видимо, от уколов, но судорогами меня больше не било, и сидеть можно было прямо. Еще бы выпить чего-нибудь холодненького, и почти хорошо было бы.

Сидевший за столом мужчина был похож на доктора Ватсона в исполнении Соломина. Коротко стриженный, светловолосый, лет тридцати с небольшим, с простыми чертами лица и аккуратной щеточкой усов, рассматривает бумаги с равнодушным видом, не обращая на меня внимания.

Ну да, как же. Стандартный прием у любого, кто сидит за столом с той стороны.

Решив ответить таким же равнодушием, огляделся, благо наконец смог проморгаться от рези в глазах.

Это не полицейский участок, там, судя по сериалам, комнатки куда поменьше. Переговорная средней руки фирмочки, с составленной в углу мебелью, метров тридцать площади. Один стол оставили на месте, его занимает следователь, у двери стоит охранник, одна рука на автомат положена. Я почти в центре на жестком табурете, словно найденном на съемочной площадке фильма о Гулаге.

Светленько. Чистенько.

Страшненько.

Руки, скованные за спиной, заломило.

Иногда быть маленьким человечком нужно и даже полезно, но сейчас был тот момент, когда быть жалким значило вскоре стать мертвым. «Жалкий и беспомощный» – это совсем не то, что «жалкий и опасный». Первого могут простить, во имя своего великодушия, второго же раздавят как подозрительного паучка, кто его будет разбирать, вреден или нет? Вот только начинать разговор первым я не буду.

Выпрямиться, закрыть глаза.

Вдох, задержать дыхание, долгий выдох. Вдох, задержать дыхание, выдох. Ну, когда ты меня остановишь?

Вдох, задержать дыхание…

– Гражданин Михайлов, вы задержаны для выяснения обстоятельств гибели граждан. Советую прямо отвечать на поставленные вопросы. В случае, если вы попытаетесь применить силу, вы будете уничтожены на месте. За происходящим в комнате ведется наблюдение.

Выдох. Как раз успокоился. И сообразил, что зря понтуюсь, могут принять за магическую технику.

– Уничтожен? То есть без суда и следствия?

– Отдан приказ проявивших агрессию к людям игрунов уничтожать.

Приказ, значит? Разделили людей и… нелюдь. Даже выбрали название для врага – «игрун» почти как «умрун». И несерьезно звучит, «прикончить игруна» – это совсем не то же, что «убить человека».

– И где я людям вредил?

– Ну как же, вот ведь доклад. – Он двинул вперед одну из бумаг. – При изучении произошедшего во время ограбления сберкассы видно, что вы применили магию к гражданам Ищенко и Кривцову, что стало причиной увечий одного и смерти второго.

У них есть кто-то, способный видеть невидимое? Скверно. Хотя, могли и просто ситуацию просчитать.

– А ничего, что они грабители, и один из них убил за минуту до этого кассиршу?

– У нас в стране меру наказания определяет суд! А не опасные для общества мутанты!

Теперь я еще и мутант. Зашибись. Если меру определяет суд, то почему магов можно «без суда и следствия»? Только хрен я это вслух скажу.

– Конечно же, вы арестовали всех, кто участвовал в расправе? Там не только я был.

– Нет, зачем? Люди действовали в состоянии аффекта, вызванного вашими действиями.

– Моими? У вас есть какие-то доказательства, что мной применена магия?

– Вы неправильно оцениваете происходящее. Нам, – он выделил это слово, – доказательств не нужно. Вы живы только потому, что не участвовали в непосредственном нанесении вреда. Поэтому вас было решено пригласить, – он опять выделил произнесенное, – для выяснения степени вашей полезности государству и обществу.

Что во враче, что в следователе – в любом облеченном властью человеке рано или поздно, но начнешь искать что-то хорошее, подлаживаться в надежде, что это повлияет на отношения, а главное – на результат. Иногда это хорошо, не зря говорят, что можно помочь болезни, а можно врачу. Но что-то мне подсказывает, что подлаживаться под этого… усатого… будет делом зряшным.

Я повертел головой, потер подбородком ошейник и окончательно успокоился.

– А имечко ваше позвольте узнать?

Интонацию он прочитал, и это ему не понравилось. Почему, спрашивается, все казенные люди так не любят, когда их именами интересуются?

Дверь открылась. Ни усатый, ни охранник не дернулись.

– Иванцов, спасибо, что подменил. Привет, Михалыч, ну что же вы так? Ушли, не попрощались, я же предлагал вам поговорить?

В кабинет прошел мужчина в камуфляже, приветливо мне улыбнулся, встал за спиной следователя, положив тому руку на плечо.

– Андрей, давай я дальше сам.

Следователь кивнул, недовольно на меня посмотрев, и вышел. Документы остались лежать на столе, и подполковник Сергеев тут же поворошил их с небрежным видом. Аура у него была пока еще зеленая, но гораздо более насыщенная. Или я стал лучше это видеть, или за эти несколько дней он уже не раз встречался с подобными мне.

– Так, что вы тут уже узнали?

– Что меня обвиняют в смерти грабителя и убийцы. – Черт, ну прямо по нотам отыгрывают. Злой ушел, добрый пришел. Хотя для библиотечной крысы, трудящейся курьером, сценка вполне убедительная. К тому же у них, может, просто не было времени сыграть что-то более убедительное.

– А, это пустяки. С этими событиями, – кивок за окно, – такие мелочи на самом деле уже и в расчет не идут.

– Значит, вы совершенно не собирались со мной встречаться?

– Наоборот! – Он встал со стула и, обойдя стол, присел на столешницу. – Вот именно вас я включил в список тех «игрунов», которых надо брать живыми, целыми и невредимыми. По возможности.

– Даже так? – Играть заинтересованность я не стал. Сам скажет. – Можно наручники снять?

– А сами?

– Боюсь. Этот усатый мне за порчу госимущества тут же пять лет расстрела выпишет.

– Да, может. Строгий – жуть! Сними. – Последнее было моему охраннику, через полминуты я растирал запястья. Сильно врезавшиеся в тело стальные дужки оставили следы, заболевшие втрое сильнее, когда я увидел эти багровые полосы.

– Попить можно чего-нибудь? Во рту словно мамонты гадили.

– Это после той химии, что вам всадили при захвате. Лучше потерпеть полчасика, а то опять блевать потянет.

– Потерплю. Кстати, я надолго задержан?

– Строго в соответствии с законом. На трое суток, потом продлим на десять, а затем до трех месяцев. По подозрению в совершении актов терроризма и других особо тяжких преступлений. Ну, это формулировка для отмазок. Чрезвычайное положение, сами понимаете! – Он развел руками. – А так вообще можете считать себя мобилизованным.

Вроде и с улыбкой сказано, а вроде и посмей не согласиться.

– Привлекаем вас в соответствии со статьей 13 пункт «е». Для выполнения работ.

Я вспомнил читаный листок с текстом закона. Да, было там что-то такое…

– Привлекать можно трудоспособное население, а у меня инвалидность.

– Ничего страшного, мы уже знаем, что вы способны трудиться на благо родины. Вот справки с ваших работ. – Он вытащил из папки три листка. – Вот рекомендации лечащего врача. Вот характеристики соседей. Кстати, ни одной отрицательной, как вам удалось?

– Всегда здороваюсь при встрече. Такое ощущение, что вы только и занимались, что моими поисками.

– Э-э, всего-то несколько запросов и хорошо отлаженная работа государственной машины. Слегка намекнуть исполнителям, и… – Он сделал руками неопределенный жест, показывая, как все быстро свершается после «намека». – Приношу свои извинения за некоторую жесткость приглашения, но обстоятельства, сами понимаете.

– И по какой же части я могу выполнять работы? Гоняться за демонами?

– Было бы неплохо. Нормальных людей у мракоборцев мало, или недоучки, или те, кого только в ошейниках и можно использовать. – Не дожидаясь моей реакции, он перебил: – Простите, но снять не могу. Инструкции строжайшие. Но можете быть уверены, что вам обеспечена максимальная безопасность. Просто не выходите из здания, и все будет хорошо.

Я не смог сдержать слабой ухмылки. Мракоборец, значит? А как называются те, с кем борются авроры? И ведь умные люди, тот командир отряда на разломе понимал, как важно правильно называть себя. «Игруны» и противостоящие им «мракоборцы». Кажется, линия государственной политики четко определена.