Съемки занимали все мое время. График был жесткий. А с выходными мне страшно не везло – ну, не хотела моя судьба, чтобы я занималась чем-то еще кроме работы.
Накануне выходных я пошла в ресторан с Ларисой, художником по костюмам. Мы заказали устриц, бутылку белого вина, и как набросились на эти явства! Я их обожаю, но иногда морепродукты вызывают у меня аллергию. И вот, ночью я просыпаюсь от того, что у меня поднялась температура. Вскакиваю – перед глазами чернота, все плывет, плохо мне. Умираю. Лекарств в номере нет, дойти до телефона не могу. Та к и лежала одна, не могла пошевелиться. Утром ко мне пришли, ужаснулись, принесли лекарства. Но температура не спадала. У меня еще съемки были полдня – так я всю дорогу горела, мучилась. И как назло – все шло очень медленно, время как будто остановилось. Прошло пять минут, а мне казалось, что уже промелькнул час как минимум. В итоге, все запланированные выходные я проболела. И зачем я ела этих устриц? Что за «дольче Виту» я решила себе устроить? То т парижский пир мы с Ларисой будем долго помнить.
У Вадима Шмелева была лавина идей. Он решил снимать Венсана Переса, секс-символа, любимца женской аудитории. И, значит, его отрицательный персонаж тоже должен был вызывать симпатию. Обнаженные плечи моей героини, ее ноги, красивые глаза (спасибо Арно) – все это непременно должно привлечь внимание этого ловеласа. Моя героиня готова начать игру. Она ничем не выдаст ненависть, хотя девять дней назад потеряла любимого человека. Она не может позволить себе эмоции. До самого финала.
Снимаем сцену встречи героев. Я за рулем красного «Ягуара», еду по Елисейским полям. Удовольствие, а не работа! Я в белых перчатках, у меня очаровательные, чистые ручки. И вот этими самыми ручками уничтожу пятнадцать огромных мужчин, которые, возможно, еще могли бы сослужить добрую службу своему работодателю… На мне белое платье с пояском, сумасшедший разрез, платок. Винтаж в стиле девушек раннего Джеймса Бонда. Я выгляжу беспечной, взбалмошной.
Трюки с автомобилями нам ставил человек, который работал с Люком Бессонном над фильмом «Такси». Мне надо было врезаться в шикарный «Бентли» моего врага. Это немного расстраивало – я питаю слабость к хорошим автомобилям.
Начали снимать в семь утра. И работали четырнадцать часов подряд! В Париже адская жара, а грим же не солнцезащитный. Я начала потихоньку сгорать. Дышать нечем. А делать нечего, не прервешься. У нас контракт на съемку в этом месте и время ограничено.
Не могу не отметить своего партнера Оскара Кучеру. Он большой умница, замечательный актер. Его герой привнес в картину эффект комического восприятия истории. Он ехал поддержать агента ФСБ, а попал в гости к роскошной женщине, неудержимой фурии, и обалдел настолько, что до самой своей гибели не мог прийти в себя.
У нас с Оскаром были сцены, которые не вошли в фильм. Они изумительно сняты, очень странно режиссерски выстроены и смонтированы. И, честно говоря, неплохо сыграны. Эпизод, снятый плавающей камерой, когда я хожу по квартире и одеваюсь, за мной ходит Оскар, а я как будто его не вижу, собираюсь куда-то, словно его нет. Это наше первое по фильму знакомство, и герой Оскара расспрашивает меня про моего погибшего любимого. Мне тяжело переживать это снова. Но стараюсь чувств не показывать. Только нюансы. Из корсета торчит нитка – я отрезаю ее. Или размышляю, какие туфли надеть. Больше ни о чем не думаю – остальное уже решено. И моя героиня знает, что все со временем выстроится. У нее все очень органично, по-женски. И это был такой странный, годаровский стиль, такой тонкий, такой точный. Абсолютная внутренняя заполненность. Обидно, что этот эпизод не вошел в фильм.
На площадке все могут устать, кроме режиссера. Он должен быть огурцом двадцать часов в сутки. Такой Вадим Шмелев. Но иногда и его заносило. Да так, что мало никому не казалось.
В какой-то момент Вадим захотел, чтобы я летала. Сама по себе. Летай, и все тут. И без «летай» можешь не возвращаться.
Моя героиня по замыслу прыгает с башни в Куала-Лумпуре. Вроде как с парашютом, но не в чем нельзя быть уверенной до конца. Режиссер хотел, чтобы это был совершенно реально снятый эпизод, без компьютерной графики. Выяснилось, что где-то в пригороде Парижа есть аэродинамическая тренировочная установка. Та м занимаются парашютисты. В полном обмундировании, естественно: щитки на руках, ногах, коленях, на животе, на спине, шлем. Плюс такой специальный костюм, вроде костюма аквалангиста. Потому что эта такая труба, в которую снизу с безумной силой бьет воздушный поток, а вокруг защитная сетка и такой стакан из пластика.
Мы приехали туда, и наш режиссер стал объяснять женщине-инструктору (она была сильно беременная, буквально «на сносях»), что актриса будет летать в платье, и поэтому защитный костюм, шлем, а также сетка – все это будет мешать съемкам.
Тренер просто не поверила своим ушам. Но потом, когда она поняла, что Вадим, кажется, говорит на полном серьезе, и что он и контракт готов подписать немедленно, лицо тренера вытянулось. Она начала объяснять, почему этого нельзя делать. В принципе, даже говорить об этом нельзя – это равносильно организации убийства. Это же чистое преступление! Потому что сила воздушного потока настолько мощная, что если убрать сетку, то человека выбросит, и он пулей пробьет пластиковый стакан. А если убрать стакан, то человека вынесет очень далеко, и где-нибудь за горизонтом его тело трагически стечет с какой-нибудь стены ко всеобщему разочарованию. Сила потока и сила вращения – невероятная. Это маленькое торнадо.
Вся наша группа тут же освежила в памяти все законы физики. Но не режиссер. Переговоры длились часа два с половиной. Все в запале, все кричат. А я сначала брыкалась, а потом и вовсе дар речи потеряла. Сникла. Вадим Шмелев продолжал настаивать на том, что это возможно, что ничего страшного в этом нет. Какое-то время Настя повисит в трубе с инструктором, а потом – инструктор ее отпустит и она повисит одна. Чего же тут сложного? Но тренер беременная ему объясняет:
– Я руковожу этим аттракционом, у меня миллион прыжков. Многих здесь тренировали, но никогда в жизни я не позволяла никому рисковать. И никому не разрешу делать это без страховочной защиты, хоть с инструктором, хоть без. Потому что будет две жертвы. Разобьются оба, это точно. А напор уменьшить нельзя, потому что тогда не произойдет зависания.
Но Вадиму так понравилась идея, он был практически не в себе. В его воображении я уже летала, он был глух к доводам.
– Нет, давайте как-нибудь!
Ему нужно было выяснить хотя бы теоретическую возможность хоть какой-то лазейки.
– На какой угол мы можем снять?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});