— Питер?!
Он услышал нервозность в ее голосе.
— Да, такой я, любимая. Не бойся, — поспешил он ее успокоить.
Пенелопа стала смелее в своих устремлениях доставить ему удовольствие. И его возбуждение от ее робких усилий было запредельным. Питер не мог ни о чем думать, только сдерживал себя, чтобы не взять ее немедленно. Он не хотел торопить ее. Инстинктивно чувствовал, что она еще не уверена в себе, и понимал, что легко может напугать ее, если утратит над собой контроль. Постанывая от наслаждения, он ласкал губами и языком ее соски, пока она не вскрикнула от возбуждения. Только тогда он скользнул рукой по нежным бедрам к самому центру ее чувственности. Он едва сдержался, чтобы не овладеть ею в тот же миг, когда коснулся нежного цветка ее девственности, увлажненного от желания.
«Не торопись! — мысленно приказал себе Питер. — Не напугай!» Он снова нежно ласкал Пенелопу, целовал, упиваясь сладостью ее губ и чувствуя, как она трепещет. Она застонала, когда он коснулся ее самого интимного места, ощущения обострились до предела. Пенелопа инстинктивно подняла бедра, и он понял, что она ждет его. Осторожно развел ее ноги, посмотрел в лицо, пылающее от страсти, и прохрипел:
— Я возьму тебя, моя девочка? Ты хочешь меня?
Ответом послужил стон от едва сдерживаемого желания. Он навис над ней, опираясь на локти, поглаживая ее лицо, и снова спросил:
— Ты хочешь меня?
Она кивнула, обхватывая его руками.
— Скажи, девочка моя, — настаивал он, глядя ей в лицо.
— Ты же знаешь, я хочу, — прошептала она и залилась слезами.
— Я хочу тебя, малышка, всю тебя хочу, — страстно прошептал он.
Ее бедра поднялись в естественном побуждении, и Питер взял ее. Он почувствовал сопротивление тонкого барьера и замер, прежде чем осторожно преодолеть ее непорочность. Почувствовал, как она сжалась, услышал слабый крик от боли, смешанный с удовольствием, и тоже замер, нашептывая ласковые слова ободрения, давая ей время привыкнуть к нему. Почувствовав, что она расслабилась, Питер стал двигаться внутри ее, ускорил ритм, и ей показалось, что темнота закружилась и взорвалась, а его все более глубокие проникновения довели ее до исступления. Чувствуя, что она на грани завершения, он вышел из нее и, когда она вскрикнула, протестуя, снова вошел. Для Пенелопы весь мир разлетелся вдребезги, когда он проник в нее до самой глубины.
Питер дремал в свете раннего утра, слушая пение дроздов, все так же обнимая Пенелопу, которая сразу же уснула. Он смотрел на ее умиротворенное лицо и заново переживал свою запоздалую брачную ночь. Она отдалась ему с подкупающей невинностью своей страсти. Его как обухом ударило, когда он понял, что никогда так не наслаждался, обладая женщиной. Более того, он никогда так не заботился, чтобы доставить женщине наслаждение.
Он гладил ей плечи, разметавшиеся каштановые локоны, которые спадали на его грудь, такие шелковые, такие душистые. Коснулся щеки, уголка рта, который был таким отзывчивым к его желанию, и снова захотел ее, но сказал себе, что это было бы эгоистично — будить ее сейчас. В этот момент дрозд, будто угадав желание хозяина, сел на оконную створку и неистово запел. Пестрая грудка раздулась от восторженного пения, точно как настроение Питера. Пенелопа открыла глаза и вздохнула. Потом она удивилась, почему лежит в таком странном, но очень удобном положении. Однако все вспомнила и поняла, что так уютно устроилась в объятиях мужа и он гладит ее щеку. Она вспомнила, почему Питер оказался в ее постели, и краска залила ее лицо. Не разочаровала ли она его? Или, еще хуже, не опротивела ли со своим восторгом?
— Питер? — чуть слышно прошептала она, но он расслышал волнение в ее голосе, всмотрелся в игру чувств на ее лице и понял все правильно.
Надо было успокоить ее. Ему стало не по себе оттого, что она может сомневаться, получил ли он удовольствие от их близости.
— Что, малышка? Как себя чувствуешь?
Она удивилась, услышав заботу в его голосе.
— Хорошо. А почему ты спрашиваешь?
Он сильнее прижал ее к себе и продолжил:
— Ты такая прекрасная, и я так хотел тебя, что подумал: не обидел ли чем?
Искренность голоса и то, что его рука покоилась на ее груди, отчего ей трудно было думать, не то что говорить, убеждали ее, что если он и был разочарован, то не слишком. Она не знала, как надо ответить, и предпочла сказать правду:
— Немного больно было, но только вначале, а потом… — Она стыдливо замолчала.
— Что потом? — поддразнил он, наслаждаясь ее смущением.
— А потом было чудесно! А тебе? Я имею в виду, ну… Я же не знала, как надо.
— Ты спрашиваешь, было ли мне приятно с тобой? Плохим я был бы любовником, если бы оставил тебе хоть малейшее сомнение, что ты прекрасна во всех проявлениях. А если ты думаешь, что с меня хватит, мадам жена, то ошибаешься. Я ждал почти два месяца и намерен наверстать упущенное!
Он продолжал неопровержимо доказывать, какое получил удовольствие, и Пенелопа отвечала в той же манере, убеждая мужа, что не жалеет о запоздалой свадебной ночи.
Выйдя к завтраку, Питер застал Джорджа добирающим остатки того, что было обильной едой.
— Доброе утро, Джордж.
— Доброе утро. Как себя чувствует Пенни?
«Что такого я спросил, что он покраснел?» — удивился Джордж. От изумления он заморгал, когда Питер скрылся за газетой.
— Очень хорошо, но я настоял, чтобы она позавтракала в постели. Джордж, я не успел поблагодарить тебя за то, что ты вчера сделал. У меня просто нет слов. Пенни сказала мне, что ты спас ей жизнь!
— Не будь идиотом, Питер. Ты бы сделал то же самое. Да и любой другой, — вспыхнув, ответил Джордж. — Я рад, что она жива и невредима. — Он с удовольствием отметил, что Питер назвал жену нежно по имени.
Потрясенный попыткой убить Пенелопу, он все же видел, что это помогло Питеру покончить с унынием. От большего замешательства Джорджа спасло появление Медоуза. Вчера у дворецкого был тяжелый день, и он еще не пришел в себя. Он налил Питеру чаю и подал его со словами:
— Я отправил Гелерта к мисс Пенни, мастер Питер. Вы уверены, что у нее все хорошо?
— Все прекрасно, Медоуз. Я поднимусь к ней после завтрака, и мы обсудим, что надо делать.
Отводя от Джорджа глаза, Питеру удалось сохранять серьезное лицо, пока дворецкий не вышел.
— Что я тебе говорил, — самодовольно усмехнулся Джордж. — «Мисс Пенни»! Думаешь, он заметил, что сказал?
— Вряд ли, — кивнул Питер.
Дальше их разговор шел вокруг того, как реагировать на вчерашнее нападение. Джордж считал, что Питеру с Пенелопой надо вернуться в город и пусть с этим делом разбирается полиция. Питер склонялся к тому, чтобы согласиться с ним.